Ответ оказался обескураживающим.
— Извините, император, но я бы предпочел остаться там, где нахожусь. И свет излишен. Прошу не обижаться, но первая встреча — это всего лишь первая встреча! Жители Голконды пришли бы в страшное негодование, если бы узнали о моем визите на Терру. Для нас эта планета — табу.
— Но почему? — удивленно спросил Шорр Кан устами своего двойника. — Ваш народ, насколько мне известно, корнями своей истории уходит в далекое прошлое Терры. С другими галактическими мирами вы демонстративно не поддерживаете никаких отношений, ни дипломатических, ни торговых, считаете гуманоидов и тем более негуманоидов низшими расами… Но ведь земляне — ваши собратья!
— Бывшие собратья, — уточнил президент Лейтон. — Наши пути давно разошлись. Впрочем, этого следовало ожидать. Уж слишком разные у нас представления с другими терранскими народами о красоте, о морали, о свободе… Для нас уровень богатства человека определяет степень его нравственных качеств — если, разумеется, он не занимается явным воровством, — а у нынешних терран золото и деньги порой ассоциируются с грязью и безнравственностью. Но это же явный абсурд, богатство — это отметина Бога! Богатые по своей сути нравственнее бедных. Нищие же сами виноваты в своей нищете, и потому не достойны не только помощи, но даже жалости… Словом, вот уже много веков мы и терране являемся как бы двумя различными видами людей. Не расами, а именно видами! Не стану скрывать, что мы ставим себя, голконян, намного выше терран, этой вырождающейся, слабой толпы рабов…
На этот раз голос Лейтона доносился со стороны стены, где находилась звездная карта. Шорр Кан напряг зрение, но ничего не увидел. Похоже, гость тоже использовал светомаскировку и потому был невидим. Что ж, вполне понятная осторожность. Но как он ухитряется передвигаться абсолютно беззвучно? Гравитационный пояс? Хм-м… а почему бы и нет.
— Ха, но ведь есть еще и люди с других планет! — возразил немного уязвленный Шорр Кан. — Их сотни миллиардов, и они порой физиологически весьма отличаются от терран. Золото или их эквиваленты нередко почитаются ими как высшее божество, и в этом отношении они весьма похожи на голконян. Хотя про то, что богатые изначально нравственнее бедных, мне прежде не приходилось слышать ни на одной из планет, даже в моей бывшей Лиге Темных Миров. Но это все же не самое главное. Большинство из этих людей никогда не бывали на Терре, но все же они чтут прародину своих далеких предков, и не считают себя другими видами хомо сапиенс.
— Вы имеете ввиду обитателей дальних колоний? — осведомился президент Голконды. В его словах зазвучало такое высокомерное презрение, что Шорр Кан благоразумно решил оставить эту скользкую тему. Если вдуматься, сам он тоже родился на одной из дальних терранских колоний под названием Лига Темных Миров. Разве он хоть раз вспоминал о Терре, этой древнейшей колыбели человечества? Разумеется, нет.
— Хорошо, не будем об этом, — мирно произнес он устами своего двойника. — Мы оба прекрасно знаем, что судьба нас свела совсем по другому поводу. Хотя признаюсь, не ожидал, что у меня возникнет повод для переговоров с Голкондой, по крайней мере в ближайшие сто лет.
— Точнее сказать — в ближайшие сто тысяч лет! — резко поправил его Лейтон. — Ничто, абсолютно ничто не могло усадить за стол переговоров президента свободной и независимой Голконды, и правителя рабской Галактической империи. Но такой повод все же нашелся, и имя ему Морган Чейн!
