- Он что, никогда не разговаривает? – спросила новенькая с нахальством новичков, и несколько голосов ей ответили, Тамар почувствовала, как им нравится говорить о нём, какой притягательной загадкой он им кажется; да, вначале думали, что он немой. Но играет, как чёрт. Только без допинга он не может, но когда он примет и играет – деньги так и бегут. Ты что, даже на телевидении им интересовались, сам Дуду Топаз случайно услышал его на улице и пригласил в свою передачу, но Песах не разрешил, сказал, что он не созрел для такой большой популярности...
- Это Джими Хендрикс Песаха, - сказал один из музыкантов, и Тамар услышала в его голосе знакомую зависть, пыль зависти всегда была в голосе говоривших о Шае, - и Джим Морисон[30] тоже. Море таланта, но конченый до ужаса. пусту. а. ос и раскачивались друг перед другомтичным и милым -этого напримерМоре
Она больше не могла есть. Даже для того, чтобы скрыть своё состояние. Сидела застывшая и надеялась, что никто на неё не смотрит. Её потрясение было вызвано не столько состоянием Шая, сколько его решительным отказом принять её помощь. Именно то, о чём Лея её предупреждала: он будет не готов и даже не способен помочь ей, поддержать её. "Но он просил меня прийти! – сердито заявила Тамар, когда сидела с Леей. - Он сам позвонил и умолял, чтобы кто-нибудь пришёл его спасти!" И Лея ещё раз объяснила ей, что он до смерти будет бояться изменить что-либо в своей разрушенной жизни, и до смерти будет бояться лишиться уверенности, которую даёт ему здесь регулярное снабжение продуктом. В голове у Тамар заклубилась угроза: вот этого-то она и не предусмотрела. Как она вытащит его без его участия и, возможно, против его воли? Что-то у неё в животе опускалось и опускалось без конца. Вот тебе, девочка моя дорогая, в лилиях пасущая[31], в облаках витающая, вот тебе, наконец, слабое место твоего мегаломанского плана.
Она месяцами планировала каждую деталь. Скрупулёзно повторяла и пыталась заранее угадать все возможные этапы и те проблемы, которые возникнут на её пути сюда, до встречи с ним; и с той же бескомпромиссной педантичностью планировала, как она одна будет за ним ухаживать после того, как вытащит его отсюда, точно рассчитывала, сколько коробок свечей и спичек понадобится ей в пещере, не забыла принести открывалки, мазь от комаров и бинты, и только об одной малости она не подумала: как она вытащит его отсюда, если у него не будет сил и мужества выбраться.
Она была потрясена собственной слепотой. Как это случилось? Как она не послушала предупреждений и словно нарочно обрекла себя на неудачу?! Она встала и положила тарелку в раковину. Во дворе уже сидели на земле несколько парней и девушек. Она увидела зелёную гриву Шели, лежащую на плече высокого крупного парня. Другой парень с индейским лицом и длинной косой схватил гитару и запел. Она открыла окно, чтобы подышать воздухом, и песня обволокла её. Она не могла противиться её печальному и мрачному ритму: экстази дешёвый / белый для толпы / синий LSD / денежки плати / да здравствует анархия / тоске не место тут / мы чувства пробуждаем / а нас менты метут...
И парни и девушки вокруг него громко выкрикивали в такт мелодии: "Разве – можно – делать – так – разве – можно – делать - так".
А парень: больше нет чудес / мы ничего не ждём / умирая здесь / мы всё перевернём... И опять пел с начала с монотонным ритмом, а она стояла и раскачивалась, ненавидя слова и крадя силу у музыки. Терзала себя повторяющимся припевом: разве можно делать так? Разве можно забыть продумать самую важную часть плана?
