— Ты думаешь, она шарлатанка?

— Предметы двигаются при помощи ниток, покойники — ее помощники в белых простынях и марле.

— А вот я недавно на личном опыте убедился, что ничему не верить так же опасно, как верить всему.

— Кончай разглагольствовать и объясни, зачем ты меня сюда вызвал.

Мистер Мун достал из портфеля пухлый конверт.

— Хочу попросить тебя об одолжении. — Он смущенно сглотнул и аккуратно разложил на столе пачку документов.— Мы с Сомнамбул истом тоже не сидели сложа руки. Пока ты гонялась за столовращателями, мы занимались моей навязчивой идеей.

— Хонименом?

— Ты знаешь о его матери? И о Филипе Данбаре — второй жертве Мухи? Обе исчезли. Бесследно растворились в городе.

— Люди постоянно пропадают.

— Я выяснил, что обе эти женщины стали известными фигурами в небольшой, но чрезвычайно богатой религиозной общине, называющей себя Церковь Летней Страны.

— Я слышала о них.

— Слышала? — изумился Мун.

— Глупое название, конечно же, но, судя по тому, что мне известно, они совершенно безобидны.— Она помолчала.— Полагаю, ты так не думаешь.

— Я подозреваю, что они не столь благостны, как кажутся.

— И что же навело тебя на эту мысль?

— Слишком много совпадений. Слишком много ниточек. Они связаны с Мухой, это несомненно. Их знак — черный цветок о пяти лепестках. Такой же был нарисован на его фургоне. Насколько я знаю, это практически символ их церкви. И еще Колридж.

— Колридж?

— Варавва передал мне его книжку «Лирические баллады ». Эта церковь, если она действительно церковь, основана, сдается мне, на его идеях.

— Эдвард,— вздохнула Шарлотта, словно говорила с любимым дедушкой, некогда энергичным и остроумным, а нынче впавшим в маразм.— Ты не должен верить ни единому его слову. Недаром в прессе его называют Чудовищем.

Мистер Мун побледнел и ничего не ответил. Шарлотта даже обрадовалась, когда официантка грохнула их кружки на стойку и с вызывающим видом двинулась прочь.

— Ты сказал, что тебе нужна услуга,— напомнила она, как только Эдвард сделал глоток для укрепления Духа.

— Я провел ночь в Архиве.

— Да ты там полжизни проторчал.

— Церковь Летней Страны — одна из богатейших организаций Лондона.

Шарлотта поджала губы.

— Уверен?

— Без сомнений. Они хорошо это скрывают. Мне пришлось перерыть кучу бумаг. Но след они все-таки оставили. Нужен только достаточно упорный человек, чтобы выследить источник денег.

— И что ты раскопал?

— То, что церковь финансируется практически одним спонсором. Корпорацией, которая называет себя... «Любовь».

— «Любовь»?

— Банкиры и брокеры. Какие-то толстосумы. Очень богатые и основные игроки в городе. Их полное название, хочешь верь, хочешь нет: «Любовь, Любовь, Любовь и Любовь».

— Звучит словно шутка какая-то. Мистер Мун не улыбался.

— Мы с Сомнамбулистом сходили в их офис. Он узнал это здание. Сказал, что видел, как в него входил Спейт, одетый в костюм. Причем вел он себя так, словно был там хозяином.

Шарлотта рассмеялась.

— Может, твой великан просто перепутал. Или выпил. Он похож на человека, который может надраться.

— Я не знаю человека более трезвомыслящего, чем Сомнамбулист. Кроме того, я не видел, чтобы он пил что-то, кроме молока.

— Тайна все сгущается. Представляю, в каком ты восторге.

— Ты что, не видишь — вокруг что-то происходит.

Шарлотта допила свою чашку и снова заговорила — спокойно и трезво:

— Я согласна, что тут есть нечто подозрительное. Так чем я могу помочь?

— Я нашел тебе работу в этой самой корпорации «Любовь».

— Очень предусмотрительно с твоей стороны.

— Извини. Времени мало.

— Как тебе удалось?

— Через Скимпола. У Директората есть свои способы. Шарлотта вздохнула.

— Чего ты хочешь от меня?

— Чтобы ты проникла в эту корпорацию. Нашла их связь с этой церковью. Выяснила намерения.

— Какие пустяки.

— Обо всем докладывай мне, о любой незначительной мелочи или не относящемся к делу событии.

— А ты что будешь делать, пока я буду всем этим заниматься?

