Она улыбнулась, принимая упрек:

— Я знаю. Но уж такая я рассеянная. Мои мысли сейчас за тысячу миль отсюда.

— Я не знаю, где живет Макаров. Я из Нессельванга, это к западу. Но подождите, я позову кого-нибудь из местных.

Прежде чем она смогла остановить его, он крикнул что-то человеку на другой стороне площади. Она не хотела бы привлекать к себе так много внимания. Двое мужчин заговорили по-французски, она не очень-то им владела, но уловила некоторые знакомые слова. Макаров. К северу. Три километра. У озера.

— Эдуард знает Макарова. Говорит, что он живет на севере. В трех километрах отсюда. Прямо у берега озера. Поезжайте по той дороге. Небольшой каменный дом с трубой.

Сюзанна улыбнулась и кивком поблагодарила за информацию, а затем услышала, как человек с той стороны площади кричит:

— Юлиус, Юлиус!

К палатке подбежал мальчик лет двенадцати. У него были светло-каштановые волосы и хорошенькое личико. Продавец что-то сказал парнишке, затем мальчик подбежал к ней. Прямо позади рынка стая уток взлетела с озера в бледно-голубое утреннее небо.

— Вы ищете Макарова? — спросил мальчик — Это мой дедушка. Я могу показать вам, где он живет. — Его юные глаза обшаривали ее грудь.

Ее улыбка стала шире:

— Тогда показывай дорогу.

Мужчинами любого возраста было так легко манипулировать!

Кельхайм, Германия

Суббота, 17 мая, 9.15

Рейчел взглянула на сидящего рядом Кристиана Кнолля. Они мчались на юг по шоссе Е533 и уже находились в тридцати минутах езды от Мюнхена. Через тонированные окна «вольво» просматривалась местность — призрачно вырисовывающиеся сквозь завесу тумана вершины, шапки снега на склонах высот, внизу одетых зелеными елями и лиственницами.

— Здесь так красиво, — сказала она.

— Весна — лучшее время, чтобы приехать в Альпы. Вы первый раз в Германии?

Она кивнула.

— Вам очень понравятся эти места.

— Вы много путешествуете? — поинтересовалась Рейчел.

— Все время.

— А где вы живете?

— У меня квартира в Вене, но я редко там бываю. Моя работа гоняет меня по всему миру.

Рейчел разглядывала своего загадочного шофера. Его плечи широки и мускулисты, шея крепкая, руки длинные и сильные. Он опять был одет в повседневную одежду. Клетчатая суконная рубашка, джинсы, ботинки и легкий запах сладкого одеколона. Кристиан был первым европейским мужчиной, с которым она по-настоящему общалась за последнее время. Может быть, очарование было именно в этом. Он безусловно возбудил ее интерес.

— В отчете КГБ сказано, что у вас двое детей. А муж есть? — спросил Кнолль.

— Раньше был. Мы в разводе.

— Это довольно широко распространено в Америке.

— Я рассматриваю сто или даже больше таких дел за неделю у себя в суде.

Кнолль покачал головой:

— Просто позор.

— Люди как будто не могут жить вместе.

— Ваш бывший муж адвокат?

— Один из лучших. — Какая-то «вольво» просвистела мимо по левому ряду. — Удивительно. Эта машина, наверное, едет сто миль в час.

— Почти сто двадцать, — сказал Кнолль. — Мы сами едем почти сто.

— Это так не похоже на Атланту.

— Он хороший отец? — продолжал допытываться Кнолль.

— Мой бывший муж? О да. Очень хороший.

— Отец из него получился лучше, чем муж?

Странные вопросы. Но она не возражала против того, чтобы ответить; анонимность незнакомца сглаживала вторжение в ее личную жизнь.

— Я бы не сказала. Пол хороший человек. Любая женщина хотела бы быть с ним.

— Почему же не вы?

— Я не сказала, что не хотела. Я просто сказала, что мы не можем жить вместе.

Кнолль, кажется, почувствовал ее колебания.

— Я не хотел совать нос в чужие дела. Просто меня интересуют другие люди. У меня самого нет постоянного дома и корней, и мне нравится выспрашивать других. Просто любопытство. Ничего более.

