— С каких это пор границу нарушают по морю? — спросил Джок.

— Сукины дети получили приказ откуда-то сверху, от Дакре или от самого короля Генриха. — Вглядываясь в темное предрассветное море, Рэм принял решение, а потом обернулся к своим людям. — Завтра мы все отправимся на наши суда. Многие из вас знают, как управлять кораблем, а кто не знает, пусть поскорее учится.

Первый помощник Черного Дугласа сказал:

— Я заберу наших раненых из Киркбина. А вы поезжайте в замок и пусть там займутся вашей ногой.

— Нет, я сначала заеду в Киркбин. Я пообещал вернуть женщин. Ты в порядке, Камерон? — спросил он младшего брата, думая, что лучше было бы оставить того в Нью-Эбби.

Ада и Тина провели два часа в спальне лорда, болтая о том, о сем. Ада шила нежнейшую сорочку бледно-зеленого цвета и пообещала Тине еще пикантные подвязки с вышитыми на них красными сердечками.

— Надеюсь, господин не решит, что мы издеваемся над гербом его клана?

Огонек рассмеялась.

— Конечно, нет, у Дугласа все-таки есть чувство юмора.

Она вышивала на мужской рубашке инициалы лорда. Вначале ею овладело сомнение — выбрать ли букву «Р» или «Д», а потом она решила остановиться на «Д», поскольку никогда не обращалась к Рэмсею по имени. Вскоре Тина начала зевать, и женщины отложили шитье.

— Кажется, сегодня в этой прекрасной спальне я останусь одна, — пробормотала Огонек.

Гувернантка быстро взглянула на воспитанницу — уж не послышалось ли ей разочарование в голосе леди Кеннеди?

Приготовив пурпурный халат, чтобы было чем прикрыться от голодных глаз Дугласа, Тина погрузилась в крепкий сон. Через несколько часов она проснулась и, увидев, что он еще не вернулся, слегка обеспокоилась. Это, конечно, не было беспокойством за его безопасность, скорее, какая-то нервозность. Только на рассвете Огонек услышала цокот копыт и мужские голоса во дворе и, подумав, что не стоит залеживаться в постели, набросила халат и сунула ноги в тапочки. Она вынула факел из скобы и поспешила вниз по винтовой лестнице. Массивная дверь все не открывалась, и, не в силах больше ждать и оставаться в тени, молодая женщина выбралась во двор и направилась к конюшне, но, и своему удивлению, обнаружила всех в кузне. Рэм потерял столько крови, что стоял, покачиваясь и чувствуя, как пульсирующая боль охватывает всю его ногу. Он тяжело опирался на плечо Джона по дороге в кузницу, и Тина подоспела вовремя, чтобы увидеть, как двое солдат Дугласа укладывали его на скамейку. Заметив в свете факела рыжую головку невесты, Сорвиголова прохрипел:

— Уберите ее отсюда!

— Стойте! — в волнении закричала она. — Что вы собираетесь с ним делать?

Камерон положил руку ей на плечо.

— Надо прижечь рану. Отправляйтесь назад в кровать.

— Нет, я не пойду.

— Пожалуйста, — Камерон понизил голос. — Он не сможет даже стонать, если рядом будете вы.

— Немедленно прекратите! Дикари чертовы! Эй, вы там, Джон, отнесите его в спальню.

— Надо остановить кровотечение, — попытался объяснить Рэм. — И не вмешивайся в мужские дела.

— Когда я зашью рану, кровь остановится.

— Ты зашьешь рану? — с недоверием переспросил лорд.

— Да, я!

Усмешка искривила его губы.

— И не хлопнешься в обморок при виде моей крови?

— Вот еще! Скорее, порадуюсь, что вас так отделали. Несите его наверх, — приказала Огонек.

«Какие они все-таки отсталые, даже не имеют никого, кто бы лечил их раны. Зато теперь, под иглой, он будет полностью в моей власти», — думала она.

Рэмсею все казалось невероятным — чтобы его женщина, встречая, выбежала во двор, чтобы предлагала свою помощь? Наверное, ей не нравятся шрамы, которые остаются после прижигания. Джок и Камерон внесли своего господина в комнату, и Тина торопливо скинула рысьи шкуры. Мужчины уложили Дугласа на льняные простыни, Огонек взяла ножницы и принялась обрезать лохмотья кожаных штанов жениха вокруг раны.

— Не стой как болван! — обратилась она и Камерону. — Лучше принеси горячей воды.

