Отчасти это был вопрос, но ответ Бера был безмолвным — так, движением тела, мимикой, которые могут понять лишь такие же несчастные, как он. Следующие сто километров в машине царило молчание. Темная зелень лиственных деревьев сменилась сухим пейзажем, в котором преобладали бледно-желтые цвета и кустики полыни.

— Тогда, когда у меня было все, мне бы наслаждаться счастьем с женой и сыном, — сказал Бер, когда они проехали знак, уведомляющий о повороте к городку, в котором родился Джесси Джеймс.[23] — А мне было не до этого: я то ждал отпуска, то продвижения по службе, то просто лета, когда дела будут в полном порядке. И не понимал того, что они и так в порядке, каждое утро или вечер, просто потому, что мы вместе. И детские спортивные соревнования… и поганые слова, которые он приносил из школы…

— Узнав их не от учительницы, а от друзей…

— Верно…

Улыбки лишь на мгновение посетили их лица.

Пол медленно кивал, как будто сидел не в машине, а в космической капсуле при нулевой гравитации.

— Всегда кажется, что удача улыбается не тебе, а кому-то другому.

Пол вспомнил завтрак перед отъездом. Кэрол приготовила отличную яичницу с беконом, а кофе был как раз такой крепости, как нужно. Говорили они мало, но атмосфера за столом была приятной, как будто они с Бером собирались на рыбалку, а не отправлялись в неизвестность. Он где-то слышал, что в предсмертные мгновения человек вспоминает не всю свою жизнь, а лишь отдельные ее эпизоды, и если это так, то их завтрак может стать именно таким эпизодом.

— Мгновения — это все, что у нас есть, — сказал он вслух, будто Бер мог знать, о чем он думал.

— Да, — согласился детектив, как будто прочитав его мысли.

Они ехали всю ночь, темное одеяло которой лишь изредка пронизывали фары большегрузных автомобилей и яркие огни заправок вдоль дороги, когда они проезжали через Оклахому и Техас. Съехав с федеральной автострады, купили чипсов и воды. Пол сел за руль, и они поехали дальше, не останавливаясь на ночь. Всего им предстояло проехать около двух тысяч километров, и они рассчитывали преодолеть их за двадцать пять часов, а уложились в двадцать два. Они были южнее Остина, когда ночное небо стало светлеть. Наступило утро, и когда они подъезжали к Ларедо, степной пейзаж сменился пустыней. Купив пятнадцать литров питьевой воды, они разложили сиденья и легли спать. Через несколько часов двинулись на юго-запад, где почва оказалась сплошь песчаной, тут и там росли какие-то низкорослые чахлые кустарники и чапараль.[24] Наконец они встали в хвост вереницы машин, ожидавших своей очереди, чтобы пересечь мост над рекой.

Сьюдад-дель-Соль. Липкий страх и тонкий слой пыли покрывали Пола, когда они пересекали границу. Мексиканские пограничники не удостоили их даже взглядом. Он заметил, что Бер внимательно изучает контрольно-пропускной пункт, и последовал его примеру, оглянувшись на американских пограничников, которым, как и их мексиканским коллегам, все было по барабану. Машины, ревя двигателями, медленно ползли между витками ржавой колючей проволоки и проволочной сеткой, которой чисто символически был огорожен пограничный район. Пол не знал, какие детали важны, какие нет и на что следует обращать особое внимание, но тем не менее старался запомнить побольше.

— Мы туристы, едем отдыхать, — сказал Бер. — Если будут обыскивать машину — мы собираемся попрактиковаться в стрельбе по мишеням и дичи. — Пол сообразил, что в багажнике у Бера оружие.

В окно со стороны пассажирского сиденья постучали. Худощавый парень лет двадцати шел вдоль вереницы машин. В руках он держал пакет с грязными апельсинами.

— Не нужно. Нет, грасиас, — сказал Пол, приоткрыв окно.

— Но керемос — не хотим, — добавил Бер.

Парень швырнул апельсины на землю.