— Да, Морган Чейн… — процедил сквозь зубы Шорр Кан. — Это крест, который я ношу вот уже четверть века. И самое дурное, что вынужден носить еще тысячи лет! Ведь мы с Морганом — бессмертные! Смертельные враги, ставшие по иронии судьбы чуть ли не братьями. Но это братство мне давно стоит поперек горла…
— Понимаю вас, — мягким тоном произнес президент Лейтон, на этот раз из противоположного угла обширной комнаты. — Едва мы на Голконде прослышали про некого звездного пирата, объявившим себя новым мессией, как сразу почуяли недоброе. Но когда до нас стали доходить фрагменты его проповедей, отрывки из новых якобы священных книг, что под его диктовку пишут люди и нелюди с сотен миров… Нет ничего более чуждого и отвратительного, чем учение новоявленного пророка! Мы даже готовы смириться с вашим диктаторским, богопротивным режимом, Шорр Кан, только не с идеями о галактическом равенстве, братстве и всеобщей любви! В своей неприязни к золоту и богатству Чейн превзошел даже самого Христа, которого как вы знаете, мы не признаем сыном божьим. Но хуже всего лживая, фарисейская мораль Моргана Чейна, его примитивное, пещерное представление о Добре и Зле, о Тьме и Свете, о Красоте и Уродстве. Вы знаете, что Чейн ставит своей сверхзадачей оживить всех добрых существ, людей и нелюдей, когда-либо живших в Галактике, чтобы потом повести их по гравитационной дороге к Земле Обетованной?
— Да, что-то такое я слышал, — поморщился Шорр Кан (то же самое повторил в точности и его двойник). — Но разве можно принимать всерьез подобные бредни?
— Не просто можно — а нужно, если имеешь дело с таким типом, как бывший звездный пират, ставший галактическим мессией! — голос Лейтона зазвучал очень громко, словно гость с Голконды стоял буквально в метре от убежища императора. Шорр Кан побледнел и невольно поднял бластеры. Еще шаг — и Лейтон может понять, что его водят за нос. Как знать, быть может президент Голконды сейчас тоже сжимает в руках оружие?
— Император, не стану кривить душой: я боюсь и ненавижу Моргана Чейна! Быть может, ничуть не меньше, чем вы, только по совсем другим причинам. Вам ненавистно сознавать, что рядом с императором всея Галактики находится некто, не имеющий ни титулов, ни реальной власти, но тем не менее ничем не уступающий официальному правителю Вселенной. Более того, в глазах сотен миллиардов обывателей с тысяч планет Морган Чейн стоит даже выше, чем вы! Понятно, что такое положение дел может разъярить даже ангела — а вы далеко не ангел, Шорр Кан. Для нас же опасен не сам мессия, а его отвратительное учение, в корне противоречащее нашему мировоззрению. До поры до времени мы не придавали этому серьезного значения. В конце-концов, Голконда — закрытый, весьма консервативный мир, где ничто не менялось в течение десятков веков. Но космический ветер каким-то чудом донес слова мессии до голконян, и что еще хуже — до нашей молодежи…
Лейтон запнулся, и Шорр Кан не удержавшись, с легкой усмешкой спросил:
— И что же — неужто, ваша молодежь стала прогибаться под словами лжепророка?
Гость ничего не ответил, но его молчание было красноречивее любых слов.
— И тогда вы решили пригласить Моргана на Голконду?
— Разумеется, нет. Чейн вряд ли бы согласился принять наше приглашение. Но мы помогли бежать с планеты одному из наших немногих инакомыслящих, бунтарю по имени Менглед. Он добрался до флагманского корабля мессии, и донес Чейну обо всех тех ужасах, которые якобы творятся на Арктуре-2. Понятное дело, Морган Чейн, величайший моралист Галактики, глава Совета Кольца Цитаделей, мессия и все такое прочее не выдержал, и сам прилетел к нам в гости. Это дало нам право выставить ряд жестких условий по поводу его визита на Голконду. Чейн смог взять с собой только пятерых соратников, практически отказаться от личного оружия, а главное — на все три месяца визита отключить связь со своей летающей Цитаделью.
— А что случилось потом? — жадно спросил Шорр Кан. — Морган ничего мне толком об этом не рассказывал, да и его соратники — те трое, что вернулись, молчат, словно в рот воды набрали. Это верно, что Вильфорд, личный охранник Моргана, погиб в результате несчастного случая? А Драгов, лучший эксперт по экономике моей Империи, бежал из лагеря Чейна и попросил у вашего правительства политического убежища?
Лейтон негромко рассмеялся.
— Да, это было забавно… Шорр Кан, и не надейтесь, я не стану ничего рассказывать, пока мы не договоримся. Я знаю, что вы трижды собирались послать на Арктур-2 армаду боевых звездолетов, чтобы железной рукой навести там имперский порядок. Но каждый раз вас что-то удерживало. Знаете, что?
