После обеда с Носорогом Динка повела его в незнакомый район позади рынка. Они шли между маленькими белеными двориками. Асаф заглянул за деревянные ворота и увидел огромную герань, полыхающую красными цветами в старом жестяном корыте, он решил когда-нибудь, когда всё закончится, вернуться сюда: его опытный глаз оценил движение пятен света и тени, наметил кадры, обратился к чёрному коту, лежащему между осколками оранжевого стекла, которые торчали, как чешуя дракона, на верхушке стены. Во дворах вдоль стен были старые кресла и кое-где матрацы, на подоконниках стояли большие банки с солеными огурцами. Асаф и Динка прошли мимо синагоги, в которой молились люди в рабочей одежде, мелодия предвечерней молитвы была ему знакома, это была мелодия его отца и деда. Миновали уродливую бетонную глыбу – общественное убежище, покрытое цветными детскими рисунками – ещё одну синагогу, очень узкий переулок, над которым во всю его ширину, как свадебный балдахин, склонялась плакучая ива...

Тут Динка остановилась, понюхала воздух, посмотрела на небо, как смотрит человек, когда хочет узнать, который час, а часов у него нет.

И вдруг решилась. Уселась возле скамейки под ивой. Положила голову на лапы, глаза её были устремлены вперёд. Она кого-то ждала.

Асаф сел на скамейку. Ждал. Кого, чего, он не знал, но уже начал привыкать к этому состоянию. Кто-то придет, кто-то появится. Будет что-нибудь новое. Он ещё что-то узнает о Тамар.

Он только не знал, о какой из двух Тамар – Теодоры или полицейского? А может, есть и другая Тамар, третья?

Минуты тянулись долго, прошло четверть часа. Полчаса, и ничего не происходило. Солнце начало опускаться, всё ещё источая последний жар летних дней, но в узком переулке уже гулял ветер. Асаф вдруг почувствовал, как он устал. С утра был на ногах, и большую часть времени – бегом. Но причиной усталости был не только бег. Физические усилия никогда не выматывают его так. Было что-то ещё, вроде постоянного возбуждения, такого внутреннего горения, как будто у него повышена температура. Но он не чувствовал себя больным. Напротив.

- Динка, - тихо сказал он, не двигая губами, по переулку шли люди, и он не хотел, чтобы подумали, что он разговаривает сам с собой, - ты знаешь, который час? Скоро шесть. И ты знаешь, что это значит? – Динка подняла ухо. – Это значит, что два часа назад Данох запер свой кабинет, и ветеринар тоже ушёл домой. И я не смогу вернуть тебя туда сегодня. А это значит, что тебе придётся спать у меня. – Эта идея его обрадовала. – Есть только одна проблема, у моей мамы аллергия на собачью шерсть, но, к счастью, они за границей, мои родители, ты уж поосторожней там с шерстью...

Собака гавкнула и встала. Молодой человек, очень худой и немного сутулый, вышел из тени плакучей ивы. Асаф выпрямился. Парень тонким голосом сказал:

- Динка! – и подбежал к ней, приволакивая одну ногу. Было что-то странное в повороте его лица, будто он откидывал голову назад или видел только одним глазом. В руке он держал тяжёлый полиэтиленовый пакет с надписью "Маца Иегуды". Увидев Асафа, остановился, и оба отпрянули друг от друга.

Парень, очевидно потому, что ожидал увидеть Тамар, а обнаружил Асафа. Асаф, потому что увидел его лицо. Всю левую сторону его лица покрывал огромный красно-фиолетовый ожог. Всю щеку, подбородок и левую часть лба. Губы тоже, по крайней мере, до середины, выглядели ненатурально, тонкие, слегка натянутые и более светлые, чем вторая половина. Как будто их прооперировали, сформировав заново.

- Извините, - пробормотал парень и начал быстро отступать, - я был уверен, что это собака, которую я знаю. - И удалился, прихрамывая, спиной к Асафу, блестя чёрной ермолкой.

- Подождите! – Асаф побежал за ним, и Динка тоже, парень ускорил свои шаги, не оборачиваясь, но Динка обогнала его, вскочила на него и радостно залаяла, восторженно виляя хвостом. У него не было выбора, она была так взволнована, что ему пришлось остановиться, склониться к ней и обнять руками её большую голову, а она облизала ему всё лицо, и он засмеялся своим странным тонким и дребезжащим голосом.