— Ничего страшного. Я не обижаюсь. — Несколько мгновений она сидела молча, затем сказала: — Мне надо бы позвонить и сообщить Полу, где я остановилась. Он присматривает за детьми.

— Вы можете связаться с ним сегодня вечером.

— Он вообще недоволен тем, что я поехала. Он и мой отец говорили, что мне надо держаться подальше от всего этого.

— Вы обсуждали поиски Янтарной комнаты с вашим отцом перед его смертью?

— Вовсе нет. Он оставил мне письмо вместе с завещанием.

— Тогда зачем вы здесь?

— Просто я должна это сделать.

— Я понимаю. Янтарная комната — достойная награда для многих. Люди ищут ее с войны.

— Мне так и говорили. Что делает ее такой особенной?

— Трудно сказать. Искусство по-разному воздействует на людей. Но что интересно, Янтарная комната одинаково поражает всех. Я читал отчеты девятнадцатого и начала двадцатого века. Все соглашаются, что она великолепна. Представьте себе: целая комната, покрытая янтарем.

— Звучит удивительно.

— Янтарь очень ценится. Вы много знаете о нем? — спросил Кнолль.

— Почти ничего.

— Это просто ископаемая древесная смола, в возрасте от сорока до пятидесяти миллионов лет. Сок растений, отвердевший за тысячелетия и превратившийся в драгоценный камень. Греки называли его электрон — солнечное вещество — за его цвет и еще потому, что, если его потереть, он производит электрическую энергию. Шопен перебирал янтарные четки, прежде чем сесть за пианино. Он теплый на ощупь и забирает испарину.

— Я этого не знала.

— Римляне верили, что если вы Лев по знаку зодиака, то ношение янтаря принесет вам удачу. А если вы Телец — то неприятности.

— Может, мне стоит приобрести немного янтаря. Я Лев.

Он улыбнулся:

— Если вы верите в такие вещи. Средневековые доктора предписывали янтарные ингаляции для лечения воспаления горла. Его пары во время кипения очень душисты и предположительно обладают лечебным эффектом. Русские называют его морским фимиамом. Они также… Извините, я, наверное, докучаю вам.

— Вовсе нет. Это интересно.

— Пары могут ускорить созревание плодов. Есть арабская легенда об одном шахе, который приказал своему садовнику принести ему свежих груш. Проблема была в том, что был не сезон и фрукты не могли созреть еще в течение месяца. Шах пригрозил обезглавить садовника, если он не достанет спелых груш. Поэтому садовник сорвал несколько незрелых груш и провел ночь, молясь Аллаху и куря янтарный фимиам. На следующий день в ответ на его молитвы груши были розовыми, сладкими и вполне пригодными для еды. — Кнолль пожал плечами. — Правда это или нет, никто не знает. Но янтарные испарения действительно содержат этилен, который стимулирует раннее созревание. Он также может смягчать кожу. Египтяне использовали эти испарения в процессе мумификации.

— Я знаю только ювелирные украшения из янтаря, и еще я видела картинки с насекомыми и листьями внутри.

— Фрэнсис Бэкон назвал их королевскими могилами. Ученые рассматривают янтарь как капсулу времени. Художники думают о нем как о краске. У него более двухсот пятидесяти оттенков. Голубой и зеленый — самые редкие. Красный, желтый, коричневый, черный и золотой — наиболее часто встречающиеся. В Средние века возникали целые гильдии, которые контролировали распространение янтаря. Янтарная комната была изготовлена в восемнадцатом веке, высшее творение человеческих рук.

— Вы так хорошо знакомы с этим предметом.

— Это моя работа.

Машина замедлила ход.

— Наш поворот, — сказал Кнолль, когда они съехали с шоссе по короткому склону, и затормозил внизу. — Отсюда поедем на запад. Мы уже недалеко от Кельхайма. — Он крутанул руль направо и быстро переключил передачи, набирая скорость.

— На кого вы работаете?

— Не могу сказать. Мой наниматель — частное лицо.

— Но очевидно, богатый.

— Почему вы так решили?

— Посылает вас в разные уголки земного шара в поисках предметов искусства. Это хобби не для бедного мужчины.

— Разве я сказал, что мой наниматель — мужчина?