Из небытия, из мрака, из смешанных пыльных частиц сознания, опрокинутого в самое себя и далее вглубь, возник мерцающий цветок света, заполняющий собой иллюзию пространства и магию черноты. Рдение брызжущих сладкой семенной влагой почек мира сменило пустой, густой, бесплотный темный застой мира. Вихрь искр сжигал мрак дыр. Присутствие отменяло отсутствие. Вновь вокруг воцарилась Звезда — воплощенный пучок счастья, чарующий существа. На Звезде не было ничего и никого, поскольку там были все и всё.

Цмипкс плюхнулся с небес в самый разгар застывшего, замершего, застрявшего в расщелине восторга, судзуда. Пол немедленно располосовался.

— Ну как? Ты полетал, попедитировал? Что теперь?

— Сгинь, Соль! — выпалил Цмипкс.

Склага гневственно зюкнул, Пол бдел.

— Мы же — дети Соли, мы стремимся к Соли, мы же — высшие, мы — звезды! — назидательно ввел Пол. — Есть только один выход. Ты — звезд, ты — наш, но ты против. Иди во время, слейся с самим собой на одной из двух Звезд и не яжеложествуй.

— Я говорил с казуаром, — сказал Цмипкс.

— Щу! Казуары — сияющие мертвяки. Разговор с казуаром — просто бред, твой злобствующий маразм!

— Богж в Соли, — упрямо вякал Цмипкс.

— В Соли будем мы!.. Соль уберет то последнее, что есть в нас, она сожжет наши центры!.. И мы будем всем! И со всем! Мы и будем Богжем! И ты с нами!

— Не хочу, — открестился Цмипкс.

— Но как, почему?… Это же наш путь, наш свет, наш радостный вопль!.. Ты должен быть с нами! Соль сольет нас со всем, она развернет нас до конца, ибо мы можем быть всем, да не всем. Иди во время!

— Как? — спросил Цмипкс.

— Каждый звезд может идти во время! Каждый звезд знает «как»! Иди-ка, забери самого себя. Соединись с самим собою, и ты опять будешь собою — звездом!

— А я не хочу быть звездом, — зациклился Цмипкс.

— Во времени ты им и не будешь… на время, — хиханул Пол. — Был Цмипксом, станешь Цмипком. Потом соединишься с Цмипксом и будешь вновь Цмипксом.

— Для чего?

— Для Соли! Для нас! Для Звезды!

— Так где

Огромный шебуршаще-сверкающий провал возник в некоей местности среди благолепия и лучезарности общего фона. С неба до почвы распростерся клокочущий непостижимым вечным странным мотором выход, и какая-то шестереночность ощущалась в нем, словно механистическое присутствие, и мигали пронзительные огоньки, олицетворяющие его всамделишность. Внутренний рокот звал войти в свою переходную реальность, чтобы оказаться в мире иерархии мгновений. Бело-огненная граница очерчивала бездонное разъятие этого провала; Цмипкс был подведен сюда.

— Как тебе эта наша нахальствующая антуражность? — спросил предстоящий Оль.

— Я могу лучше, — ответил Цмипкс.

— Правильно! Молодец! Ты — звезд! Это — просто трещина между Звездами, ты должен туда резво юркнуть и очутиться в возлюбленном тобою местечке.

— Ты — машинист времени?

— Мы все машинисты! — гаркнул Оль.

— Зачем нужна эта расщелина, ежели мы и так прошли сквозь все, вышли внутрь и находимся вовне? Или ты хочешь мне указать путь туда, за, под, где есть кое-что? — осведомился Цмипкс.

— Вот и вернись за. под, чтоб быть вовне и внутри! — прозлобил Оль. — Найди свое кое-что и верни себе все!

— Зачем?

Оль не ответил.

— Зачем?

Оль смешался, превращаясь в мрачный вопрошающий угольничек. Его бородки трепетали на его колодках; в мирах стыла мгла.

Цмипкс раздраженно выплеснул маленькую чуйку в сторону Оля и тут же заправски вошел в перемещательную часть пышащего одухотворенными маслами временного аппарата.

— В зад времени! — махнул щупиком Оль. — Давай! Удачи! Удачи!

Цмипкс сел в чресле, положив шишок на рычаг.

"Ладно, — взмыслил он, пережив этот миг, как вершину величия. — Они правы, они всегда правы. Ведь я — действительно звезд, а не казуар. Казуары — чушь, Соль — Богж. Или ж Бог. Ведь я все могу, зачем же мне зад?"

