— Придется повести его вверх по течению, там камни и мелко, и только потом подсечь! — прокричал он.

Рэмсей довел рыбу до камней, но там она сорвалась с крючка, и рыбак плюхнулся в воду, стремясь поймать добычу.

— Сейчас, я помогу. — Тина с восторгом шлепнулась в реку рядом с лордом, но рыбина с непостижимой быстротой выскользнула из ее рук. Наконец Дугласу удалось поймать ее и с победным видом поднять высоко вверх.

— Это же лосось! — Огонек была счастлива.

— Конечно, черт побери, стал бы я гоняться за каким-нибудь окунем! — Увидев, как вымокла его невеста, Рэм предложил: — Вернемся в замок, пока ты не простыла.

— Черта с два! — в негодовании ответила Тина. — Я еще не поймала своего собственного лосося!

— Тогда нам лучше перейти вон в тот затон под лиственницами. Здесь ты тан плескалась, что распугала всю рыбу.

— Я только следовала вашему примеру.

— Меня можно принять за тень, а твои грива и белье так бросаются в глаза, что ты сможешь поймать только какую-нибудь ополоумевшую от страха рыбину.

Леди Кеннеди снова усмехнулась про себя. Кажется, Черный Дуглас уже у нее на крючке, осталось только подсечь его и вытащить на сушу, а потом можно разделывать и жарить.

Когда пара помолвленных появилась в замке с двумя большими лососями, их одежда и выражение лиц вполне соответствовали их положению. Оставляя мокрые следы, молодая леди торжественно проплыла в свою комнату.

Большой зал в крепости Дугласов, казалось, трещал по швам. Он не мог вместить всех мужчин, женщин и детей, желающих взглянуть на леди Валентину, обрученную с их лордом. Слуги и оруженосцы облепили высокие подоконники, глаза женщин шарили по лицу Тины и ее фигуре, пытаясь разглядеть, не беременна ли она. Взгляды мужчин были еще откровеннее, они просто-таки раздевали молодую хозяйку. Тина, в элегантном платье из желтого шелка, представляла редкое зрелище, когда с гордо поднятой головой присоединилась к лорду Дугласу, восседающему под знаменем клана. Длинные черные волосы мужчины резко контрастировали с вышитым кровоточащим сердцем. «Вы и не подозреваете, какое это предзнаменование для вас, мой господин», — подумала Огонек. Демонстрируя прекрасные манеры, лорд подошел к ней, провел на место и придержал для нее резное кресло. Он пробормотал:

— Я мог бы извиниться за то, что сегодня тебе придется выносить взгляды сотен глаз, если бы не знал, как ты обожаешь быть в центре внимания.

Нежно улыбаясь, Тина ответила:

— Вам, должно быть, и самому было бы весьма неприятно свергнуться с этого пьедестала.

— Ты очень высокого о себе мнения.

— Да, все шотландцы таковы, — повторила Огонек его же собственные слова. — Возможно, у нас действительно много общего.

Когда все бокалы были наполнены, Дуглас поднял руку, требуя тишины. Все в зале знали, в чью честь прозвучит сейчас тост.

— Это Валентина, ваша новая госпожа. Если она окажется настолько же плодовитой, насколько она красива, то я, пожалуй, оставлю ее у себя.

Глаза Тины метали молнии, она прошипела:

— Вы свинья, милорд! Я сейчас произнесу свой тост и скажу, что если вы окажетесь импотентом, то я здесь не останусь!

— Только попробуй, схлопочешь оплеуху. — Теперь в его глазах тоже зажглась злоба.

Она встала и подняла бокал:

— Тост.

Челюсти Рэма сжались.

— За здоровье моего господина, лорда Дугласа. Если он окажется таким же обходительным, насколько он смел, то я, пожалуй, оставлю его у себя.

Приветственные крики толпы чуть не оглушили леди Кеннеди, она взглянула на жениха и увидела, что тот едва удерживает смех. Он назвал ее новой госпожой. Интересно, сколько женщин до нее сидели в этом кресле? Тина решила, что такого бабника ничем не исправишь, но, по крайней мере, одно она знала точно: надутым Дугласам она, может быть, и не понравится, но забыть ее они никогда не смогут, тан же, как и их повелитель — Сорвиголова.

