Тайрус увидел бездонный колодец боли в глазах собеседника — и грань безумия.

— Освободи меня… — взмолился мужчина.

Пока Тайрус смотрел на Волхва, к нему приходило понимание. Это не гнев на Темного Лорда питал его ярость, а обычное одиночество. Волхв провел всю свою жизнь в северных лесах — отшельник, поселившийся в холме. Но хотя он и вел уединенную жизнь, он никогда не был полностью одинок; мир продолжал соприкасаться с ним мириадами способов.

А с этой трансформацией все изменилось.

Волхв был пойман в камень так же, как любой другой здесь. Отделенный от мира, он потерял связь с ним. Он забыл, что значит жить и дышать. Тайрус вспомнил предостережение Хурла: «Помни и никогда не забывай: сердце Каменного Волхва тоже обратилось в камень». Эти слова оказались более пророческими, чем можно было себе представить.

Тайрус не мог простить, но он мог пожалеть. Он смотрел на статую с руками, поднятыми в мольбе.

— Мы найдем способ освободить их, — сказал он и поднял гранитную руку. — Дварфов, моих людей и жителей деревни.

— Это невозможно, — сказал Волхв; его плечи опустились — он был побежден.

Пока Тайрус смотрел на армию, небо светлело. Холмы на севере начинали проступать из темноты. Голые, похожие на скелеты деревья покрывали их склоны. Это был край Каменного леса, некогда бывший домом печальной фигуры, что стояла рядом с ним.

— Расскажи мне о приходе Блэкхолла, — сказал Тайрус.

Волхв закрыл лицо руками.

— Это было слишком ужасно. Я не хочу ворошить эти воспоминания снова.

— Ты должен, — сказал Тайрус более жестко. Он подошел к мужчине и убрал одну руку с его лица. — Если и есть надежда как-то обратить вспять твою магию, я должен знать, как к тебе пришла твоя сила.

Волхв покачал головой:

— Это было слишком мрачное время, чтобы оглядываться на него.

Тайрус убрал другую его руку.

— Тогда оглянись на это! — крикнул он, и указал на каменную армию. — Тысячи оказались заключены в камень твоей рукой, пойманы в камень, как и ты. Ты можешь слышать, как они просят освободить их? Можешь ты увидеть их молящие глаза?

— Нет… нет… — Волхв упал на колени. Его трясло. — Я не знал.

— Теперь ты знаешь! И ты можешь дать им нечто большее, чем костер ночью и хнычущие слова сожаления. Если для этого тебе придется вспомнить прошлое, ты должен заплатить эту цену.

Волхв продолжил дрожать. Его тяжелые колени продавливали почву. Тайрус надеялся, что давил на него не слишком сильно и что Волхв не впадет вновь в безумие.

Затем с его губ медленно слетели слова.

— Я собирал травы на лесной поляне, анис и дыхание сокола. — Он поднял руки к своему носу. — Я все еще могу чувствовать их запах на своих пальцах.

Тайрус подошел на шаг ближе, боясь коснуться мужчины, который погрузился в воспоминания, и тем самым отвлечь его.

— И тут оглушительный рев, словно тысяча бурь разом, разорвал тишину. Земля задрожала, высоко поднимаясь и падая вниз вновь, как если бы она обратилась в штормовое море. Я упал и схватился за землю, молясь Матери вверху и Земле внизу. Наверное, мои молитвы были услышаны, потому что землетрясение прекратилось. Я поднялся и пошел к своему дому в холме. Добравшись туда, я обнаружил, что все окна разбиты, а огромная дубовая дверь расколота надвое. Я вошел внутрь, чтобы посмотреть, что осталось от моего дома и пожитков… Затем…

Дрожь Волхва стала сильнее; стон вырвался из его горла, словно хаос, царивший в душе каменного человека, выходил из него в виде звука, не в силах удерживаться больше внутри.

— Все кончено, — сказал Тайрус. — Здесь ты в безопасности.

Фигура, казалось, не услышала его, но спустя мгновение сквозь завывания стали различимы слова:

— Ветер… горячий, иссушающий, мерзкий ветер пришел, завывая, с моря. Он сорвал все листья с деревьев. Молодые деревца были вырваны с корнем. Старые деревья были расколоты и упали на землю. Я убежал и сжался в подвале, но не спасся от обжигающих ветров. Я не мог дышать. — Волхв схватился руками за горло, он задыхался и дрожал всем телом.

