— Про Зину, — перебил профессор.

Кошка сделала ещё одну чашечку кофе, на этот раз со сливками. Высунула острый розовый язычок, аккуратно полакала.

— Папа, мы никак не можем от неё избавиться.

Перед тем, как начинать съёмки, Дементий специально консультировался у технологистов, насколько всё-таки реальными являются помещённые в паравремя персонажи и обладают ли они сознанием. Те заверили, что это всего лишь оболочки, проецируемые на время, так что они только кажутся живыми. По сути, они были куда более примитивными, чем даже самый простой искусственный интеллект. Они могли чувствовать и мыслить, но только теми чувствами и мыслями, которые входили в сценарий.

Кто же знал, что именно здесь и подстерегает засада?

Всё дело испортила предфинальная сцена в церкви, где несчастную главную героиню, Зину Вагину, и без того хлебнувшую всяческого лиха, собрался приносить в жертву Дьяволу её учитель и наставник старец Нектарий, оказавшийся тайным сатанистом. По сценарию, железная Зина в этот момент должна была сломаться. Запланированный Дементием набор эмоций включал отчаяние, ужас, боль (само собой), но главное — желание проснуться, освободиться от кошмара и оказаться в каком-нибудь другом месте.

Технологисты не врали, когда говорили, что персонажи не являются настоящими людьми. Они забыли о том, что их эмоции всё-таки были очень похожи на настоящие. Тупая аппаратура, настроенная на помощь людям, оказавшимся в неприятной ситуации, уловила желание несчастного персонажа перейти в другой мир и его исполнила. Зина исчезла, а паравременное кольцо схлопнулось из-за фатальной поломки сценария.

Огорчённые технологисты разводил руками: никто не ожидал такого афронта. Что сталось с самой Зиной и куда она исчезла, было непонятно. Неясно было даже то, имеет ли она материальное тело или остаётся сгустком паравремени. Так или иначе, технологисты уверяли, что она жива — только вот где и в каком виде? Ответ могли бы дать эксперименты, но повторять такую штуку никому не хотелось.

Поэтому старенький Дементий трясся от злости, читая восторженные квохтанья поклонников насчёт «гениального финала». Он-то знал, как обстоят дела — и отчаянно боялся каких-нибудь последствий.

Как показала практика, опасения были обоснованными. Зина всё-таки выжила. Правда, лично Дементий Пенсов об этом так и не узнал — он совершил своё элегантное недосамоубийство раньше, чем она нашла дорогу в его мир.

После того, как Зину выбросило со съёмочной площадки, она сколько-то — точный счёт здесь был крайне затруднителен — пробарахталась в невесть каких временах, а может быть, даже в пространстве между временами, где о времени и говорить-то не приходится. Сама Зина, если верить ей, думала, что умерла и попала в ад, тёмный и скучный. Потом ей надоело там настолько, что она сумела-таки каким-то непонятным усилием прорваться в одно из населённых временных колец. Однако, пребывание в межвременном интервале пошло ей на пользу: примитивная схема доразвивалась до некоего подобия интеллекта.

С точки зрения обычного человека Зина Вагина была низкорослой рыжухой с большими сисярами и намечающимися проблемами с талией. С точки зрения темпоральной физики она представляла собой замкнутый фрагмент хронополя со сложной внутренней структурой. В мире хронотехники это давало ей немалую фору. Будучи по сути своей куском чистого времени, Зина была способна проникать в любые миры, в том числе закрытые, преодолевать любые материальные преграды, создавать по своей воле любые предметы и много чего ещё. Пределов своих способностей она и сама не знала, да её это и не интересовало. Самым полезным своим свойством, по зининым же словам, — рассказывая об этом, Пен брезгливо сморщила мордочку — она считала то, что отныне ей не грозил лишний вес: сколько бы она ни жрала, но не прибавляла в весе ни на кило. Правда, и избавиться от жировых складок на боках тоже не получалось: похудеть ей было тоже невозможно. Так же, как и вывести кровоподтёк на левой ягодице — след пинка отца Нектария. Зато все прочие повреждения её увесистой тушки моментально затягивались. Зину нельзя было пронять буквально ничем.

