Сэр Джервас согласился на это. Он был признателен своему благодетелю. Хауарды не каждого выбирают для работы на них. Сэр Джервас знал, что именно из-за этого узника Уэйд был уволен, а он получил его место и радовался, что ему поручили задачу предотвратить утечку государственных секретов. Но убийство – совсем другое дело.

Для амбициозного человека было ужасно осознавать это. Уэйда уволили благодаря влиятельности Хауардов. Какова будет их реакция, если они узнают, что он отказывается работать на них?

Они хотят избавиться от Овербери, хотят, чтобы его убили в Тауэре. Сэр Джервас был готов пойти на многое ради собственного возвышения, но убийство никогда не приходило ему в голову.

А тут еще этот Уэстон – орудие великих мира сего – стоит перед ним и дрожит, пойманный на месте преступления. Монсон рекомендовал его и намекнул, что Рочестер желает видеть этого типа на посту тюремщика Овербери. Рочестер хотел быть уверенным, что его бывшему другу удобно. Слово «удобно» теперь казалось зловещим.

В результате дорога к славе честолюбивого сэра Джерваса оказалась загороженной вратами с надписью «Убийство».

Ему нужно время, чтобы все взвесить. Но времени нет. То, как он поступит через несколько минут, может стать решающим в его карьере.

Сэр Джервас услышал собственный голос:

– Ты знаешь, что в пузырьке находится яд?

– Ну да, сэр, – запинаясь, ответил Уэстон.

– И был готов вылить его в бульон?

– Ну, сэр, мне приказали…

Приказали! С губ коменданта чуть не сорвался вопрос: кто приказал? Он вовремя остановился. Если Уэстон ответит, что ему делать тогда?

Нужно действовать с чрезвычайной осторожностью.

– Ты чуть было не совершил величайший грех. Вот. То, что надо. Слова полились из его уст. В течение пяти минут он разглагольствовал, покуда Уэстон, опустившись перед ним на колени, едва слушал, представляя, как его уводят в одно из мрачных подземелий, куда отправляют простолюдинов. Конец надеждам на беззаботную жизнь – и все из-за одной глупой ошибки.

Но бросить Уэстона в тюрьму сэр Джервас не мог. Разве его не рекомендовал на это место Монсон по желанию милорда Рочестера? В подобных обстоятельствах умный человек мог сделать только одно: закрыть глаза на то, что происходит в камере сэра Томаса Овербери.

Он не станет принимать никакого участия в убийстве: ни содействовать ему, ни противодействовать.

Джервас взял пузырек и, открыв окно, вылил его содержимое.

Потом обратился к Уэстону.

– Вижу, ты простой человек, – сказал он, – и верю, что мои слова возымели действие. Надеюсь, ты понял злонамеренность своего поведения.

– О, сэр! – воскликнул Уэстон. – Жаль, что я не умер, когда мои руки коснулись этого пузырька.

– Ты раскаиваешься. Это хорошо. Возвращайся к своей работе. Мы никому не скажем об этом деле. Но прошу тебя, следи за своими поступками в будущем.

«Следи за своими поступками в будущем! Так, чтобы я не видел, что происходит?»

Лицо Уэстона просветлело от облегчения.

– О, сэр! Вы так добры ко мне, сэр. Клянусь…

– Довольно. Помни, что я тебе сказал.

– Непременно, сэр.

Сэр Джервас отпустил его, и Уэстон потопал прочь, совершенно сбитый с толку.

После того как он ушел, сэр Джервас впал в задумчивость, ему было не по себе. Для амбициозного человека было совсем некстати оказаться вовлеченным в план убийства.

Комиссия, которая была назначена, чтобы устроить развод, не пришла к согласию.

Этот красноречивый человек, Джордж Эббот, архиепископ Кентерберийский, был главным камнем преткновения. Он расспросил графа Эссекса, который решительно не соглашался с обвинением в импотенции, хотя и признавал, что жена не вызывает в нем никакого желания. Архиепископ пришел к заключению, что граф ни в коей мере не импотент, но, как и его жена, хочет положить конец этому браку.