- А где Тамар? – тихо спросил он то ли её, то ли Асафа, и Асаф сзади сказал, что тоже её ищет, и тогда парень встал и вернулся к нему, снова встал перед ним, так же скособочившись, и спросил, что это значит.

Асаф рассказал. Не всё, разумеется, только малую часть, про муниципалитет, Даноха и собачник. Парень стоял и слушал. Пока Асаф говорил, он ещё немного повернулся, почти незаметно, крохотными движениями, пока совсем не встал в профиль, неповреждённой стороной к Асафу. Стоял так, как будто в рассеянности глядел на ветви ивы перед ним, чтобы прийти к какому-то выводу, наблюдая природу.

- Это тяжёлый удар для неё, потерять собаку, - взволнованно сказал он наконец, - что она будет делать без собаки. Как сможет без неё обойтись?

- Да, - осторожно сказал Асаф, - она, наверно, к ней очень привязана.

- Очень привязана? – хохотнул парень, как будто Асаф сказал какую-то особенную глупость. – Что значит, очень привязана? Она метра не может пройти без собаки!

Асаф спросил почти равнодушным голосом, не знает ли он, где её можно найти.

- Я? Откуда? Она... она не рассказывает, только слушает. – Он ударил ногой по бордюру дорожки. – Она, как бы тебе объяснить, ты с ней говоришь, а она слушает. Что тут можно поделать? Ну, ты и изливаешь душу. Чудная она. – У него голос, подумал Асаф, тоненький, как у маленького ребёнка, какой-то плаксивый. – Ты рассказываешь ей то, что в жизни никому не рассказывал. Потому что она действительно хочет тебя слушать, ты понял? Ей твоя жизнь интересна.

Асаф спросил, где он её встретил.

- Здесь. Где я могу встретить? – указал он рукой на скамейку. – Она проходила с собакой, а я сидел здесь, так, примерно в это время. Я всегда выхожу из дому вечером. Так лучше всего, - сказал он, поспешно глотая слова, - не выношу жары.

Асаф промолчал.

- И некоторое время назад, месяца три, наверно, я прихожу сюда и вижу, она сидит. Заняла, значит, моё место. Но не нарочно. Она ещё обо мне не знала. Я уже повернулся уходить, а она меня зовёт, делает мне... – он запнулся, - спрашивает меня что-то, она кого-то искала... – он снова запнулся, - неважно. Что-то её личное. В общем, разговорились. И с тех пор недели не проходило, чтобы она не пришла, иногда даже два раза. Сидим, разговариваем, едим что-нибудь, что мама приготовит, - он указал на большой пакет в его руке, - тут и для Динки есть. Я всю неделю собираю. Дать ей?

Асаф подумал, что Динка не будет есть после ресторана, но не хотел его обижать. Парень вынул из пакета пакетик поменьше и красивую домашнюю миску и высыпал в неё смесь картошки и костей. Динка посмотрела на еду, посмотрела на Асафа. Асаф поощрительно ей подмигнул, и она нагнула голову и начала есть. Асаф был убеждён, что она поняла его намёк.

- Скажи, ты хочешь кофе?

Это будет уже третий за день, а он не привык пить кофе, но надеялся, что за кофе последует разговор. Парень достал термос и наполнил два одноразовых стакана. На скамейке между ними он расстелил цветастую скатёрку и поставил на неё блюдце с солёным печеньем и вафлями и тарелку со сливами и нектаринами.

- Это я уже так привык, что она приходит, - улыбнулся он, извиняясь.

- На прошлой неделе она была?

- Нет. И две недели назад, и три, и месяц тоже нет. Вот почему я беспокоюсь. Потому что она не из тех, кто просто исчезает или бросает тебя, ничего не сказав. Понимаешь? Я всё время ломаю голову, что с ней могло случиться.

- И у тебя нет её адреса и ничего?

- Насмешил. Даже фамилии нет. Я даже спрашивал её пару раз, но она, с её принципами неприкосновенности личности и всё такое, ладно, это неприятно, они очень чувствительны к этому.

Асаф не понял:

- Кто это "они"?

- Они, такие, как она. В её состоянии. – Наркотики, подумал Асаф, и сердце его упало, он представил её в одном из тех "состояний", которые описал Носорог. Он откусил кусочек солёного печенья, пытаясь утешиться.