С момента, когда Хок вышел из-за деревьев и направился к ней, Анджела поняла, что ее попытка провалилась. Он шел решительным шагом прямо к рододендронам, словно точно зная, где она находится. Как он это узнал, она понять не могла, и мурашки побежали у нее по спине при мысли, что кто-то все это время наблюдал за ней. Ее успех был иллюзорным, побег – всего лишь тщетным усилием.
Она сначала мысленно выругала себя за то, что слишком промедлила в зарослях, но в следующую же секунду должна была признаться себе, что даже если бы добралась до леса, далеко ее бы не пустили.
Они, а не только один Хок. Пистолет в ее ладони вдруг стал тяжелым, хотя она знала, что в нем не более пары фунтов. Глядя на тускло поблескивающее дуло, Анджела решила, что, пожалуй, должна быть признательна за то, что ее сразу не подстрелили. Если они знали, что она здесь прячется, то должны были также знать, что она вооружена.
Пистолет выскользнул из ее пальцев на землю, и она, ругаясь, стала шарить в траве, пока не почувствовала холод металла.
– Анджела?
Сердце ее подпрыгнуло и забилось чаще. В просвет листьев она увидела, что Хок остановился в пяти футах от кустов.
– Анджела, с тобой все в порядке?
Он присел на корточки и положил руки на колени, демонстрируя свое миролюбие. В его голосе звучало беспокойство… за нее, не за себя. Если он и боялся, что выстрелом ему снесет голову, то внешне это никак не проявлялось. Только теперь она заметила, что в руках у него нет оружия.
– Что? – Колени ее болели от скорченной позы, которая уже стала привычной для тела в течение последних суток. Однако она стиснула зубы и постаралась не думать о боли.
– Становится поздно.
Его тревожило время? Анджела чуть не рассмеялась.
– Чтобы хорошо выглядеть, надо как следует выспаться? – насмешливо спросила она. – Не обольщайтесь, ваша внешность меня не волнует.
– И холодает. А ты без пальто, – заботливо сказал Хок, не обращая внимания на ее колкость.
– Ну, и кто в этом виноват? Мое пальто лежит в моей машине, оставленной в Сан-Рафаэле.
Разумеется, она могла его пристрелить. Но что бы это ей дало? Хок уже предупреждал ее, что на территории достаточно вооруженных охранников, в чьи обязанности входит не выпускать ее отсюда. То, что она их сейчас не видит, не означало, что их нет поблизости. Если она убьет Хока, они, вероятнее всего, точно так же поступят с ней.
Кроме того, Анджела вовсе не была уверена, что сможет сделать это – застрелить Хока. Да, она злилась на него за то, что он втянул ее в какие-то свои игры, но этого было недостаточно, чтобы лишить человека жизни. И тут не играло большой роли то обстоятельство, что надежда на освобождение была связана именно с Хоком. Психологическая зависимость «заложник – террорист» здесь была ни при чем. Нет, дело было в самом Хоке, человеке, которому не доставляли удовольствия ни ее унижение, ни ее страх. Он спал с нею рядом, но она не ощутила при этом никакого страха. Он дал слово, что насилие ей не грозит, и она ему поверила. В ситуации, которая с каждым часом становилась все необычнее, он показал себя человеком, обладающим честью и самообладанием. За это Анджела не могла не восхищаться им. А если уж быть правдивой совсем, то что-то в нем привлекало ее, что-то, чем в других обстоятельствах она могла бы… Что-то в его мужественной жесткой силе тронуло ее сердце, внесло в ее душу растерянность, смутило душевный покой.
Конечно же, она не станет стрелять в Хока. В первую очередь ею руководило чувство справедливости и понимание того, что хорошо и что плохо. Бежать было ей необходимо. Застрелить Хока – нет.
Анджела с удивлением наблюдала за тем, как он медленно стащил куртку и положил рядом с собой на землю.
– Зачем вы это сделали? – спросила она.
– Чтобы мы были в равных условиях.
– Я еще и босая.
– Хочешь, чтобы я снял ботинки?
– Да нет, зачем же. Я просто указала на еще одно ваше преимущество.
