Мортон расправил плечи:

— У меня как инспектора ВИС есть обязательства не злоупотреблять своим положением, что я, возможно, совершил бы, если бы… С моей стороны было бы непростительно использовать свои… возможности, чтобы… скомпрометировать вас. — Пока он говорил, он придвигался ближе к дому.

Илона, казалось, его не слышала.

— В нашем городке так давно не было никого извне; я так взволнована от желания познакомиться с кем-то новым. Вы зайдете? — Она склонилась вниз, протянув длинную бледную руку. — Я была бы вам так признательна, если бы вы зашли, мистер Саймз.

— Но… — Все возражения, которые он собрался было выдвинуть, словно испарились с его губ. — Конечно, если это доставит вам удовольствие.

— Очень хорошо, мистер Саймз, — сказала Илона, и ее улыбка стала более оживленной. — Боковая дверь, там, у зимнего сада, открыта. — С этими словами она покинула балкон.

Мортон только что не ввалился в дверь в своем желании увидеть Илону. Хотя часть разума все еще пыталась урезонить его, заставить сопротивляться благосклонности, которую Илона, казалось, оказывала ему, но и она быстро утихла, когда сама Илона вошла в гостиную, и ее лицо светилось от предвкушения. Мортон предпринял последнюю попытку отделаться от нее.

— Мне бы не следовало находиться здесь. Я обязан вам и вашему мужу…

— Если вы полагаете, что чем-то нам обязаны, тем больше у вас причин остаться, — сказала она, приблизившись и склонившись головой к его плечу. — Как вы энергичны. Как жизнь струится по вашим венам.

Этот странный комплимент озадачил Мортона, но ненадолго; Илона повернула к нему лицо, и ее карминного цвета губы приникли к его губам, и она заключила его в удивительно сильные объятия. Мортон перестал думать и отдался неистовому любовному безумству.

Уже почти наступило время звонить с отчетом, когда Мортон снова проснулся в своей постели. Его головокружение вернулось с утроенной силой, и он чувствовал себя совершенно обессиленным. Мортон положил трясущуюся руку на лоб и попытался привести мысли в порядок, прежде чем звонить Брустеру.

— У вас такой голос, будто вы чем-то заболели, — критически заметил его начальник, стоило Мортону приступить к отчету.

— Очень даже возможно, — признал Мортон. — Я чувствую себя… опустошенным. — Он вздохнул. — Не понимаю, в чем дело.

— Покажитесь врачу, прежде чем возвращаться в офис; я не хочу, чтобы вы заразили чем-нибудь других инспекторов.

— Конечно нет, — сказал Мортон, затем продолжил отчет: — Если верить шефу полиции, город покинули очень немногие, хотя лично я видел совсем мало оставшихся жителей. Если они все еще живут здесь, то в течение дня работают, должно быть, где-то в другом месте.

— Вы сказали, город пуст? — спросил Брустер. — Выражайтесь яснее, Саймз.

— Да, сэр, — подтвердил Мортон, бегло просматривая свои заметки. — Днем это прямо-таки город-призрак.

— Понимаю, — сказал Брустер своим самым многозначительным тоном. — И где же, вы полагаете, эти люди работают?

— Я хочу это выяснить, — сообщил Мортон, подавляя зевок. — Вряд ли в Норт-Пойндекстере, если вы это имеете в виду. Я совершенно уверен, что они туда не ездят, судя по тому, как жители Норт-Пойндекстера относятся к Иерихону.

— Хорошо, — сказал Брустер. — И как же это?

— Они вроде бы думают, что это очень странный город, что люди здесь странные, со старомодными манерами или что-то в этом роде. — Он прислонился к стене у телефона. — Не похоже, чтобы много народу из Иерихона работало там, верно?

— Наверное, нет. — Это была максимальная уступка, на которую пошел Брустер.

— Судя по тому, что я видел, это место… само себя изживает. Оно в западне. Вы знаете, как поживают некоторые из этих маленьких местечек, когда основное предприятие терпит крах? Помните тот городок в Западной Вирджинии, который опустел после разорения мебельной фабрики?

— Не надо мне напоминать, — сказал Брустер сухо. — И что же, вы думаете, что это еще один Лэмфорд?

