Тот отсалютовал, приложив сжатый кулак к сердцу. Прежде чем уйти с сопровождающим, император с довольным видом повернулся к Ричарду.

– Похоже, ты проиграл этот финальный раунд в Джа-Ла Д’Йин.

Ричард хотел сказать, что время еще не вышло и игра не закончена, но вместо этого просто наблюдал, как император уходил, будто ожидая, что всерьез кошмар еще только начнется.

Кэлен молча стояла рядом с ним. И то, как она смотрела на него, вызывало у него беспокойство.

Зедд и Натан, похоже, затерялись в собственных мыслях. Верна казалась сердитой и огорченной тем, что дело дошло до этого. Ричард не мог упрекнуть ее. Кара стояла рядом с Бенджамином, и он держал ее за руку. Вместе со всей прочей своей свитой Джегань привел в Сад Жизни и Дженнсен. Императорская стража удерживала ее на противоположной стороне зала. Том не сводил с нее глаз. И она, в свою очередь, смотрела на него, не имея возможности сказать все то, что, несомненно, хотела.

Кара медленно подошла чуть ближе.

– Что бы ни случилось, Лорд Рал, я с вами до последнего вдоха.

Ричард ответил ей улыбкой признательности.

Зедд, находившийся неподалеку, кивнул, присоединяясь к словам Кары. Бенджамин слегка стукнул кулаком о грудь, поднося руку к сердцу. И даже Верна наконец-то улыбнулась и коротко кивнула ему. Они все были с ним.

Кэлен, стоявшая совсем рядом с ним, прошептала:

– Может, будет лучше, если ты просто возьмешь меня за руку?

Ричард не мог даже вообразить, как, должно быть, одиноко она чувствовала себя в этот момент. С тяжелым сердцем, от того, что так ничего ей и не рассказал, он взял ее за руку.

Никки сидела почти в полной темноте, на скамье, высеченной из того же куска камня, что и окружающие стены. Тамбур камеры имел второй уровень защиты и был запечатан щитами. Попасть в камеру или выйти из нее можно было только через систему двойных железных дверей. В этом месте содержались самые опасные заключенные – заключенные, способные управлять магией.

Трудно сказать, как много людей перебывало в этой камере, ожидая свидания со смертью или с чем-то похуже.

Никки расслышала шаги со стороны прихожей, между двумя железными дверями. Кто-то шел сюда.

Она прекрасно понимала, что это лишь вопрос времени, когда к ней явится посетитель.

Никки пребывала в состоянии абсолютного спокойствия. Она прекрасно знала, почему Ричард приказал Натану запереть ее в этой камере.

Она услышала, как щелкнул, открываясь, замок внешней двери, и металлический звук разнесся эхом по лабиринту низких коридоров. Она могла слышать, как кто-то ворчит, напрягая мускулы, чтобы открыть плотно сидевшую на заржавленных петлях дверь достаточно широко, чтобы можно было пройти. И когда затем через небольшое окошко во второй двери, ведущей в ее камеру, Никки увидела тени, она задула огонь лампы, стоявшей рядом с ней на каменной скамье, служившей здесь и кроватью, и единственным предметом меблировки.

Повернулся ключ, а затем щелкнул, открываясь, замок в ее камере. После долгого пребывания в полной тишине этот резкий звук показался необычайно громким. Как только дверь распахнулась, в проем хлынул свет фонаря. Пыль от ржавой двери поднималась вверх в его желтом свете.

Император Джегань пригнулся, перешагивая через высокий порог, и втиснулся внутрь через дверной проем. Никки встала.

Он был одет в безрукавный жилет, чтобы демонстрировать свои мускулы. Бритая голова поблескивала в свете единственного фонаря, который он принес с собой. Черные глаза казались частью кромешной тьмы этой пещеры в скале. И они заблестели, как только он увидел ее. Никки позаботилась, чтобы верх ее платья был достаточно открыт и Джегань получил что-то, привлекающее его внимание. Это удалось.

– Я так мечтал о тебе, дорогая, – сказал он, посчитав, что эти слова должны произвести на нее впечатление.