Ей подумалось, что даже если бы она захотела застрелить его, у нее это бы не вышло. Десять лет назад, когда она проводила каникулы с родителями на ранчо, она не смогла убить питтбуля, который растерзал кошку сестры. Она наставила на него ружье, взвела курок, видела сквозь прорезь прицела его окровавленную пасть, но выстрелить не смогла.
Позже она узнала, что пес был повинен еще и в убийстве ягненка. Тогда было решено пса уничтожить, и старший пастух отца отвез его к ветеринару.
Если бы кто-нибудь другой и сейчас сделал за нее грязную работу! Разумеется, не убил, а только ранил или как-то обездвижил Хока.
Хок встал, повернулся к ней спиной, чтобы она увидела, что он безоружен, и снова уселся на землю.
– Ты видишь, что у меня с собой нет пистолета? Было бы очень любезно, если бы ты отдала свой. Очень осторожно.
– Я покончила с любезностями. Последней была моя дурацкая попытка спасти вас прошлым вечером.
Она могла бы сейчас попытаться взять его в заложники и сблефовать, требуя, чтобы ее доставили в какое-нибудь цивилизованное место… как бы далеко оно ни находилось. Однако что-то подсказывало ей, что Хок скорее рискнет получить пулю, чем даст ей сбежать. Она поняла это, когда он шел к ней через газон, зная, что она в любую минуту может его застрелить.
– Я уже говорил тебе, Анджела, что вчерашний вечер был моей ошибкой. Не делай еще большей.
– Сомневаюсь, что в стране найдется суд, который приговорит меня даже к условному наказанию, выслушав мою историю.
– Сэмми привык улаживать свои дела самостоятельно, – заметил Хок. – Судьи, о которых ты говоришь, никогда не узнают о том, что здесь произойдет.
– Вы хотите сказать, что если я убью вас, то Сэмми просто избавится от тела и притворится, что ничего не случилось? – Нелепо, но не более дико, чем все происшедшее с ней за последние двадцать четыре часа.
– Лучше подумай о том, что сделает Сэмми с тобой, если меня уже не будет. От двух тел избавиться так же просто, как и от одного. – Он помолчал, потом добавил: – Отдай мне пистолет, Анджела. Это не игра.
– Не будьте так нетерпеливы. Я, знаете ли, не такая уж и беззащитная. – Пальцы ее ног зарылись в мягкую землю, и она некстати подумала, что если раньше выглядела неопрятно, то теперь была просто грязной. Скрыться в кустах казалось такой хорошей идеей, но теперь она была перемазана землей с головы до ног.
– Если бы я всерьез считал, что ты выстрелишь, – заметил он, – мы бы не вели этот разговор. Я бы просто дал людям Сэмми команду разоружить тебя. А сам бы и не показывался рядом.
– Я могла бы застрелить одного из них, – воинственно заявила Анджела.
– Сомневаюсь. Если бы даже ты умела обращаться с пистолетом, тебе с ними не сравниться в реакции и меткости, – помолчав, он спросил: – Ты хоть умеешь им пользоваться?
– Не поздно ли выяснять это?
Наступила пауза. Затем Хок терпеливо продолжил:
– Анджела, чего ты ждешь? Никто не причинит тебе вреда… пока я с тобой. – Голос его звучал тихо, успокоительно, но она чувствовала, что он напряжен и собран до предела.
По-прежнему сжимая пистолет, она отчаянно пыталась что-нибудь придумать, но, к сожалению, ничего дельного не приходило на ум.
– Ты сам причинял мне боль.
– Это было до того, как я узнал, что ошибся.
– Я не хочу больше здесь находиться, Хок.
– Тогда вылезай из кустов и пошли в дом, – предложил он.
– Я имею в виду не кусты, а вообще это место, – злясь на его недогадливость, раздраженно сказала Анджела.
– Знаю.
Он встал и протянул руку в просвет между ветками.
Анджела поколебалась, потом решила, что бессмысленно оттягивать неизбежное. Она выбиралась из кустов на четвереньках, от чего ее несчастные коленки снова заныли, и замерла, распрямившись и настороженно глядя на него.
Рука Хока все еще была протянута вперед в ожидании пистолета. Анджеле почему-то показалось, что он просит, а не требует. Не поднимая глаз, она положила пистолет ему на ладонь и повернулась в сторону коттеджа.
