А это еще что за чудеса?!

Само по себе появление летающего биомеха не стало для меня сюрпризом. Я ведь потому и прибыл в Московскую локацию, чтобы понаблюдать за находящимся в Серебряном Бору «драконьим базаром». Замеченное мной сейчас «чудо» представляло собой бегущего во весь опор по мосту человека, за которым, судя по всему, и гналась разъяренная «вертушка»-мутант.

Время разлеживаться кончилось, и я вскочил на ноги, по-прежнему оставаясь невидимым для узловиков. Бегущий к нам человек – неуклюжий увалень в орденских доспехах – орал без умолку. Что именно – не удавалось пока разобрать из-за рева и свиста вертолетных лопастей. Кто был этим потенциальным драконьим обедом, думаю, вы уже догадались. Но вот какого рожна Дюймовому не сиделось в своем укрытии – решительно непонятно.

Жорик, не обнаруженный Ипатом, дракону был бы и вовсе не заметен с высоты. И тем не менее он каким-то образом очутился здесь да еще привел за собой нешуточных размеров «хвост». А хотя что тут удивительного? Нечаянно обратив на себя внимание биомеха, безоружный недотепа не придумал ничего лучше, как броситься за подмогой к мнемотехнику. И впрямь, разве можно отказать в помощи беглецу, когда несущаяся за ним тварь грозит растерзать не только его, но и вас?

– Вот идиот проклятый! – воскликнул мнемотехник, имея в виду, разумеется, коварного неофита, а не дракона. Я невольно отметил, что наши с Ипатом мнения касательно умственных способностей Жорика практически совпадают. – И навязали же тебя на мою голову! Ну ничего, теперь-то ты наверняка издохнешь!

И, вскинув армган, навел его на вбежавшего под арку Дюймового.

– Но-но, полегче! – возмутился я, подскочив к Ипату, а затем сбил его подножкой на асфальт, наступил ботинком на притороченный к руке рыцаря излучатель и, отстегнув батарею, швырнул ее в реку. После чего в назидание добавил: – Не смей обижать юродивого! Лучше я сам с ним разделаюсь, а ты пока поиграй с драконом!

– Мангуст! – гневно прорычал Ипат, косясь, однако, не на меня, а на приближающийся «вертолет». Хотя куда еще мог таращиться враг, если я все равно был ему не виден. – Ладно, беги – повезло тебе сегодня! Но учти: скоро мы опять встретимся! Очень скоро!

– Спасибо за предупреждение. Обязательно учту, – не стал спорить я, отпуская мнемотехника, которому было самое время браться за дрессировку монстра.

Боясь опоздать, дрессировщик тут же забыл обо мне, поднялся на ноги и, не оглядываясь, побежал навстречу Жорику. Тот шарахнулся от Ипата, как тореадор от быка, но, сообразив, что мнемотехнику сейчас не до него, проводил «брата» злобным взглядом, а потом снова закричал.

На сей раз я его расслышал. А расслышав, удивился, потому что Дюймовый не просто голосил от страха, а взывал ко мне.

– Бегите, Геннадий Валерьич! – надрывал глотку брат Георгий, размахивая на бегу руками и озираясь по сторонам. – Бегите отсюда! Это я – Жорик! Я пришел, чтобы спасти вас, Геннадий Валерьич!..

– Хорош орать, дурень! – Я выскочил сталкеру наперерез и остановил его, ухватив за плечо. – Я здесь! Да не дергайся ты!

– Генна-а-а-а-а… а-а-а, это вы! – перепугался, но в следующее мгновение обрадовался недотепа, глядя сквозь невидимого меня. – А я это… как раз к вам спешил! Выглянул из ямы, гляжу: вас над рекой крепко прессуют! Вот и подумал, что надо срочно бежать к вам на подмогу.

– Ладно, заткнись и чеши что есть духу на тот край моста! – прервал я его сбивчивые оправдания. Нет, вы это слышали: он ко мне на подмогу! А ведь не врет простофиля. Стал бы он иначе вообще разыскивать меня на мосту? – Я впереди побегу, так что зазря не оглядывайся. Если отстанешь, буду ждать тебя у памятника, на бывшем трамвайном кольце! Готов?.. Тогда пошел!