— Ну, — промямлил Мортон, — нет, я не уверен, но выглядит очень похоже. Если бы вы могли послать официальный запрос на записи и все остальное, президент банка покажет мне здешние счета, но он не будет этого делать без письменного предписания. Это его право, конечно. Мне нужно еще несколько дней, чтобы собрать все факты и посмотреть, что может мне показать президент банка. — Непрошеный образ Илоны Уэйнрайт ворвался в его сознание. Видение было настолько ярким, что три-четыре секунды он был не способен говорить и ему пришлось закашляться, — и… еще немного времени, чтобы… оценить то, что я найду.

— С вами что-то не в порядке? Пусть о вас позаботятся, пока вам не стало хуже, — потребовал Брустер.

— Аллергия, полагаю. Наверно, это аллергия, — сымпровизировал Мортон. — Думаю, мне надо принять еще одну таблетку.

— Не пренебрегайте этим. Мы же не хотим потом оплачивать ваши больничные счета, — сказал Брустер, разговаривая будто с капризным шестилеткой.

— Я не хочу создавать проблемы, — сразу заверил его Мортон. — Это все из-за пыльцы, осенью бывает пыльца.

— Да, — сказал Брустер тоном, который давал понять, что обо всех проблемах Мортона он наслушался более чем достаточно. — Я позабочусь, чтобы нужные документы были посланы в банк экспресс-почтой или с курьером, если будет такая необходимость. Для ваших целей этого должно быть достаточно.

Мортон кивнул сам себе.

— Я не думаю, что мистер Уэйнрайт проигнорирует запрос, если он будет сделан должным образом и официально, но он обязан защищать интересы своих вкладчиков, и с его стороны такое поведение заслуживает одобрения.

— Это все, Саймз? — Тон Брустера подразумевал, что он не нуждается в том, чтобы Мортон Саймз учил его выполнять свою работу.

— На данный момент — да, — сказал Мортон, потирая голову рукой. — Я позвоню послезавтра. А мои письменные отчеты вы получите, когда я вернусь. — Теперь голова у него звенела, а каждое произнесенное слово раскалывало череп.

— Держите свои медицинские записи отдельно от остальных. Нам понадобится просмотреть их для компенсации. — Брустер помолчал, затем сухо попрощался и повесил трубку без дальнейшей задержки.

После звонка, просидев в пустом холле почти полчаса, Мортон был едва способен пройти недолгий путь от гостиницы до закусочной, а когда добрался туда, еще сидел некоторые время, глядя в меню. Предлагавшаяся в нем солонина с капустой настолько его не привлекала, что он, как ни странно, почувствовал легкую тошноту, пока его читал. Солонина и капуста. Без сомнения, ее варили, пока она не развалилась, а капуста стала безвкусной овощной размазней. Наконец, когда официантка пришла принять заказ, он повернул к ней затуманенный взор. — Могу я надеяться, что вы раздобудете мне бифштекс с кровью?

— Бифштекс? — переспросила официантка, украдкой бросив пристальный взгляд.

— Да, бифштекс. Знаете, это такой кусок коровьего мяса, поджаренный, но с кровью. — Мортон положил локти на стол, сам изумляясь своим ужасным манерам. — И поскорее, если можно.

— Как насчет гамбургера, поджаренного, но с кровью? — спросила официантка, и это было не совсем издевкой.

— Отлично, — сказал Мортон, но с ноткой сожаления: он уже предвкушал, с каким удовольствием будет вгрызаться в мясо; с гамбургером это не пройдет.

Он ждал почти пятнадцать минут, прежде чем официантка вернулась с тарелкой сырой рубленой говядины и всеми ингредиентами для мяса по-татарски.

— Я подумала, что это вам придется по вкусу немного больше, — пояснила официантка с выражением, которое лишь немного не дотягивало до того, чтобы превратиться в плотоядный взгляд. — Я еще принесу вам немного французского хлеба…

— Ничего, не беспокойтесь, — сказал Мортон. Его голод усилился почти до боли, когда он посмотрел на горку сырой говядины. — Обойдусь. — Эти грубые слова шокировали его самого: он никогда не обращался с людьми так, как сейчас обошелся с официанткой. Он не мог взять в толк, что на него нашло, и решил, что это, возможно, эффект от аллергии или еще от чего-то, что вызвало эту отвратительную слабость. — Вы, наверное, от аллергии не страдаете.