Если только Пейлу не удастся каким-то образом добыть веские доказательства того, что Тейлор сам не подчинился решению Совета. Холодный пот выступил у него на лбу, когда он осознал, что разгадка крылась именно здесь. Пейл был слишком скользким типом, чтобы в подобной ситуации действовать, не имея хорошего прикрытия.

Тейлор позвал Йолу прежде, чем вспомнил, что его помощница ушла. Ему был нужен список всех агентов, получивших лично от него приказы о задержании министров. Тейлор сообразил, что их было немного, и принялся сам составлять список. Девять имен.

Девять мужчин и женщин, каждому из которых до нынешнего момента он верил, как самому себе. Джин Аннард, его заместитель и лучший друг еще со времени учебы в Академии. Елена Имбресс, несмотря на ее яростный темперамент, обращалась с ним, как с братом, часто, к глубокому сожалению Тейлора, как с младшим братом. Остальные также казались вне подозрений… Он вновь принялся изучать список, пытаясь припомнить любые, самые незначительные необычные детали поведения. Мог кто-нибудь из его людей продаться Амету Пейлу, ничуть не изменившись? Немыслимо.

Тейлор решил начать с самого начала, на этот раз более методично. Он мысленно расставил оперативников в той последовательности, в которой они получали приказы. Получилась недлинная цепочка. Затем выписал их имена, начиная с верхушки цепочки. Где-то имелось слабое звено.

Нет, осознал он с ужасом, дело не в слабом звене. Версия ошибочна. Почти все его приказы проходили через руки Йолы.

Да, руки Йолы, на указательном пальце одной из них появилось новое, судя по всему, дорогое кольцо, вспомнил Тейлор. И гардероб его помощницы изменился к лучшему. Тейлор был слишком хорошо осведомлен о размерах ее зарплаты, чтобы поверить, будто все это она могла купить на свои деньги. А учитывая, сколько времени она проводила в министерстве, сомнительно, чтобы она могла найти состоятельного любовника. Если только им не стал кто-то, находившийся поблизости.

И Тейлор подумал, что он, кажется, догадывается, где следует искать.

Персонал восьмого этажа Башни Совета привык к двум типам посетителей. Ими были либо надменные, с несгибаемыми коленями офицеры, гордо маршировавшие прямо в кабинет Амета Пейла и рассчитывавшие получить новые нашивки или звезды, заработанные в результате успешно исполненного задания. Либо неудачники, украдкой пробиравшиеся к дверям грозного генерала, покрытые несмываемым позором. В целом каждый день у Амета Пейла бывало не менее сорока посетителей, но даже старейшие служащие не могли припомнить кого-то, кто ураганом бы пронесся по отделанным темно-красными панелями коридорам, расшвырял охрану и ворвался в личный кабинет Пейла.

Тейлор Эш стал первым.

Дюжий капитан, служивший у генерала секретарем, немедленно вскочил на ноги, едва только Тейлор распахнул дверь, и, понимая, что разгневанный министр вряд ли явился с какой-либо просьбой, занял позицию на пороге кабинета Пейла.

— Прочь с дороги! — взревел Тейлор.

— Прошу прощения, министр, — осторожно начал капитан. — Но генерал Пейл в данный момент занят…

Кулак Эша врезался в скулу капитана, и несчастный вояка сполз на пол.

Привлеченная шумом, к ним немедленно ринулась вооруженная охрана во главе с Эгоном Келваном, заместителем военного министра. Когда Келван увидел министра разведки возле двери кабинета Пейла, на его лице появилось выражение крайней заинтересованности. Он опустил руку на плечо вырвавшегося вперед охранника, слегка придержав ретивого служаку. Келван подозревал, что занавес вот-вот поднимется и начнется незабываемое представление.

Тейлор Эш резким ударом распахнул дверь кабинета Пейла и ворвался в полутемную, элегантно обставленную комнату. Как и следовало ожидать, он застал военного министра за обширным столом красного дерева, некогда принадлежавшим Роланду, герцогу Каладору.

Однако Тейлор совершенно не ожидал увидеть генерала со спущенными штанами.

Не ожидал он также увидеть здесь Йолу, опершуюся локтями и коленями на стол, с платьем, задранным на бедрах. Доверенная помощница Тейлора стоически принимала методичные удары бравого министра.