— Нам с Сомнамбулистом придется заняться другим следом, но тебя я всяко не упущу из виду.— Мистер Мун достал из кармана визитку.— Вот адрес. Будь осторожна. Молю бога, чтобы ты не попала в беду.

— Беду? Какой беды ты опасаешься?

— Если мадам Инносенти права, нам осталось ровно три дня.

— Ты ей веришь?

— Я надеюсь, что это ошибка, но какая-то схема тут все же начала проявляться.

— Опять говоришь загадками,— раздраженно бросила Шарлотта.

— Я знаю,— пожал плечами Эдвард.— Но ничего не могу поделать.

Дэдлок поймал кеб, доехал до центра города и вышел посреди суматохи Пикадилли-серкус, этой Мекки сибаритов, охотников до развлечений и искателей девушек, с которыми можно весело провести время. Он не задержался отведать предлагаемых удовольствий, а направился прямиком к чопорному спокойствию Сент-Джеймс-парка, ухоженного оазиса, расположенного всего в каких-то минутах ходьбы от людской суматохи. Его клуб как раз граничил с указанным местом.

В Директорате уже несколько дней царила атмосфера тревоги. Призрак угрозы буквально витал в воздухе. Инцидент со Слаттери всполошил всех, а появление Грищенко добавило суматохи. Сегодня Дэдлок отослал «китайцев» — на сей раз, после раскрытия «Маккензи-Ку-пера», их осматривали куда тщательнее,— а Скимпол неуклюже побрел домой, мрачнее и неприятнее с виду вдвое больше обычного. С ним явно что-то происходило, однако за все годы, проведенные бок о бок в одном учреждении, человек со шрамом так и не научился сочувствовать альбиносу. Он вообще с трудом выдерживал общество тщедушного, вечно дрожащего и болезненного коллеги.

Дэдлок нырнул на узкую улочку недалеко от Пэлл-Мэлл и остановился возле дома в самой ее глубине. У дверного звонка висела латунная табличка с черными непритязательными буквами:

Дэдлок позвонил.

Вскоре к дверям пришаркал иссохший, сутулый и сморщенный старик с огромными бровями, похожими на белых мохнатых гусениц, мутировавших до невероятного размера. Они опасно нависали над глазами и придавали смотрителю странное выражение. Он сразу узнал человека со шрамом.

— Рад снова видеть вас, сэр. Добро пожаловать. Внутри Дэдлока сразу же окутали знакомые запахи,

неуловимый уютный аромат, состоявший из смеси запахов виски, портвейна, старого табачного дыма, пыльных ковров и мужского пота.

— Сегодня довольно тихо, сэр,— извиняющимся тоном доложил бровастый смотритель, принимая пальто вновь прибывшего.— Вы нынче рановато.

— Вот и хорошо. Я сразу пойду.

— Прекрасно, сэр.

Дэдлок неторопливо миновал длинный коридор и прошел в последнюю из четырех открытых комнат.

— Добрый день,— приветствовал он всех. В ответ послышалось ворчание, шепоток со стороны полудюжины джентльменов, куривших сигары, сигареты и трубки.

Дэдлок занял любимое кресло возле двери. Напротив него высокий поджарый мужчина в дорогом костюме с головой погрузился в чтение «Газетт». Совершенно неприметный, респектабельный мужчина, если не считать отсутствия обеих ног. Нижняя часть его тела кончалась вялым обрубком, безвольно свисавшим с кресла.

Справа от него устроился джентльмен, изуродованный до такой степени, что большинство из нас завопили бы или даже упали в обморок от одного взгляда на него. Человек явно пережил пожар. Половина обожженного лица собралась в бесформенные комья, волос не осталось вовсе, а кожа приобрела ярко-пурпурный цвет. Вероятно, большинство обывателей жалели несчастного, а детишки наверняка смеялись при каждом его появлении на улице, тыкали в него пальцем и пялились ему в след. Он уже наверняка привык к шуточкам, отпускаемым уличными Торговками по поводу его мужских качеств, стоило ему только приподнять шляпу, проходя мимо них. Но здесь, в самом элитарном клубе города, джентльмен имел возможность отдохнуть от косых взглядов и сидеть с высоко поднятой головой среди равных. Нынче он определенно пребывал в веселом расположении духа, возбужденно попыхивая старой трубкой из корня вереска. Дэдлок кивнул ему с той же спокойной вежливостью, с какой бы приветствовал любого приятеля или знакомого, случайно встреченного посреди города или у стойки бара. Джентльмен ответил ему кривой усмешкой.