К столу было подано мясо. Мистер Берне явно превзошел самого себя — покрытая хрустящей корочкой баранина внутри оставалась нежной и розовой. Рэм не отрываясь смотрел, как Тина ела. Его взгляд скользил от ее глаз к пухлым губам, задерживаясь, как бы представляя себе любовные ласки. Сейчас Огонек понимала, что он имел в виду, когда сказал, что даже поцелуи имеют свою прелюдию. Она то краснела, то бледнела, ее жених просто-таки излучал сексуальный голод. Его глаза опустились ниже, и уже через секунду он понял, что совершил ошибку. В таком состоянии возбуждения для лорда было невозможно продолжать ужин. Кровь бросилась Рэму в голову, он ощущал биение пульса на шее, в ладонях рук и в низу живота. Пытаясь остудить жар, он поднял кружку с пивом.

— Ну как, насмотрелись? — поинтересовалась Тина.

Лорд покачал головой.

— Я никогда не насмотрюсь. Свет от факелов превращает тебя в золотое изваяние с огненными волосами.

«Ага, вот и началось ухаживание», — подумала леди Кеннеди, слегка опасаясь, что согласилась делить с Дугласом комнату. Сокровенные взгляды, касающиеся всего ее тела, начинали все сильнее волновать женщину. Эти взгляды обещали неизвестные ей ранее наслаждения, обольщали и завораживали. Невеста Рэма знала, что он испытывает то же самое, только еще сильнее, глядя на нее. Дикое желание мужчины окутывало ее, словно облако.

— Почему вы смотрите так… многозначительно? — взмахнув ресницами, невинно спросила Огонек.

— Пытаюсь представить, какое белье у тебя под этим желтым шелком.

— Вы самый несносный мужчина из всех, кого я знала.

— Надеюсь, — с довольным видом ответил Дуглас, вновь подумав, как здорово ему удалось перехватить это сокровище под самым носом у Патрика Гамильтона. И если бы оказалось, что сын адмирала посмел хотя бы прикоснуться к Тине, то его бы и мать родная не узнала после встречи с Рэмсеем. Лорд пообещал оставить новую хозяйку замка в покое на сегодняшнюю ночь, но она не сомневалась, что он попытается нарушить обещание. Сорвиголова решил проводить женщину наверх, как только немного успокоится.

Вдруг в зал ворвались двое охранников.

— Горят сигнальные огни!

Черный Дуглас был уже на ногах, он бросился за своей кольчугой и палашом, даже не оглянувшись на Тину.

Деревня Нью-Эбби, в дюжине миль к востоку, подверглась нападению англичан, но, когда лорд со своими людьми прибыл на место, грабители уже скрылись. Они обобрали все дома, включая и церковь, угнали весь скот и даже забрали запасы пищи. Все мужчины были убиты, женщины изнасилованы, а жилища подожжены. На дальнем холме запылал еще один сигнальный костер, и Рэм понял, что негодяи двинулись в сторону деревни Киркбин, лежавшей на расстоянии четырех миль. Гнев Дугласа полыхал сильнее, чем любой огонь. Оставив половину своих солдат помогать жертвам нападения, он отправился в погоню. В его планах было захватить нескольких грабителей живьем, чтобы добиться от них, откуда они пожаловали и по чьему приказу. Однако количество нападавших в три раза превосходило отряд Рэма. Понимая, что им предстоит погибнуть или уничтожить врага, люди Дугласа бросились в бой. Украденного скота нигде поблизости не было, и Сорвиголова подумал, что вначале англичан насчитывалось еще больше. Больше десятка нарушителей границы уже лежали мертвые, в то время как бандиты Рэма отделались ранениями. Сам лорд получил рубленую рану бедра, из которой хлестала кровь, но ни кость, ни сухожилие не были задеты. Жители Ниркбина рассказали, что троих женщин нападавшие украли вместе со скотом. Дуглас поклялся вернуть их, и началась бешеная скачка. Очутившись на скалистом берегу моря, бандиты поняли, что опоздали. Один из кораблей грабителей уже снимался с якоря, а второй быстро исчезал в темноте, направляясь из залива Солвей в сторону Англии. Торопясь побыстрее скрыться, англичане бросили похищенных женщин, перерезав им горло. Рэмсей, Джок и Камерон спешились перед их телами. Камерон отвернулся, и его вытошнило. Рэм, прижав кулак к серым губам, закрыл глаза. Сейчас он жалел, что поклялся привезти женщин в деревню. Милосерднее было бы похоронить их здесь и сказать, что их увезли.