Попав из тоскливого межвременного ада в один из закрытых миров, Зина решила, что она-таки выслужила себе рай. И очень удивилась, когда немногочисленные местные жители ей объяснили, что это всего лишь один — и не самый роскошный — мир. Вагина, впрочем, исповедовала несложную мораль «дают — бери, бьют — беги». Так что лет десять она шлялась по всяким местам, включая те, куда её никто не звал. За это время она успела обзавестись тучей знакомств, перетрахаться с кем только можно и основательно всем надоесть.

В конце концов она узнала про «Кровавый Оргазм» и его посмотрела.

От тяжёлого шока её спасла только примитивность душевного устройства. Когда же до неё допёрло — скорее всего, не без посторонней помощи — что её жуткое и гадкое прошлое, которое она считала своей настоящей биографией, было просто-напросто чьим-то сценарием, она пришла в ярость. Особенно же достало её то, что, оказывается, невесть сколько людей смотрели на её мучения и веселились.

Пыхая злостью, Зина решила найти виновников безобразия и как-нибудь их наказать. Правда, по ходу дела выяснилось, что режиссёр, снявший фильм, вроде как помер. Но у него были наследники. С ними-то Зинка и решила разобраться по-свойски.

— Когда она у нас впервые появилась, мы думали, ей чего-нибудь нужно, — рассказывала Пен. Вместо кофейной чашки у неё между лап стоял высокий бокал для хереса, а у профессора в пузатом коньячном бокале отлёживался «Croizet VSOP». — Мы уж ей и деньги предлагали, и всякое другое… Всё ей по барабану! Просто отравляет нам жизнь, сука неприятная.

— Как именно? — задал профессор риторический вопрос.

— По-бабски. Хамит, скандалит. Истории всякие рассказывает из жизни. Руки распускает.

— Бьёт? — уточнил Пенсов.

— Пыталась однажды Дема об стенку… Я ей рожу расцарапала, — довольно сказал Пен. — Правда, толку-то… На ней всё сразу заживает.

— А убить её как-нибудь можно? — на всякий случай решил выяснить Андрей Валентинович.

— Мы у технологистов пытались что-то выяснить, они говорят, что не знают такого способа, — уныло призналась Пен.

— Н-да. Напоминает «Солярис», — профессор почесал нос. — Там тоже была женщина, Хари… она всё приходила…

— Дементий в начале карьеры хотел сделать римейк «Соляриса», — оживилась кошка, — сюжет был как раз для него. Не смог подобрать подходящую Хари, — сказала она почему-то злорадно.

— Ты, что-ли, помешала? — прищурился профессор.

— Ага, — Пен хищно облизнулась. — То есть не я, конечно, а та часть, которая была я… А та часть, которая была Демом, обиделась и женилась на этой дуре-китаянке. А я тогда Дементия на того американца соблазнила… Извини за подробности.

— Н-да, хорошо же вы уживались под одним черепом, — профессору подумалось, что избранный Дементием посмертный путь был ещё не самым худшим из возможных.

— Давай о Зине, — попросила Пен.

— Ну так ей что-то всё-таки надо? — профессор откинулся в кресле с коньяком в руке и рассеянно подумал, что депрессивный пейзаж ему, пожалуй, нравится больше, чем прихорошенный Маркони Бич.

— В том-то и дело, что ничего! — кошка от возмущения напрудила на скатерть маленькое кофейное пятнышко. Пенсов сделал вид, что ничего не заметил. — Она просто ходит к нам и хамит! Мы не можем работать, мы бегаем от неё по разным мирам, но она прётся за нами и скандалит! И ничего с ней не сделаешь! Её можно остановить только одним способом — тормознуть время. Но это же невозможно делать всегда! В общем, мы всё больше стараемся жить в электронном виде, туда она добраться пока не может. А если вдруг научится?

Профессор промолчал: он и в самом деле не знал, что сказать.

— Ещё пить с ней заставляет, — пожаловалась кошка. — Она мне Дема спаивает, сука!

— Дем и сам, по-моему, того… выпивает, — подумав, сказал Пенсов.