— А, так вы говорите по-испански? Это хорошо, да? Что вы хотеть? Я Виктор. Я быть здесь вашим гидом, — сказал он на довольно сносном английском.

Бер и Пол переглянулись, машины впереди тронулись, и они тоже поехали. Пол закрыл окно, чтобы не летела пыль.

Граница осталась позади, и теперь они ехали через местность, напоминающую бывшую зону боевых действий, с разбросанными повсюду битыми бутылками, дымящимся мусором и сожженными автомобилями. Мальчишки с трудом толкали старые велосипеды, тяжело нагруженные какими-то мешками. Предместья утопали в грязи. Группки брасерос[25] отдыхали в тени своих древних пикапов и обедали — правда, еды у них было маловато. Восточная часть города изобиловала длинными низкими промышленными зданиями с маленькими разбитыми окнами, которые не пропускали достаточно света и воздуха.

Наконец они достигли центра города, который был немного почище предместий, и припарковались. Дальше пошли пешком, лавируя среди мексиканцев и соотечественников-американцев — студентов в футболках с эмблемами разных университетов юго-запада США, которые активно знакомились с текилой; менеджеров среднего звена, бледных и рыхлых под рубашками-поло и шортами цвета хаки; молодых богемного вида путешественников, которые ехали еще южнее: державшихся группами пожилых супружеских пар, которым вообще-то лучше было отправиться в круиз. Они проходили мимо палаток с дешевыми товарами, которые тянулись по обеим сторонам улиц, сужая их и сбивая в кучу пешеходов, жизни и здоровью которых угрожали изредка проносившиеся пыльные и оглушительно гудевшие клаксонами машины. Под вывесками музыкальных магазинов висели целые ряды дешевых гитар низкого качества. Палатки были завалены сомбреро и пластиковыми солнцезащитными очками, бутылками мескаля[26] и лосьоном для загара, узорчатыми одеялами и футболками всех цветов радуги. На дороге стояли тележки, запряженные маленькими зебрами, которые при ближайшем рассмотрении оказывались осликами с нарисованными на них белыми и черными полосками. Сфотографироваться с ними можно было за доллар, прокатиться на тележке — за два. Желающих не было.

Пол и Бер вышли на площадь. С одной стороны стояла большая, но ветхая церковь, а с другой — какое-то заброшенное правительственное учреждение. Вокруг неработающего фонтана бегали собаки с выгоревшей на солнце шерстью. На скамейках сидели старики. Дородные матроны тащили куда-то упирающихся детишек, а в другой руке у них, как правило, было еще по младенцу. Под большим деревом курили молодые люди в тонких кожаных куртках и стоптанных кроссовках.

Пол даже представить себе не мог, что они с Фрэнком будут делать дальше.

— Есть хочешь? — спросил сыщик.

Пол пожал плечами, и они вышли с площади на боковую улочку, где обнаружили небольшое строение под жестяной крышей, оказавшееся бакалейной лавкой и неким подобием ресторана.

Им подали жесткого цыпленка с желтым рисом, политым огнедышаще-острым соусом, который, как они надеялись, убьет решительно всех микробов, когда в ресторан неожиданно вошел Виктор и направился сразу к ним.

— Еще раз хола![27] — Он, не спрашивая разрешения, плюхнулся за их стол. Пол вопросительно посмотрел на Бера, который вроде не имел ничего против. — Вы приехали отдохнуть? — поинтересовался мексиканец.

— Ну да, — хмыкнул Фрэнк.

— Закажите мне пива, — попросил Виктор.

Фрэнк кивнул, и Виктор крикнул свой заказ женщине, которая их обслуживала. Вскоре она принесла банку «Текате». Мексиканец отхлебнул пива и улыбнулся, положив на стол острые локти. Он был высокого роста, худощавый, с пушистыми черными усами и невероятно голубыми глазами.

— И что же вам организовать? Тур? Вечеринку? А может, рыбалку? Для вас — все, что угодно. — Бер пожал плечами, явно не заинтересовавшись предложением. — А может, вам нужны женщины? Красивые девушки…