Он был всегда убежден, что его похоть что-то значила для нее, а недостаток воспитанности или сдержанности просто демонстрировал, насколько привлекательна она для него. Для Никки же это служило лишь доказательством того, что он был безнравственным дикарем.

Никки стояла гордо, молча, не пытаясь уклониться, когда Джегань приблизился к ней. Он обхватил ее мускулистыми руками за талию и крепко прижал к своему массивному телу, демонстрируя полное превосходство над ней, свою мужскую мощь и неоспоримую власть.

Никки не имела никакого желания затягивать эту встречу.

Она небрежно подняла руки, обхватывая его, и защелкнула Рада-Хань вокруг его бычьей шеи.

Он в замешательстве сделал шаг назад.

Никки знала, что он должен был ощутить силу кольца на шее, пронзающую каждую частицу его существа.

– Что ты сделала? – спросил он тоном, какого она никогда не слышала от него раньше, в котором ярость граничила с ужасом.

У нее не было желания обсуждать и этот факт, так что она посредством кольца просто заставила его прекратить разговоры. Если она знала Джеганя – а она его знала, – то сестра Улисия сейчас находится в Саду Жизни и готовится открыть правильную шкатулку Одена. И ей не хотелось, чтобы Улисия что-то пронюхала.

Джегань сгорал от нетерпения, стремясь добраться до Никки. Те ночные кошмары, которые Ричард слал на армию, беспокоили и мучили его, но те сны о Никки, которыми Ричард наполнял его ночи, превращали навязчивые мысли о ней в страсть, в манию, которая медленно разрасталась до такого размера, что стала почти невыносимой. Джегань и так постоянно желал ее, но после тех снов, которые приготовил Ричард, император не мог думать больше ни о чем другом, как только о том, чтобы овладеть ею.

Он был готов даже покинуть сестру Улисию во время ее работы, чтобы спуститься в эту подземную темницу и лично возвратить ее себе.

Это был небольшой подарок, который Ричард оставил ей. Заперев ее в этой камере, Натан объяснил, под прикрытием всякого рода защитных полей, которые охраняли его слова от ушей любых шпионов, что Ричард придумал некий план, как свой последний подарок для Никки. Он знал, что им придется сдать дворец. Он знал, что им всем предстоит умереть. Единственное, что он мог дать Никки – это Джегань.

Рада-Хань уже давно лежал в этой камере. Это кольцо еще Энн оставила здесь, когда некоторое время провела здесь, арестованная Натаном. Вот что было то самое важное, о чем она пыталась рассказать Никки как раз перед тем, как оказалась убита.

Натан знал, что Рада-Хань в этой камере, за защитными полями. И Ричард хотел, чтобы Никки получила его и нашла способ применить окончательную справедливость к Джеганю Справедливому.

Ричард не питал никаких иллюзий на тот счет, что это хоть как-то существенно уязвит Имперский Орден. Растленные идеи верований Ордена заразили умы миллионов. Джегань не был их творцом. Эта групповая ненависть будет пылать и без этого человека.

Никки тоже очень хорошо понимала это. Она выросла на учениях Ордена. Она знала их алхимию превращения страданий в достоинство, прегрешений в добродетель, а смерти в спасение.

Такие верования распространялись в условиях, когда человек отказывался пользоваться своим умом, в условиях жажды незаслуженного успеха без затраты каких-либо усилий. Такие верования были воплощением ненависти ко всякому добру, ненависти к добродетели, ненависти к ценностям. Это было в конечном счете отвращение к самим себе, отвращение к жизни и к самому существованию. Это была ненависть, восхваляющая смерть. Это было истинное проявление зла.

Убийство Джеганя не излечит человечество от такого иррационального изуверства. Верования Ордена продвигаются не одним человеком. Орден будет продолжать свои свершения и без Джеганя.

Не остановит убийство Джеганя ни тех, кто приводит в действие шкатулки Одена, ни действие заклинания Огненной Цепи, ни распространение заражения от гармоний, ни тех, кто собрал эту огромную армию, окружающую дворец и жаждущую крови и грабежа. Оно не изменит ровным счетом ничего.