— Что он мог пообещать такого, чего они не могли бы купить за деньги? — не понял Феомнест.
— Теперь это уже неважно, — скруглил тему сириец. — Если, конечно, корабль успешно вернётся на Землю и этот Йурий Гагар останется в живых.
Аркисий Ном слегка поморщился — варварское произношение греческого имени резануло слух.
— Знаете что? Я уверен, корабль уже вернулся, — Феомнест потянулся на ложе. — Иначе наш Ординатор не стал бы анонсировать такую речь… Гагар. Смешное прозвище. А ведь оно теперь войдёт в историю.
— Вот именно, — не утерпел высокоучёный Аркисий Ном. — Если бы Фаларика обращал хоть немного внимания на изящную словесность и больше думал о славе отечества, он подобрал бы для столь ответственной миссии человека с более подходящим именем. Что-нибудь вроде… — он задумался, подыскивая благозвучное прозвище… — скажем, Германа Тита…
— Боюсь, — перебил логик, — что создателей корабля более волновала телесная мощь и умственные способности кормчего. Скорее всего, они нашли лучшего из тех, кого можно было подготовить за столь краткий срок.
— И всё-таки! Какой-то Гагар, да ещё тибеец! — воздел руки к небу почтенный филолог. — Надеюсь, хотя бы его внешность подобает его деянию.
— Ну, такую ошибку они всё же не сделают, — заметил Феомнест. — Портрет этого тибейца будет отныне висеть на каждом углу.
— Я верю в наших мастеров, — улыбнулся Марон. — При должном тщании они могут облагородить даже звериный лик до человеческого, не нарушая при том сходства.
— Вот именно, — Аркисий Ном склонил голову. — Остаётся уповать на то, что нас обманут достаточно искусно. И всё из-за проклятой спешки в таком важном вопросе! Можно было подождать год-другой, пока для исполнения миссии не нашёлся бы человек, совершенный во всех решительно отношениях. Но нет, политиканство испортило страницы наших хроник. Просто я не знаю, что это…
— Сейчас сенаторы в загородных имениях спешно пакуют вещи, — усмехнулся Феомнест. — Наверняка спекулянты уже скупают билеты до Центральной Станции.
— Доколе, спекулянты, вы будете испытывать наше терпение, — Эбедагушта Марон, не вставая, резким движением выбросил вперёд правую руку, изображая оратора на площади, — вы, кровопийцы, преступно разоряющие наших обожаемых сенаторов, бедность коих вошла в римские пословицы…
Феомнест хихикнул.
— Следовало бы нашей пресловутой Инквизиции перестать преследовать инакомыслящих и взяться и за сенаторов, и за спекулянтов, — пробурчал Аркисий. — А излишки средств передать на нужды Мусейона, который, видит Всевышний, нуждается.
Высокоучёный Феомнест вёл подбающий учёному мужу скромный образ жизни и отличался редким бескорыстием. Но он постоянно ворчал по поводу недофинансирования Сенатом фундаментальных наук, особенно гуманитарных. Его возмущало, что естественнонаучные факультеты благоденствуют, в то время как филологи и историки, составлявшие славу древнего Мусейона, ютятся в постройках, воздвигнутых чуть ли ни до пришествия Освободителя.
— Доброго дня всем! — неожиданно раздалось над сводами зала.
— Хайре, — доброжелательно отозвался логик.
— Хайре, Световит, — аккуратно выговорил сириец, — Ты слышал новость?
— Ещё бы! — вошедший легко пересёк зал и начал устраиваться на свободном ложе.
Был он высок, светловолос, черты лица выдавали в нём славянина. Этот новый народ, чьи исконные нравы напоминали о древних спартанцах, за последнее столетие стремительно цивилизовался, но северная диковатость всё же давала о себе знать как в облике, так и в манерах.
Световит работал в самом сердце Мусейона, Вычислительном Центре, имея дело со сложнейшими устройствами. К сожалению, хорошее образование не мешало ему возлегать, не омывшись с дороги.
— Поздравляю, коллеги! Теперь всё будет по-другому, — начал он, по-варварски широко открывая рот, — пришла новая эпоха…
— Не вижу ничего особенно нового, — раздражённо сказал Аркисий, так и не поприветствовав вошедшего, — первый спутник был запущен лет двадцать назад. Тогда тоже ждали какую-то новую эпоху…
— Какой ещё спутник? — не понял Световит. — Я о главной новости!