Так обидно было снова обнаружить, насколько мощны в ней силы, мешающие ей победить, её крысиный караван, эта пятая колонна. Она не знала, что ей теперь делать. Бросить всё? Вернуться домой с поджатым хвостом? Ещё одна чёрная крыса бежала вприпрыжку, скакала по всем постоянным и известным пунктам, почёсываясь задом о дорожные знаки и визгливо хохоча над ней: ты ничего в жизни не сможешь добиться! Мечтательница! Фантазёрка! Что-нибудь всегда испортится при воплощении, при столкновении твоего воображения с реальной жизнью... И вот уже собрался весь крысиный ансамбль, дикий писклявый хор: и именно поэтому ты не сделаешь серьёзной карьеры певицы, ты всегда будешь проваливать сама себя в минуты испытаний! Самое большее – будешь получать второстепенные роли, сначала Барбарины, а когда состаришься - Марцелины, а посредине, может, какой-нибудь Фроскиты[32]. Всю жизнь будешь слоняться одинокая и несчастная между любительскими хорами домов культуры. Максимум будешь руководить хором. И кстати: ты никогда не сможешь по-настоящему влюбиться, в этом нет никакого сомнения, из-за той самой детали "Лего", которой недостаёт твоей душе, и детей у тебя не будет, это ясно, ты уж мне поверь...
И вот, именно эта мысль помогла ей собраться. Тамар резко прекратила крысиный хоровод, мобилизовала остатки сил и дала ему решительный отпор. Попыталась трезво понять свой промах, честно и беспристрастно размышляла, не ожесточаясь на себя, и через минуту нашла простой ответ, что если бы она подумала тогда, дома, что Шай не пойдёт ей навстречу, то, наверно, и не стала бы ничего предпринимать.
Так что, в сущности, хорошо, что она об этом не подумала. То есть, её мозг помог ей тем, что скрыл от неё это препятствие... Странно. Она выпрямилась и глубоко вздохнула: удивительно, как ей удалось преодолеть этот приступ желчи; вырваться из её челюстей. Это было что-то новое. Её охватило незнакомое чувство покоя. Почти уверенности в себе. Сейчас оно, конечно, исчезнет, но она сбережёт его в себе, запомнит то место в теле, где оно возникло, и попробует туда вернуться, сама извлечёт его во время следующего приступа.
А пока ей нельзя забывать, что она здесь совсем одна, без союзника, и ей нужно думать за двоих, то есть – создать ситуацию, в которой Шай убежит с ней. Она обязана поставить его перед свершившимся фактом. Эти мысли её немного освежили. Она почувствовала, что после долгих дней забытья, она снова возвращается к жизни. Подумала, где сейчас Шай. В какой комнате. В каком туалете без света он, согнувшись, готовит себе дозу на ночь.
Шели посмотрела на неё со двора с широкой улыбкой, слишком широкой, позвала её немного побалдеть. Глаза Шели были расширены, и что-то в её природной радости было острым и стеклянным. Тамар почувствовала, что сегодня она никого не может видеть, не может ни с кем говорить. Ей надо побыть одной. Смутно подумала, что она, как подруга, должна забрать Шели с собой в комнату. Присмотреть за ней, чтоб не распускалась так и не позорилась. Но у неё уже ни на что не было сил. Криво улыбнувшись, она сделала Шели знак "иду спать". Дотащилась до кровати и, как была в одежде, не помывшись после всего этого дня, даже не погладив Динку, свалилась.
Что здесь происходит, обессилено думала она, как всё началось, как это всё вдруг превратилось в мою реальность, в мою жизнь. В какую-то минуту ты делаешь малюсенький шажок, только на волосок от знакомой дороги, потом ты обязана поставить и вторую ногу, и вот уже ты на неизвестном пути. Каждый шаг более или менее логичен, рождается из предыдущего шага, и вдруг ты просыпаешься в кошмаре.
Прошёл час, другой. Она не могла заснуть. В её мозгу бушевали волны. Ты здесь рядом, кружилась в ней мысль, как при высокой температуре, я тебя вытащу. Она мысленно говорила с ним и умоляла, чтобы он прочёл её мысли, не знаю, как, но увидишь, я тебя вытащу, хочешь ты этого или нет, я вытащу и уберегу тебя, очищу тебя, и ты снова станешь тем, кем был, моим братом.