Вмиг приободрившийся Жорик – кажется, он и не чаял встретить меня живым – припустил в указанном направлении. Я бросил прощальный взгляд на арку и рванул за своим «спасителем». Торчащих на смотровой площадке узловиков теперь можно не опасаться. Все их внимание наверняка приковано к приближающемуся дракону, который уже маячил рядом с аркой, едва не задевая ее винтами. Я не видел верхолазов, но полагал, что они попрятались в ужасе кто куда и просидят в укрытиях до той минуты, пока Ипат окончательно не разберется с нагрянувшей к нам тварью.

А он стоял сейчас посреди Живописного моста и, вытянув перед собой ладони с растопыренными пальцами, был всецело поглощен своей мнемотехнической «магией», направленной на обуздание монстра. Периодически тело Ипата сводила кратковременная, но сильная судорога. Он то резко прогибался в пояснице, то его мотало из стороны в сторону, то начинало корежить, словно больного артритом. Лицо рыцаря было перекошено от боли, глаза закатились, а вены на шее вздулись. Происходи это с ним не трехсекундными приступами, а беспрерывно, можно было подумать, что он исполняет какой-то безумный шаманский танец.

В действительности все объяснялось гораздо проще. Мучения, терзавшие сталкеров-мнемотехников во время «дрессировки» техноса, вызывались имплантами, вживленными им в мозг и обожженными затем во время многочисленных гиперпространственных переходов. Дикие боли и судороги – такова плата укротителя биомехов за обладание этой уникальной способностью. И чем могущественнее он был, тем сильнее страдал, когда вступал в противостояние со здешними тварями. Вот почему энергиков вроде Жорика в Зоне было пруд пруди, а мнемотехников – особенно таких, как Ипат, – насчитывались единицы. И немудрено. Далеко не каждому сталкеру хотелось одерживать победы над монстрами путем столь жутких самоистязаний.

То, что дело у Ипата мало-помалу продвигалось, было понятно по поведению дракона. Подлетев к арке, он угодил под воздействие мнемотехника и теперь завис над мостом, ведя напряженный ментальный поединок с выступившим против него человеком. В противном случае биомех разделался бы сначала с Ипатом, потом нашел и перебил бы его попрятавшихся соратников, а напоследок настиг бы нас с Дюймовым. И если я еще имел возможность остаться для дракона незамеченным, Георгию при таком раскладе не светило ничего хорошего. Удивительно, как при своей неуклюжести он вообще успел допрыгать до арки!

Впрочем, об этом я расспрошу его позже. А сейчас все, что мне требуется, это бежать. Стремительно и без оглядки. Ведь только так можно спастись от драконов ценой минимальных потерь либо вовсе избежать их.

Именно так всегда и поступает Алмазный Мангуст, когда ему выпадает малейший повод улизнуть от врагов незамеченным. Разве что прежде мне не доводилось делать это в компании идиота, но, надеюсь, скоро я от него все-таки отвяжусь. Потому что иначе мне придется его прикончить. Чем я ему, кажется, уже пригрозил. А он меня не послушался. М-да…

Плохо кончит этот увалень, попомните мое слово! Если человек – идиот, это уже пожизненный приговор, а храбрый идиот – все равно что обезьяна с гранатой. Или того хуже – бешеная обезьяна с канистрой нитроглицерина. Такие долго не живут ни за внешней стороной Барьера, ни тем паче здесь. И то, что сегодня я проявил к Жорику милосердие, ни о чем не говорит. Я лишь отсрочил ему смерть, и только. И еще преподал урок, который он не усвоил. А я, в свою очередь, не усвоил урок, который Дюймовый, сам того не ведая, преподал мне.

«Не связывайся с идиотами!» – таким было пропущенное мной мимо ушей назидание. И раз уж сам я пренебрег им, так, может быть, вы сделаете на моем примере правильные выводы и когда-нибудь скажете мне спасибо.

Дай только бог, чтоб не посмертное…

Было заметно, что командиру нашей эскадрильи, подполковнику Сафронову не хочется отправлять меня на это задание. И мрачный тон, каким Дмитрий Михайлович сообщил, что доведенный до меня приказ исходит ни много ни мало от самого главкома ВВС России, лишний раз подтверждал: гордиться оказанной мне честью – все равно что радоваться золотой веревке на собственном повешении.