— Я о полёте корабля с человеком, — недовольно заметил высокоучёный Ном.
— Ну да, и я о нём. На корабле была установлена станция цифропередачи. Мы установили прямую связь с Кесарией Атлантийской. Передано восемьсот мегаоктетов, связь устойчивая. Это значит, — завершил он, глядя на недоумённые лица слушателей, — что задача построения всеримской сети обмена данными решена.
— Ну да. Осталось поставить вычислитель в каждый дом, — съязвил Аркисий, — и радиостанцию.
— Радиостанции можно ставить в удобных местах и соединять с домами граждан проводами, — не принял иронии славянин, — а что касается вычислителей — кто видел новые машины хорезмской работы?
— Я видел, — заявил Феомнест, — они называются настольными, но не всякий стол выдержит такую тяжесть.
— Значит, новых ты не видел, — констатировал Световит. — Их привезли в Центр позавчера. Они и в самом деле настольные. Ёмкость постоянной памяти, — добавил он гордо, — пятьсот мегаоктетов. Рабочая частота вычислительного кристалла доходит до восьмидесяти килоэмпедоклов…
— Ничего не понимаю в октетах и эмпедоклах, — заворчал Аркисий Ном, почуяв, что разговор клонится в неинтересную для него сторону, — давайте лучше послушаем, что делается в мире, пока Фаларика не начал упражняться в красноречии. Световит, включи звук.
Молодой варвар покосился на высокоучёного Нома несколько недовольно, но перечить уважаемому старику, разумеется, не стал. Вместо этого он поднялся и выкрутил ручку приёмника до отказа.
— Вы слушаете первый канал, — загрохотало из-за решётки. — Новости…
— Пожалуйста, потише, — попросил Феомнест. — Невозможный грохот.
Славянин подкрутил звук и вернулся на место.
Все замолчали.
— Новости науки. В Берском Мусейоне объявлено, что обнаружен возбудитель болезни, известной как персидский огонь или северная язва. По заявлениям учёных, отыскание целебного средства следует ожидать в ближайшее время. Сенат Рима и Первый Гражданин Публий Фаларика объявил, что если средство будет найдено в течении года, Берский Мусейон будет представлен к награде и получит автономию…
— Автономию? Их так называемому Мусейону не исполнилось и двух веков! — не поверил своим ушам Ним. — Они лишились рассудка, наши сенаторы! Их пора отпаивать черемицей, и двойную дозу дать Первому Гражданину!
— Нашему Мусейону это ничем не угрожает, — вступился Феомнест. — Что касается чести, ведь мы не занимаемся инфекционными заболеваниями, не так ли?
— Потому что такие исследования опасны! — вскричал старик. — Я не хотел бы умереть от какой-нибудь скверной болезни, только потому, что неловкий лаборант разобьёт сосуд, — несколько успокоившись, добавил он.
— Вот именно, но кому-то надо это делать, — ответил Феомнест. — И те, кто уже двести лет подвергает свою жизнь опасности, заслуживают награды. В конце концов, основатель Бера, высокоучёный Гладиус, привил себе тиф, чтобы исследовать ход болезни.
— Лучше бы он не подавал таких ужасных примеров, — серьёзно сказал Эбедагушта Марон, — ибо подобные опыты над естеством могут стать орудием самоубийства, что является тягчайшим грехом перед Господом…
— Наместник Армении обратился в Римский Сенат с просьбой о долгосрочном кредите для постройки тоннеля, нужного для спасения обмелевшего Гегамского Моря… — зазвенела решётка.
— Опять траты! — взвился Аркисий, как будто деньги требовали с него лично. — Бесконечные траты! Теперь — на какое-то никчёмное море, в то время как наука задыхается от нехватки средств! Куда смотрит наша Инквизиция? — последнее он произнёс, почему-то покосившись на Световита.
— Да, средств не хватает, — неожиданно поддержал его славянин, — к тому же выплаты из казны задерживаются. Мы ещё не расплатились за те хорезмские машины.
— Я подавал прошение о новом комментированном издании «Принципов высшей логики» Гилберта Порфирского, — тут же припомнил Феомнест, — и до сих пор не получил ответа.
