Она что – сказала такое? Сердце пропустило удар; Одри ясно увидела заголовки газет: ОДРИ ЛАРУ НЕ ХОЧЕТ БЫТЬ ЗВЕЗДОЙ!

Да, она на какое-то мгновение почувствовала себя рядом с Джеком в безопасности, но он может оказаться таким же безжалостным и так же жаждать известности, как некоторые из ее прежних друзей. Одри беспокойно заерзала.

– Я не это хотела сказать. Мне нравится моя жизнь. Да и кому бы не понравилась? – Она ослепительно улыбнулась Джеку и легонько стукнула своей бутылкой об его. – Просто болтаю. Не слушай меня. Мне просто никогда это не удается.

– Это? – с любопытством переспросил он.

– Вот это. – Одри обвела рукой пляжи собеседника. – Поболтать с людьми.

Он все еще выглядел растерянным. Одри вздохнула:

– У меня не так много возможностей знакомиться с людьми и просто проводить с ними время.

Джек фыркнул и снова перевел взгляд на океан.

– Должно быть, не очень-то это легко – звезда, друзей нет…

– Я не говорила, что у меня нет друзей, – возразила Одри. – Я сказала – мне сложно знакомиться с людьми. Я не могу просто зайти в кофейню, как ты, и заговорить с девушкой за моим столиком. А если я так сделаю – ого! Газеты как с цепи сорвутся.

– Ну, – хмыкнул Джек, – в последний раз я разговаривал в кофейне с девушкой, стоявшей за стойкой, – она спросила, не могу ли я заплатить без сдачи. – Он искоса взглянул на Одри. – Не думаю, что ты много потеряла.

До него не дошло. Он просто не понимает – да и никто не поймет. Ни семья, ни старые друзья. Они удивляются, на что она может жаловаться. А она и не жалуется – Господи, нет! Она понимает, какой дар получила. Просто… она не была готова к славе.

– Я не могу делать то, что делают обычные люди, – попыталась объяснить Одри.

– Нет, можешь, – возразил Джек.

– Не могу, – настойчиво повторила она, повернувшись так, чтобы видеть его лицо. Оно было так близко, что в этом лунном свете Одри видела щетину, пробившуюся на его квадратной челюсти. – Ты можешь пройтись но улицам Лос-Анджелеса, не боясь, что к тебе начнут приставать фотографы или фанаты. А я не могу.

– Ну ладно, – кивнул Джек. – Ты не можешь гулять но улицам. А что еще? Хочешь сказать, что ты не можешь сходить в ресторан пообедать? Или в кино? Или не можешь сама водить машину?

– Да нет же! – ответила Одри в раздражении от того, что до него никак не доходит. – Но… но я не могу, например, зайти в закусочную и спокойно, без любопытных глаз, пообедать. – Ее взгляд случайно упал на его губы. – Не могу познакомиться с парнем и пойти с ним потанцевать, если захочу…

О Господи, неужели она и в самом деле это сказала? Одри неохотно отвела взгляд.

Ну да, сказала – это видно по выражению его лица. Теперь его взгляд скользнул на ее губы.

– И бойфренда нет? – спросил Джек потеплевшим голосом.

– Что-то вроде бойфренда, – ответила Одри, ощущая смутное и уже знакомое ей сожаление.

Уголок рта Джека приподнялся в кривой усмешке. Он придвинулся к ней ближе, не отрывая глаз от губ.

– Что значит «что-то вроде бойфренда»?

Одри не понимала, что она такое говорит. Она только чувствовала – слыша убаюкивающий шум океана, вдыхая пряный мужской аромат, испытывая приятное головокружение после трех бутылок пива, она чувствовала, что хочет прикоснуться к Джеку Прайсу. Она хотела положить ладонь на смуглую кожу в вырезе его рубашки, провести пальцами по его соскам, обнять его за пояс.

– Хочешь потанцевать, Джек?

Он засмеялся:

– Музыки-то нет.

Одри взяла у него с колен айпод и включила.

– Эй, подожди…

Она улыбнулась, отвела руку подальше, включила режим «случайный выбор песен», встала с шезлонга и протянула руку Джеку:

– Вставай, незнакомец. Потанцуй со мной.

Джек обвел взглядом ее тело – Одри почти почувствовала, как на нем остаются следы, – и все-таки поднялся с шезлонга… добрых шесть футов три дюйма, а то и все четыре… и взял ее за руку. Одри попыталась потянуть его на пляж, но Джек остановился и заставил ее взглянуть на себя.