— Йола, я намеревался стереть вас в порошок, — с отвращением заявил Эш. — Но вижу, вы уже нашли новое место.

— Черт вас побери, Эш! — побагровев, воскликнул Пейл. — Какое право вы…

— Не говорите со мной о правах! — рявкнул Тейлор, приближаясь.

Йола отскочила от генерала, одернула платье и метнулась к Тейлору. Он грубо оттолкнул ее прочь, и она с размаху врезалась в макет, представлявший схему расположения чалдианских войск, расшвыряв крохотные фигурки из слоновой кости, изображавшие всадников и пехотинцев, лучников и инженеров. Эгон Келван проскользнул в комнату и забрал женщину, передав ее на попечение охранника.

— Клянусь, Эш, за это я получу вашу голову! — Генерал пытался нащупать меч, который он уронил минутой раньше вместе со штанами.

Тейлор с трудом разобрал его слова из-за бешеной пульсации крови в ушах, но ответил холодным, насмешливым голосом, обеспечившим, в конце концов, кресло премьера его отцу.

— Предлагаю сперва обратить внимание на собственные ягодицы, генерал.

Позже он не мог объяснить, почему с языка у него сорвалась следующая фраза. Возможно, в памяти невольно возник фрагмент недавно прочитанного донесения из Индора.

— Но если вам требуется моя голова, вы можете попробовать получить ее на Ястребиных высотах завтра на рассвете.

Среди индрианцев, живущих в Чалдисе, Прандис был известен как Кихал-а-Тир — Город Одной Башни. Это название являлось одновременно и шуткой, и старинным проклятием, поскольку для тех, кто привык к многочисленным шпилям Тирсуса, город без башен и городом-то нельзя назвать. Стройные и изящные, разноцветные здания Тирсуса стремились к небу, словно участвуя в странном, неподвижном состязании. Казалось, они пытались достичь одной из набухших влагой туч, весь день напролет висевших над городом, подобно таинственным небесным эмиссарам.

Однако под неизменно серым небом, внутри и вокруг неподвижных башен Тирсуса царили волнение и беспорядки. Беспорядки, как водится, начались с перешептываний, предметом которых послужила гибель парфа Найджера. Не то чтобы индрианцам было свойственно испуганным шепотом реагировать на каждую смерть. За долгие годы соперничества между провинциями до того, как Империя набрала силу, не говоря уж о бесчисленных кровопролитных войнах с соседями-чалдианцами, жители Индора привыкли к смерти. Даже в нынешние, непривычно мирные времена граждане Тирсуса не имели обыкновения впадать в панику при виде крови. Нет, шепот вызвал не сам факт кровопролития, но способ, которым была пролита кровь.

Или, скорее, то, кем она была пролита.

Каждая из пяти индорских провинций делилась на бесчисленное количество более мелких феодов, управляемых танами.

Одним из наиболее известных танов в провинции Агинат был Крассус. Он славился не богатством и не величиной своих владений, поскольку, хотя и то и другое отличалось внушительными размерами, встречались таны и побогаче. Нет, Крассус был известен по всей Империи благодаря прозвищу, обычно используемому как ругательство — Сочувствующий. Когда индрианец употреблял это прозвище, никому и в голову не приходило спросить, кому же сочувствует вышепоименованная особа. Само собой разумелось, что Сочувствующий ратовал за более близкие отношения с Чалдисом и смягчение многовековой неприязни. И хотя оба государства уже немало лет прожили в мире, для многих граждан Империи испытывать подобную неприязнь и означало быть настоящим индрианцем.

Таким образом, парф Найджер, гордый, как и все индрианцы, объезжая свои владения, испытал немалую тревогу. Ему принадлежала огромная провинция, растянувшаяся от юго-западного отрога горного хребта Гримпикс к городу Тир Одом, и далее на север, по реке Цирран до того места, где она проходила через самое сердце леса Улторн. Большая часть этих земель была необитаема, немного находилось охотников селиться в суровых горах или в темной, опасной чаще леса. Но его народ славился выносливостью, и парф гордился своими отважными воинами, с гарнизоном которых он стоял в Тир Одоме, одном из двух городов-крепостей, отмечавших границу между Чалдисом и Индором. И парф был доволен жизнью в своих обширных землях, населенных мужественными и стойкими людьми.