— Брат, передай! Слова эти относились к индусу с ореховой веткой. Тот сейчас же осторожно, чтобы не заставить Батайля сделать ни малейшего движения, всунул ему в руку свою ветку с погремушками. Тогда тог же командующий голос произнес:
— Брат Батайль, если ваше мужество слабеет, тряхните этой веткой, и змеи вас оставят.
Но это был обидный вызов: «Если мужество слабеет!» … Батайль тотчас решил показать чертопоклонникам, что его мужество далеко еще не исчерпано. Он оставался попрежнему неподвижен. Прошло еще две или три минуты.
— Брат Батайль, — снова крикнули ему, — мы видим вашу энергию, убедились в ней. Можете звонить! Батайль упрямо безмолвствовал. Ему хотелось проявить себя во всем блеске несокрушимой силы воли. Когда кто-то другой еще раз крикнул ему:
— Будет, довольно, брат! Испытание продолжалось слишком достаточное время. Не играйте с опасностью, просим вас! Освободитесь от змей! Батайль дошел до полного изнеможения, и дольше мужествовать у него не было сил. Он тряхнул волшебным прутом; раздался сильный звон бубенчиков, и змеи сейчас же сползли с него. Но, спустившись на пол, они увидали индуса, раньше державшего ветку орешника, и подползли к нему. И в ту же минуту, очевидно, по знаку кого-либо из начальствующих, музыка мгновенно прекратилась. Что потом произошло, нетрудно угадать. Змеи немедленно кинулись на беззащитного индуса и начали его кусать. Он взревел, как раненый бык, и повалился на пол. Человек пять индусов с факелами в руках, державшихся наготове, сейчас же выбежали на арену и огнями факелов распугали змей, которые немедленно скрылись в свои норы. Между тем, укушенный индус в корчах валялся по полу арены. Его вынесли, чтобы попытаться спасти. Батайль невольно ощупал себя со всех сторон; не верилось ему, что он остался цел и невредим. Потом он быстро оделся и немедленно был окружен начальством чертовской ложи и гостями. Все наперерыв его поздравляли. Главное, все восхищались тем, что он перетерпел пытку несколько минут после того, как спасительная ореховая палочка с погремушками была ему вручена. Обычно подвергаемые испытанию пользуются ею немедленно. Тем временем на арену вынесли зажженные факелы и поставили около нор змей, чтобы они не вздумали снова выползти. Начальство вышло в соседнюю комнату осведомиться насчет укушенного индуса. Около него возились туземные врачи, с незапамятных времен ознакомившиеся со змеиным ядом и способами борьбы с его поразительно быстрым действием. Змеи были очковые, а от их удушения человек гибнет не более как в четверть часа. Тело укушенного чем-то натирали и в рот ему что-то вливали. Что именно, Батайль не знал; тут орудовала народная медицина, а не та, научная, которую знал Батайль.
— Он не умрет, если наш бог поможет ему, — сказал один из этих эскулапов. Все вернулись в храм, и секретарь начал читать какой-то отчет, а в это время сосед Батайля, Гоббз, потихоньку объяснял ему происшествие с индусом. Оказалось, что все это произошло далеко не невзначай, а было заранее так подстроено и рассчитано. Каждый раз при таком испытании проделывается одно и то же. Испытуемому хотят представить очевидные доказательства, что с ним не простую комедию разыгрывают с какими-нибудь ручными, дрессированными или обезвреженными, посредством вырывания ядовитых зубов, змеями, а что змеи эти самые настоящие, гибель от них грозит тоже подлинная. Батайль по этому случаю замечает, что у европейских, например, парижских люциферитов соблюдается подобная же обрядность, т. е. испытание новопосвящаемых змеей; только змея у них — одна декорация, бутафорская принадлежность, игрушка на пружине; да и испытуемому во время этого глупого фокуса завязывают глаза, чтобы он не очень испугался. В Индии же все это совершается с соблюдением полной реальности, начистоту и без всякого обмана По окончании чтения отчета ввезли на особой, изукрашенной вышивками ткани укушенного индуса. Ему было видимо лучше, но он все еще был в ненадежном состоянии. Его положили в восточном углу храма, у алтаря Бафомета.
— Братья, — произнес Великий Мастер ложи, — будем просить нашего всемогущего бога о спасении самоотверженного брата нашего, принесшего себя в жертву, чтобы засвидетельствовать, что наши таинства поистине недоступны для робких душ и сердец. Тогда по знаку Великого Мастера все присутствовавшие опустились на колени. У ног Бафомета лежала большая книга. Это была одна из индусских вед, так называемая Атхарва-Веда. (Батайль по ошибке называет ее Атхарвана-Веда). Это сборник разных заклинаний, заговоров и т. п. Великий Мастер прочел из нее молитву Браме-Люцифу. (Сожалеем, что не имеем под руками этой книги, но сомневаемся, чтобы в ней была такая молитва, т. е. обращенная именно к Люциферу). Потом Великий Мастер семь раз громко свистнул в серебряный свисток. Дверь храма открылась, и в него вошла молоденькая девадаси. Так называются в Индии девушки, состоящие при храмах, посвященные божеству. Самое слово «девадаси» значит «богу данная» . Вошедшая девушка была молода и очень хороша собой. Она была одета во что-то сверкавшее тысячами блесток. Она шла особенным манером, раскачиваясь своими просторными бедрами. На шее у ней в виде украшения висела змея. Великий Мастер вновь свистнул, и все встали.