Он высказал эту точку зрения комиссии, объяснив, что это серьезное дело и они не должны руководствоваться фактом, что знатные люди, обласканные королем, горят нетерпением услышать определенное решение. Им следует вынести справедливый вердикт, кого бы он ни оскорбил.

Уэстон не был таким простаком, каким его счел сэр Джервас. Как только он избавился от коменданта и поразмыслил о происшедшем, ему пришло на ум, что он слишком легко отделался для человека, пойманного за руку при попытке отравить заключенного.

Этому могла быть только одна причина: либо сэр Джервас тоже участвует в заговоре против сэра Томаса Овербери, либо он не хочет задеть тех, кто в нем состоит.

Чем больше Уэстон размышлял над этим делом, тем смелее становился, и когда через несколько дней он решил появиться в доме миссис Анны Тернер в Хаммерсмите, то пришел к заключению, что сэр Джервас никогда не осмелится рассказать о случившимся, и поэтому сказал миссис Тернер, что содержимое пузырька попало по назначению.

– Теперь, – закончил Уэстон, – я заслужил вознаграждение.

– Чепуха, – заявила миссис Анна Тернер. – Вознаграждения не будет до тех пор, пока Овербери не умрет. Ты исполнил лишь одно задание. Будут и другие.

– Мне эти задания не слишком-то по душе.

– Конечно нет. Ты рассчитывал получить деньги за то, что тебе по душе? Лучше сделай так, чтобы мы больше не слышали от тебя никаких жалоб. Возвращайся к своим обязанностям. Скоро ты получишь новое поручение, и, если исполнишь его со всей старательностью, дело вскоре подойдет к концу и ты сможешь обратиться за наградой.

Уэстон вернулся в Тауэр и стал ждать дальнейших указаний.

Франсис пребывала в нервном напряжении. Каждый день жизни Овербери представлял для нее опасность. Этот старый дурак Эббот откладывает развод и ищет причину, чтобы его не дать. Если Овербери удастся послать ему письмо и если обнаружится, что она доставала порошки у людей с дурной репутацией, то архиепископ получит то, что искал. Этого не должно случиться!

Нужно поторопить Франклина. Он планирует длительную смерть, но ее придется ускорить.

Франсис приказала Франклину явиться в дом к миссис Тернер и отправилась на встречу с ним. Графиня заговорила об отсрочке, которая вызывает у нее столько волнений.

– То, что Уэстон подлил в бульон, не дало никакого результата, – жаловалась она. – Овербери так же здоров, как был, когда его отправили в Тауэр. Я не намерена платить вам, если вы не собираетесь выполнять свою задачу.

– Я говорил миледи, что необходимо провести определенные эксперименты.

– Тогда ускорьте их. Я слышала, узник проводит много времени за письмами. Что, если одно из писем проскользнет на волю? Тогда все наши старания будут напрасны. Он должен заболеть слишком тяжело, чтобы воспользоваться пером.

– Думаю, миледи, нам следует попробовать белый мышьяк.

– Его можно добавить в соль, – предложила Анна Тернер.

– Я слышала от Уэстона, что Овербери не употребляет соли.

– Тогда подсыпать ему в еду, миледи.

– А какие другие яды вы можете применить?

– Аквафортис, миледи, и ртуть. Я экспериментировал с бриллиантовым порошком, и мы вполне можем использовать и его. А также lapis costitus и шпанскую мушку.

– Воспользуйтесь всем, – воскликнула Франсис, – лишь бы я вскоре услышала, что здоровье Овербери быстро ухудшается, и это кончилось смертью!

«Если очень сильно чего-то желаешь, то нужно добиваться этого своими силами, – думала Франсис. – Нельзя полагаться на других».

Она заглянула к сэр Джервасу Хелвизу в его покои в лондонском Тауэре, где была принята с большими церемониями. Будучи женщиной благородного происхождения и к тому же необычайной красоты, Франсис с детства привыкла к подобному отношению. Но в последнее время ее принимали гораздо почтительнее, нежели прежде, и она ликовала, зная, что причина в предстоящем браке с Робертом Карром.

– Я пришла из-за беспокойства милорда Рочестера о том, кто ранее был его другом, – объяснила Франсис.