– …семьсот двадцать один? – услышал Ирн и в первый момент не поверил своим ушам. Потом, порывшись в памяти, опознал голос леди и испытал приступ страха быстро сменившегося ненавистью. Именно из-за этой "черной вдовы" он попал сюда. Лучше бы она отрубила его голову, чем обрекла на такое существование!

Мария Сафронова (скорее Сатанеева) обладала воистину пагубной способностью обращать жизнь окружающих ее мужчин в ад. Первый ее парень попал в автокатастрофу, второго после расставания сразил инфаркт, третий в гонках сыграл в ящик. Он сам потерял должность, оказался заключен в это узилище и теперь с каким-то изощренным предвкушением ждал, когда его дорогой братец Алекс получит свою долю неприятностей. Не нарушит же он сложившуюся традицию!

Преодолевая грызущую его боль, Ирн подумал, что же привлекает мужчин к этой женщине. Красота? Но в мире полно куда более красивых и обаятельных. Ум? Вряд ли она тратит время на пустые разговоры с потенциальными кандидатами в возлюбленные. Если хочешь понравиться мужчине позволь ему чувствовать его над тобой превосходство. Так что же?

Может талант в танцах под покрывалом? Судя по всему это единственное, в чем она преуспела и что выполняет виртуозно. Правда, не известно правдивы ли восторги или это очередное притворство.

Я удивилась, узнав, что Ким ни разу не навестил своего учителя. Впрочем, о чем они могли говорить? Свободный заключенному не товарищ… Но, оказавшись в крепости-тюрьме, поняла, что тем, кто дорожит своим душевным здоровьем здесь делать нечего.

Во-первых, свет был представлен целыми тремя на коридор чадящими факелами (тюремщики явно экономили на освещении). Во-вторых, даже сквозь теплый плащ я чувствовала царящую сырость и холод: так и туберкулез подхватить недолго и в довершении картины вонь стояла такая, что хотелось распрощаться не только с завтраком, но и с частью желудка. Даже экскурсия в морг в свое время произвела на меня куда меньший эффект. И это притом, что у них в тот день были перебои с электричеством и холодильники не работали…

Я уже сильно сомневалась как в своем плане, так и в необходимости забирать отсюда Ирна. Может, он уже того… склеил ласты? А если и нет, то пребывает в малоспособном к подвигам состоянии. На кой черт мне опустившийся сумасшедший?

Окинув тусклым взглядом двери камер, я лениво поинтересовалась у проводника:

– А материал приличный? Заключенных хоть иногда кормят, моют?

– Конечно! – активно начал убеждать меня крупный мужчина в дорогом мундире и кожаной перевязью с саблей в богатых ножнах, – буквально вчера мы бросили их в реку… все кто выплыл, достаточно чисты. Остальные уж не обессудьте – мертвы.

– Отлично, – кивнула я и, изобразив на лице капризную задумчивость, царственно ткнула пальчиком в камеру под номером семьсот двадцать один. – Этого хочу.

– Семьсот двадцать один? – начальник вкрадчиво предложил: – может, вы выберите что-то другое? Не бог весть, какой мужчина да еще в плохом состоянии. И! Опасный преступник…

Я чуть изогнула бровь. Вот стервец! Цену набивает. Если бы он не мог продать мне Ирна, сразу бы сказал. А так…

– Вы же не откажете женщине? – Ким бросил капитану кошель с сотней золотых.

– Леди… вы не оставляете мне выбора, – начальник открыл камеру и сделал приглашающий жест.

Я сделала шаг и поняла, что уже пришла. К счастью для Ирна успела остановить порыв, прежде чем наступила на него.

Бывший судья сидел в позе лотоса с чуть ссутуленными плечами и закрытыми глазами, словно не замечая моего присутствия. Признаться сначала я подумала, что Ким ошибся и передо мной какое-то отребье. Слишком уж жалок был человек.

Потом, приглядевшись внимательно (для этого пришлось беззастенчиво поднести факел к лицу), поняла, что этот заключенный в рваных обносках едва прикрывающих покрытое синяками и ссадинами тело действительно Ирн.

Мужчина лениво приоткрыл левый глаз, выделяющийся на бледном изможденном лице как чернильная клякса.

– Что, в жизни перчика не хватает? – насмешливо заметил он.