— Успокойся, — убеждал его Тайрус. — Тот ветер ушел, он в прошлом.

Волхв покачал головой.

— Он никогда не уйдет. Я все еще слышу его завывания. Это крик проклятого. — Его голос зазвучал громче, он говорил словно в лихорадке.

Тайрус протянул руку к измученному человеку, но Волхв прекратил трястись. Его глаза широко раскрылись, однако Тайрус знал, что он не видит мир вокруг себя.

— День превратился в ночь, когда стих ветер. Я выбежал из дома, но мир исчез. Кругом курился дым, и отравляющая энергия покрывала небеса и земли. Пепел падал словно дождь. И далеко на востоке небеса сияли злобным красным светом — лик, воплощавший в себе все злое, что есть в мире. Я не мог вынести этот взгляд и снова спрятался в доме. Но там не было спасения.

Он опять задрожал.

— Воздух был отравлен. Землю трясло. Злобные крики доносились до меня. Я закрыл голову руками, но они все равно нашли меня, — что-то новое появилось в его голосе с этими последними словами; это звучало похоже на радость.

— Кто нашел тебя?

— Мои маленькие… фэй-ни.

Тайрус вспомнил историю Хурла о крошечных деревянных статуэтках, оживленных целителем. Так это была правда? Или безумие?

Волхв продолжил:

— Я думал, что они уничтожены, но они нашли меня, съежившегося в погребе. Я вышел приветствовать их, но они были испуганы. Они убежали… все, кроме первого фэй-ни, что я создал, — Рааля; это на северном языке означает «король», — последние слова он произнес с горечью. — Он заставил меня посмотреть на себя.

— Посмотреть на себя?

— Он заставил меня повернуться и увидеть тело, обращенное в пепел, у моих ног.

Тайрус нахмурился, не понимая.

— Рааль смахнул пепел и открыл моим глазам каменную фигуру, лежащую на полу погреба. Он заставил меня посмотреть на нее. — Пока Волхв говорил, он поднял руку и осторожно ощупал подбородок, скулы и нос. — Я с трудом узнал свое лицо.

Глаза Тайруса расширились.

— Не было сомнений: на полу лежал мой труп. Я был мертв и даже не знал об этом. Мой дух, должно быть, затерялся в вулканической мгле, не в силах найти путь к Небесной Матери. Но Рааль, будь он проклят, заставил меня взглянуть на свою собственную смерть.

— Что случилось после этого?

— Рааль позвал остальных фэй-ни. Они окружили мое тело и мой дух, и отдали назад то, что я дал им, — он вновь застонал. — Я не просил об этом.

— Что они отдали тебе?

— Жизнь! — крикнул Каменный Волхв. — Жизнь, что я вдохнул в них, они вернули мне стократно.

Тайрус обдумал его слова. Он слышал о стихиях, что способны оживлять неживые предметы, иногда на несколько дней. Но, если верить этому безумцу, он наделил свои создания, этих фэй-ни, самостоятельной жизнью.

— Меня силой вернули назад в мое тело. При помощи той же магии, что смогла оживить дерево, был оживлен и камень. Я поднялся с пола подвала, живой, но заключенный в панцирь затвердевшего пепла.

— А твоя способность обращать других в камень?

Волхв покачал головой:

— Я не знаю. Нельзя было применять эту магию, когда даже сам воздух был искажен. Должно быть, фэй-ни попали под воздействие черной магии в грязном пепле или в омерзительной энергии, пронизывающей покрывало светящегося тумана. Когда я поднялся, я обнаружил, что все, к чему я прикасаюсь, обращается в камень. Спустя некоторое время я понял, что могу изгнать это проклятие из моего тела, — Волхв вновь закрыл лицо, — но цена слишком высока.

— Что за цена?

Волхв опустил руки и взглянул на Тайруса.

— Ты не слушал? — в его словах звучало безумие. — Фэй-ни отдали мне назад то, что я дал им, — жизнь! Очнувшись, я нашел в подвале лишь кусочки дерева, которым нож придал форму. Мои дети погибли! — Волхв сжал кулак. — За исключением Рааля. Он по-прежнему жив. Он бросил меня в лесу и сказал, что, когда Блэкхолл вновь уйдет в небытие, я смогу отдохнуть.

— И что стало с этим Раалем?