— Сестра Саундирун, — заговорил Великий Мастер, — наш бог посылает тебя для исцеления одного из наших братьев, которому угрожает гибель. Ты видишь этого несчастного. (Он указал ей на индуса, укушенного змеями). Делай свое дело, а мы будем делать свое. Девадаси наклонилась над укушенным, все тело которого было покрыто следами укусов, и к каждому из них она поочередно прикоснулась пальцем. После того она дунула ему в лицо и затем громко вскрикнула:
— Люциф!.. Люциф!.. Люциф!.. Великий Мастер подошел к ней, взял ее за руки, и они поцеловались. После того она сняла со своей шеи висевшую на ней змею и, слегка приподняв ее перед собой обеими руками, протянула ее Великому Мастеру. Тем временем церемониймейстеры принесли сосуд с водой, деревянный крест и большое серебряное блюдо с плодами. Крест установили на эстраде, и Саундирун повесила на него свою змею. Сосуд с водой был поставлен около Великого Мастера. Девадаси взяла с серебряного блюда один из плодов и откусила от него кусочек, а затем остальные плоды раздала присутствовавшим, которые в свою очередь каждый вкусили от этих плодов. Великий Мастер обмакнул пальцы в воду, обрызгал ею змею, повешенную на кресте, и затем обратился к ней со словами:
— Змея крещается во имя Брамы-Люцифа. Пусть сыны божественного отца отныне поклоняются тебе, вместо того, чтобы быть твоими врагами. Пусть священный дух ниспошлет тебе все дары неба. Да будет так! И вслед за Великим Мастером эта же кощунственная чепуха была слово в слово повторена всеми высшими чинами ложи. Это был обряд сатанинского крещения. Каждый, произнеся эти слова, становился на колени перед Саундирун, и она каждого целовала в лоб. После того Саундирун сняла с креста окрещенную змею, очевидно, совершенно ручное животное, и положила ее на укушенного. Змея тихо проползла по его телу и обвилась вокруг его шеи. Тогда Великий Мастер воскликнул:
— Всемогущее божество, ты допустило, чтобы наш друг был поражен насмерть змеями твоего святилища. Благоволи же теперь послать ему спасение через змею, посвященную тебе таинством крещения. И затем, обращаясь к присутствующим, он пригласил их всех вознести общую молитву. Все опустились на колени и прочитали — туземцы на своем языке, а европейцы на английском — особое воззвание с сатане, текст которого, приведенный Батайлем, мы не станем переводить, не усматривая в нем ничего замечательного. Затем, по свистку Великого Мастера, все поднялись, и тогда Батайль сделался свидетелем очень поразившего его явления. Укушенный индус тихо приподнялся. Он был как в полусне. Он сделал несколько медленных движений и, наконец, встал на ноги. И в тот же момент все змеиные укусы, которыми было покрыто его тело, раскрылись и из них потекли струйки черной крови. Он с благоговением распростерся перед дьявольским алтарем и несколько раз поцеловал пол. Церемония в этом храме окончилась. Саундирун снова взяла свою змею, надела себе на шею и ушла. Великий Мастер пригласил всех проследовать во второй храм Все вообще семь храмов отличались разной постройкой и разным внутренним убранством. Так, например, первый храм был очень скудно освещен, второй же, наоборот, блистал ослепительным освещением. Он был освещен свечами, расположенными группами по тридцать три. Вдобавок, стены храма были покрыты роскошной зеркальной мозаикой, которая отражала эти тысячи огней по всем направлениям, так что храм был буквально наводнен светом. Видно было, что на его украшение не пожалели средств, потому что по стенам повсюду сверкали драгоценные каменья: бриллианты, изумруды, рубины, сапфиры, очевидно, громадной цены. Из этих драгоценных каменьев были выведены имена тех трех демонов, которым был посвящен этот храм: духа неба Астарота, духа драгоценных каменьев Нитика и духа сокровищ Тогласа. Обычная статуя Бафомета в этом храме была замещена громадной фигурой Феникса, выходящего из пламени. Батайль заметил также в этом храме изящные статуи разных животных, отлитые из массивного серебра. Звери все были изображены на задних лапах. Здесь церемония началась с того, что Великому Мастеру преподнесли особые облачения, которые он и возложил на себя. На голову он надел что-то вроде древнеегипетской шапки, как она обычно изображается, например, на сфинксах. Сверх головного убора он надел еще золотую корону, украшенную двумя рогами. Снарядившись так он воззвал к присутствующим:
