— У вас хорошие уши для человека вашего возраста.

Макаров повернулся к ней:

— Это было прозвище вашего отца — Ухо. Уши. Так его звали в Маутхаузене. Он был единственный в бараках, кто говорил по-немецки.

— Я не знала. Папа мало рассказывал о лагере.

Макаров кивнул:

— Понятно. Я сам провел в лагере последние месяцы войны. — Старик жестко посмотрел на Кнолля: — Что касается вашего акцента, герр Кнолль, я раньше неплохо разбирался в таких вещах. Немецкий был моей специальностью.

— Ваш английский тоже очень хорош.

— У меня талант к языкам.

— Ваша бывшая работа, конечно, предполагала наблюдательность и знание языков.

Рейчел любопытно было наблюдать за трениями, которые, казалось, возникли между ними. Двое незнакомых людей, однако они вели себя так, как будто знали друг друга. Или, точнее, ненавидели друг друга. Но их словесная перепалка не могла продолжаться вечно. Она спросила:

— Семен, вы можете сказать нам, где находится Янтарная комната?

— В пещерах к северу. Горы Гарц. Около Вартберга.

— Вы говорите как Кох, — заявил Кнолль. — Эти пещеры были дочиста выпотрошены.

— Не эти. Они были в восточной части. Русские исключили их из района поиска и отказались кого-либо туда пускать. Там много пещер, и они как крысиные лабиринты. Необходимы десятилетия, чтобы проверить их все. Во многих нацисты заложили взрывчатку, а в оставшихся хранили боеприпасы. Это одна из причин, почему Петр и я никогда не ездили туда. Лучше пусть янтарь лежит там спокойно, чем рисковать, что он взорвется.

Кнолль вытащил маленький блокнот и ручку из заднего кармана:

— Вы можете нарисовать карту?

Макаров несколько минут работал над наброском. Рейчел и Кнолль сидели молча. Только треск огня и шорох ручки, двигающейся по бумаге, нарушали тишину. Макаров отдал блокнот Кноллю.

— Нужную пещеру можно найти по солнцу, — сказал Макаров. — Открывающиеся входы прямо на востоке. Мой друг, который недавно был там, сказал, что вход заблокирован железными балками, снаружи обозначение BCR-шестьдесят пять. Немецкие власти еще не очистили все от взрывчатки, так что никто не рискует войти внутрь. Или так мне сказали. Я нарисовал карту туннеля так, как помню ее. В конце вам придется копать. Но через несколько футов вы натолкнетесь на железную дверь, ведущую в камеру.

Кнолль недоверчиво произнес:

— Вы хранили эту тайну десятилетиями. А сейчас так свободно рассказываете о ней двум незнакомцам?

— Рейчел не незнакомка.

— Откуда вы знаете, что она не лжет вам?

— Я ясно вижу в ней ее отца.

— Но вы не знаете ничего обо мне. Вы даже не спросили, почему я здесь.

— Если Рейчел вас привела, для меня этого достаточно. Я старый человек, герр Кнолль. Мне мало осталось. Кто-то должен знать то, что знаю я. Может, Петр и я были правы. Может, нет. Может, там вообще ничего нет. Почему бы вам не поехать и не посмотреть, чтобы удостовериться? — Макаров повернулся к Рейчел: — Теперь, если это все, что ты хотела знать, дитя мое, я хотел бы отдохнуть, я устал.

— Хорошо, Семен. И спасибо вам. Мы проверим, там ли Янтарная комната.

Макаров вздохнул:

— Сделай это, дитя мое. Сделай.

— Очень хорошо, товарищ, — сказала Сюзанна по-русски, когда Макаров открыл дверь спальни. Гости старика только что ушли, и она слышала, как уехала машина. — Вы никогда не думали о карьере актера? Кристиана Кнолля трудно обмануть. Но вы прекрасно справились. Я и сама почти поверила.

— Откуда вы знаете, что Кнолль поедет в ту пещеру?

— Ему не терпится порадовать своего нового хозяина. Он так сильно хочет завладеть Янтарной комнатой, что воспользуется этой возможностью и проверит, даже если в душе считает, что это гиблое дело.

— А что, если он поймет, что это ловушка?

— Нет причины подозревать что-либо благодаря вашему прекрасному представлению.

Взгляд Макарова остановился на внуке: у мальчика был кляп во рту и он был привязан к дубовому стулу у кровати.

— Ваш драгоценный внук высоко оценил ваше представление. — Она погладила подростка по волосам: — Ведь правда, Юлиус?

Мальчик попытался отдернуть голову, промычав что-то залепленным лентой ртом. Она приставила пистолет с глушителем к его голове. Его глаза широко раскрылись, когда ствол уперся ему в череп.

— Нет нужды делать это, — поспешно сказал Макаров. — Я все сделал так, как вы сказали. Я точно нарисовал карту. Без фокусов. Хотя у меня болит сердце от того, что может случиться с бедной Рейчел. Она не заслуживает этого.

— Бедная Рейчел должна была подумать об этом до того, как решила ввязаться в это предприятие. Это не ее борьба и не ее забота. Ей следовало оставаться в стороне.

— Мы можем выйти в другую комнату? — спросил старик.

— Как угодно. Я не думаю, что дорогой Юлиус куда-нибудь денется. А вы?

Они вошли в гостиную. Макаров закрыл дверь спальни.

— Мальчик не заслуживает смерти, — тихо сказал он.

— Вы проницательны, товарищ Макаров.

— Не называйте меня так.

— Разве вы не гордитесь своим советским прошлым?

— У меня нет советского прошлого. Я был белорусом. Я присоединился к ним, только чтобы быть против Гитлера.

— Вы без зазрения совести воровали сокровища для Сталина.

— Ошибка прошлого. Господи милосердный! Пятьдесят лет я хранил тайну. Никому не сказал ни слова. Учтите это и оставьте моего внука в живых.

Сюзанна не ответила.

— Вы работаете на Лоринга, не так ли? — спросил старик. — Иосиф, конечно, мертв. Это, должно быть, его сын, Эрнст.

— Вы очень проницательны, товарищ.

— Я знал, что однажды вы придете. Это был один из рисков, на который я пошел. Но мальчик не принимает в этом никакого участия. Отпустите его.

— Я не знаю, что с ним делать, как и с вами. Я читала переписку между вами и Петром Борисовым. Почему вы сами не оставили все это в покое? Я хочу, чтобы этот вопрос нас уже не беспокоил. Со сколькими еще вы переписывались? Мой наниматель не желает больше рисковать. Борисов умер. Другие следователи умерли. Вы единственный, кто остался.

— Вы убили Петра, так ведь?

— Вообще-то нет. Герр Кнолль меня опередил.

— Рейчел не знает?

— Конечно нет.

— Бедное дитя, она в опасности.

— Это ее проблема, товарищ, я уже сказала.

— Я знаю, что вы убьете меня. Некоторым образом я даже приветствую это. Но пожалуйста, отпустите мальчика. Он не сможет опознать вас. Он не говорит по-русски. Он не понял ничего из того, о чем мы говорили. Безусловно, это не настоящая ваша внешность. Мальчик ничем не сможет помочь полиции.

— Вы знаете, что я не могу этого сделать.

Он сделал выпад в ее сторону, но мускулы, которые, возможно, когда-то были сильными, атрофировались с возрастом и болезнями. Сюзанна с легкостью отступила в сторону.

— В этом нет необходимости, товарищ.

Он упал на колени:

— Пожалуйста. Молю вас именем Девы Марии, отпустите мальчика. Он заслуживает того, чтобы жить.

Макаров наклонился вперед и прижался лицом к полу.

— Бедный Юлиус, — пробормотал он сквозь слезы. — Бедный, бедный Юлиус.

Сюзанна прицелилась в затылок Макарова:

— Прощайте, товарищ.