– Я его возьму, – произнес он и протянул руку ладонью вверх за своим айподом.

Одри положила айпод ему на ладонь. Он распутал наушники, подмигнул Одри и засунул одну пуговку себе в ухо, а вторую – ей. Потом нажал на кнопку, сунул айпод в карман шортов и обнял Одри за голую спину.

О черт, как это приятно! Рука у нее на спине была большой и теплой, а другая, крепко державшая ее кисть, походила на мягкую бейсбольную рукавицу.

Она ощущала себя в его объятиях маленькой и хрупкой, но, как ни странно, в полной безопасности. Поразительно, думала Одри, ее чувства расцветают, как лилии после дождя. Может быть, все дело в том, что она по-настоящему расслабилась – теплый и чуть влажный воздух, солоноватый аромат океана… разве может быть более чувственная обстановка или более удачное окончание мучительных выходных?

Одри закрыла глаза, когда Майкл Бабл запел «Ты меня не знаешь», и прислонилась к Джеку так, что губы ее окапались почти вплотную к его плечу. Он двигался плавно и медленно, поворачиваясь вместе с ней по небольшому кругу. Песок влажно холодил ее босые ступни.

Они неспешно топтались под музыку, Джек положил ее руку себе на плечо, прижав подбородком, и притянул Одри еще ближе к себе.

Она не открывала глаз, позволив себе погрузиться в ощущения: его тело рядом со своим, его теплая кожа… Но когда его рука начала медленно двигаться по ее обнаженной спине вверх, к шее, Одри почувствовала совсем другое. Ей вдруг стало жарко. Жар распространился по рукам и ногам, по каждому пальчику, даже по песку под ногами.

Джек прикоснулся к волосам у нее на виске и откинул и рядку назад. Одри повернула голову и уткнулась лицом в ложбинку у него на шее. Он снял руку с ее плеча, взял Одри за подбородок и поднял ее лицо вверх. Она открыла глаза и увидела, как в лунном свете мерцают его ясные синие глаза, обрамленные темными ресницами. Стинг запел «Золотое поле». Одри посмотрела на губы Джека, влажные и блестящие, и ее внезапно пронзило желание. Она провела рукой по его плечу вверх, к шее. Какая-то смутная мысль и глубине сознания требовала остановиться, вернуться в собственное бунгало, но Одри приблизила свое лицо к лицу Джека, и губы их почти соприкоснулись. Она остро ощущала его тело, длинное и крепкое, прижавшееся к ней. Она ощущала его сильные бедра и уже представляла себе, как они ритмично двигаются, как он входит в нее…

Они остановились и теперь едва покачивались в такт музыке. Джек смотрел в ее глаза. Его взгляд потемнел от желания. Он положил руку ей на спину, а другую, распластав пальцы, на щеку – и склонил голову, чтобы поцеловать Одри.

Она вздохнула от удовольствия прямо ему в губы. Его рука едва касалась ее щеки и шеи; язык проник ей в рот. Это был пробный поцелуй, мягкий и нежный, но он потряс Одри, потому что тело отчаянно заныло от вожделения.

Она гортанно застонала. Его ладони обхватили ее лицо, а поцелуй из пробного превратился в жадный. Он покусывал ее губы и язык, проникая своим языком глубоко в ее рот. Его поцелуи ошеломляли, ее покачивало от желания ощутить твердое естество Джека в себе. Они вожделели друг друга с одинаковой силой, это было понятно по тому, как он прижимался к ней, как обнимал ее.

Джек убрал одну руку от лица Одри и начал ласкать ее тело. Его рука скользила по изгибу ее бедра то вниз, то снова вверх, к груди. Он положил руку на грудь, слегка сжал ее, и Одри почувствовала, как грудь тяжелеет под его ладонью. Теперь ее воображение заработало и вовсе необузданно; она плотнее прижалась к нему, приглашающе качнув бедрами.

Но тут песня закончилась, и Одри услышала в наушнике собственный голос.

Ее песни были у него на айподе! Сейчас звучала «Вне себя» – самая первая песня из ее нового альбома, только что выпущенного. Он соврал! Он отлично знает, кто она такая! Инстинктивно, тревожно ахнув – кажется, доверять нельзя вообще никому! – Одри отшатнулась от его губ и рук.

Она посмотрела в глаза Джеку и увидела в них страстное желание. Одри ощутила это желание как нечто осязаемое, но все равно сделала еще шаг назад, споткнулась, когда пуговка наушника выскочила у нее из уха, и снова отступила, и еще… пока не оказалась достаточно далеко от него.