– Не паясничай. На твоем месте это вредно, – я села на принесенный начальником стул.

– Да мне как-то все равно, – Ирн закрыл глаз и вновь углубился в себя.

– Ну и воняет тут, – знаем мы, чем пробить ваше хваленое самообладание.

– Правда? – наигранно удивился мужчина. – Полгода тут живу и ничего такого не чувствую.

– Наверное, нюх атрофировался. Уважаемый, – обратилась я к начальнику тюрьмы, – кроме как с обонянием у него все в порядке?

– Что именно интересует сиятельную леди? – тут же поспешил спросить вертящийся под дверью тюремщик.

– Воспроизводительная функция.

– Если хотите, мы можем проверить…

– Может быть позже. А пока оставьте нас.

– Сука, – бросил Ирн, но у него не дернулся не один нерв.

– Ну, вот мы и поздоровались, – миролюбиво заключила я. – Теперь после взаимных расшаркиваний можем перейти к делу.

– Так быстро? А как же разговоры? И если не ошибаюсь, ты хотела помыть материал перед употреблением.

– Извини, я тебя не для себя приобретаю. Боюсь моим знакомым мальчикам все равно чистая жертва или нет. Так что ты своими немытыми телесами их вряд ли отвадишь. За экзотику пойдешь.

– И когда ты только успела стать такой язвительной? – если я рассчитывала оскорбить Ирна, номер явно не удался. Правда, на какой-то миг мне показалось, что его лицо искривило какое-то болезненно-горькое выражение. Будто косточку лимонную раскусил.

– Положение жены главного Судьи обязывает, – я манерно сложила руки на коленях. – Расчетливость, коварство, отсутствие жалости… я такая, какой меня хотят видеть.

– Ты изменилась.

– А ты не первый кто мне это говорит.

– Зачем пришла? Что-то мне не верится, что Алекс не удовлетворяет твои аппетиты, – не удержался от колкости Ирн. – После века-то воздержания…

– Алекс пропал, – ответила я. Внешнее спокойствие было фальшивым: внутри меня бушевал шторм. – Помоги мне выяснить, где он и как его вытащить и ты никогда больше не вернешься сюда.

– Какая туманная формулировка, – хмыкнул бывший Судья, – сюда я не попаду. Но есть еще много миров-тюрем…

– Я клянусь своей жизнью, что ты получишь полную свободу: только помоги мне!

Ирн задумчиво склонил голову набок.

– Неужели ты, в самом деле, его любишь?

Я начинала злиться. Алекс неизвестно где ему, возможно, угрожает опасность, а я тут препираюсь с этим хамом. Чего стоит сдерживать дрожь в руках и так и рвущиеся наружу слезы.

– Я понимаю, что тебе в этот трудно поверить.

– Это твои проблемы. Только я вряд ли смогу помочь… – мужчина прислонился к стене. – Мне перебили ноги, и они еще не срослись окончательно. Кроме того, из-за нехватки энергии я потерял почти все свои способности. И… неужели ты веришь, что меня отпустят?

– Я готова тащить тебя на своем горбу и отправить к праотцам всю стражу.

– Ты поседела? – вместо ответа Ирн подцепил пальцем выбившуюся из-под капюшона белоснежную прядь.

– Нет, – фыркнула я, – это парик.

Мужчина изогнул бровь, выжидая, когда я отшатнусь. Но я не спешила, изучая его темно-карие глаза, в которых будто сверхновые звезды вспыхивали золотистые искры. И с удивлением отмечая, что Ирну как-то удается пахнуть не тюрьмой, а странным сочетанием сладковато-терпкого сантала и горькой полынью. Этот его запах был знаком еще с нашей встречи на балу.

Я почувствовала неодолимое желание покачать головой, прогоняя наваждение. Опять чувство, что между нами звенит от напряжения воздух! Тогда на балу я думала, что это чары…

– Ты просишь меня помочь… – Ирн склонил голову к плечу, задумчиво глядя мне в глаза. – А ты уверена в том, что я сдержу свое слово?

– Если ты его мне дашь – да.

Бывший судья окончательно поверил в происходящее только тогда, когда погасло свечение активированного кольцом-артефактом портала, и он оказался в просторном коридоре Машиной квартиры. Именно так: Машиной. Алексом здесь и не пахло.