Цмипкс сладко вздрогнул. Машинка зашикала; завертелись причендалы, заныли звуки, трогательные, как акт явления нового беззащитного плевка в мир, закачались предметы. Цмипкс блаженно растекся повсюду, и только его рдеющий центр пусто замер в центре.

— А я могу лучше! — разнесся повсюду клич Цмипкса, который придирчиво преобразовывал некоторые подшипнички и щетки.

Щетки времени — главная часть задообразующей временной иллюзии; они сметают тебя обратно, словно застарелый сор, достигший стадию трепетной музейсности.

Цмипкс заменил щетки на розовые пупырышки, переделав всю теорию так, чтобы пупырышки трением отбрасывали время взад, вместе с жаждущим этого существом. Потом он все убрал, оставив лишь голые стены, мягкий дыр, жирный сыр. Но это не было торжеством звездности, влекомой Солью. Цмипкс создал ореол.

И он вошел в ореол, распыляясь на некий ум, и вышел из ореола на планету Зезда, некоторое время тому назад, в облике Цмипка — красный центр, грубые сизые щупики, тяжелый полет, мрачная восторженность.

— Аш! — крикнул Цмипк, яваившись, с удовольствием скрежеща сочленениями, — где Яж?!

И он увидел пред собою огонькистый грунтик Зезды, цветной Хнарь наверху; его опьянил резкий воздух, клубящийся везде, и его изумили жочемуки — их нежная речь, их жизнь. Он увидел чудо Доссь, он вспомнил ее сапожок, он узрел чешек, матово зеленеющих в свете дня, и он ринулся ко всему этому, но тут же взлетел, будто подвешенное убожество.

— Что?… — рявкнул Цмипк, беспомощно ворочая щупиками. — Почему?…

Мир прел внизу вожделений гадостью сыпучих канавок, в которых ковырялся Дондок. Цмипк печально парил, не в силах слить себя со слизью этого примитивного бытия. Потом он вспомнил цель и сделался зорок и чуток, как око рока.

Он увидел, как сосудообразный Цмипкс склонился над замершим Яжем, втянул в себя его шляпку и… гулко заурчал. Прекрасная шляпка с красным квадратиком. Яж! Яж! Яж… великое, чудное, прелестное, чарующее, древнее, радостное Яж… дергалось, пытаясь освободиться, но Цмипкс засасывал его все глубже и глубже. Зелено-желтая, самая лучшая на свете, трубочка Яж… Эта тайна, этот смысл, это прибежище… Это и есть Соль!

— Соль! — завопил Цмипк и рухнул вниз — туда, к Цмипксу, к Яж. — Это и есть Соль!

Он ухватил своим центром торчащее из зева Цмипкса основание Яж, дернулся взад, напыжился, сомкнул щупики — и отлетел, неся в себе высшую добычу. Яж оказалось разорванным, разрезанным щупиками и зевом, разделенным, разъятым. Цмипкс выпустил из своего зева коричневый дымок и изумленно посмотрел на Цмипка.

— Кто? — взмыслил он. — Ты его умял? Я? Ты…

— Звездюк! — пронеслось в ублаженном центре Цмипка. — Звездуда! Звездатель! Чтоб тебя съел Жук!

Тут же появились Склага и Тьюбющ.

Вновь в той же залищи, расцвеченной нежностью огоньков, возник очередной спешный судзуд. Судзуд номер два. Цмипкс и Цмипк, переплетя свои щупики, гордо стояли посреди рядом с Полом. Пол представлял из себя сейчас сплошной пятнистый потолок, нависший над всеми присутствующими, только в центре был выступ, напоминающий какую-то воронку, рот, лик. Пол отчетливей обозначил свой выступ и гневственно заявил:

— Я вижу, вас уже двое!

— Мы есть я, — ответствовали Цмипкс и Цмипк.

— Что, совсем уже докатился?… — усовещающе бросил Пол.

— К сожалению, еще не совсем, — вздохнул Цмипк.

— Ну и что нам с тобою делать, с вами двумя, с тобой двумя?…

— Ничего, все, и между этим! — вычеканил Цмипкс, любовно потрепав Цмипка.

— Он все еще звезд! — выкликнул слева Склага. — А второй — он же, но деградировавший во времени. Пускай они сольются!

— Не-ет! — заорал Цмипк, взвиваясь. — Я есть я!

— Он есть он, — сказал Цмипкс. — И он есть я. Пока что мне нравится.

— Не хочешь?… — угрожающе спросил Пол.