Тот выбежал из спальни, а Джок, ухмыляясь, произнес:

— Может, мне придержать лорда, чтобы вам спокойнее работалось, леди?

Рэм пробурчал:

— Да я и глазом не моргну. Только справишься ли ты, детка?

— На пари, — предложила леди Кеннеди, — что моя рука будет дрожать меньше, чем ваша нога.

Дуглас прищурился и мотнул головой, приказывая Джону удалиться. Камерон принес воду.

— И ты убирайся, глазей на чью-нибудь еще рану. Мы хотим остаться вдвоем.

Сапог Рэмсея был залит кровью, и Огонек разрезала его вместе со штаниной. Открыв рану полностью, она покраснела — мышцы мужчины были разрублены от задней стороны колена до самого паха. Пока Тина обмывала и очищала рану, нога Сорвиголовы ни разу не вздрогнула. «Ну что ж, подождем, пока я начну шить», — подумала невеста Дугласа. При виде иглы глубокая складка залегла между бровей лорда. Увидев это, Огонек улыбнулась.

— Я зашью вашу ногу кремовыми шелковыми нитками и украшу шов узелками, — принялась поддразнивать она.

Глубоко вздохнув, леди Кеннеди вонзила иглу.

— Незачем так стараться, — проговорил Рэм.

— Не учите ученого. Вы и так безобразны, и я не хочу, чтобы этот шрам превратил вас в окончательного урода.

Он скорчил гримасу.

— Это не поможет, ты и так шлепнешься в обморок, когда увидишь меня обнаженным.

— Ха! Шрамы меня еще никогда не пугали.

— А я и не про шрамы говорю.

— Да? — сказала Тина, пропуская стежок. — У вас огромное самомнение.

— И кое-что еще, — многозначительно ответил Дуглас.

Сейчас Огонек уже зашивала самый верх раны, и, вспомнив, какую боль совсем недавно причинил ей Рэм, она ткнула иголкой в его гениталии.

— Простите.

— Нет, лиса, не притворяйся, что сделала это нечаянно. Пока я в твоей власти.

Поджав губы, она закрепила узелок на последнем стежке.

— Ну вот. Еще что-нибудь?

— Детка, меня ужасно мучит жажда.

— Ох, да, как я не догадалась, это от большой потери крови. — Вызвав пажа, леди Кеннеди отправила его за кувшином эля. — Может, лучше висни, чтобы унять боль? — с беспокойством поинтересовалась она.

— Сойдет и эль. — Он залпом осушил весь кувшин и откинулся на подушки. В первый раз Тина видела Черного Дугласа уставшим. Когда она накрывала его одеялом, он поймал ее руку и поднес к губам. — Спасибо. Обещаю, что мы нечасто будем спать по очереди.

На следующий день, зайдя проведать жениха, Огонек обнаружила его полностью одетым и пишущим какие-то послания.

— Вам нельзя ступать на эту ногу.

Рэмсей поднял взгляд, стараясь понять, искренне ли она ему сочувствует. Ему было плевать на рану, но вовсе не на внимание невесты.

— Есть неотложные дела, которыми я должен заняться. Английские грабители прибыли морем. Нападению может подвергнуться любой город на побережье, любая деревня и даже ферма.

— Но ведь Донал и Мэгги тоже в замке на берегу моря! Надо предупредить и их!

— Я отправлю предупреждение, для твоего спокойствия, но англичане не нападут, зная, что в крепости кто-то есть.

— Люди Донала не такие бравые вояки, как ваши, Дуглас, — ответила она.

— Да, действительно. Грабители осмелились напасть, считая, что мы все еще на севере, и однажды может случиться так, что мы на самом деле будем отсутствовать. — Рэмсей нахмурился. Информация как-то просочилась, или кто-то шпионил за ними. Он знал, что подозревать можно любого, даже в стенах этого замка. Дуглас не стал рассказывать Тине о похищенных женщинах, не желая пугать ее.

— Я послал к Ангусу еще за пятьюдесятью бандитами. Здесь ты будешь в полной безопасности.

Она пожала плечиком.

— Я боюсь не англичан.

— Ну уж и не меня, конечно, я ранен и беззащитен.

— Да уж, беззащитен, как скорпион!

Он поднялся из-за стола.

— Это твоя женская суть заставляет мое жало всегда быть наготове. — Их глаза встретились, и комнату сразу заполнили напряжение и чувственность. Лорд подошел ближе и приподнял один пылающий локон. Волосы крепко обвились вокруг его пальцев. Он поднес прядь к носу, вдыхая ее запах. — Жимолость, — пробормотал Рэм.