– Нет, – сказала она. – Я всегда помнила о тебе. Его лицо дернулось. Было очевидно, что сдерживал он себя из последних сил. В его душе происходила борьба. Мерседес буквально физически ощущала, как копится в нем электрический заряд. Он пнул ботинком золу.

– Знаешь, что это?

– Мои сокровища, – даже не взглянув на медленно оседающий пепел, проговорила она.

– Верно. – Он кивнул. – Твои сокровища, Мерседес. Я сжег их. Все до последнего доллара.

Она чуть заметно улыбнулась.

– Думаешь, это меня волнует?

– Да. Больше всего на свете.

– Ошибаешься. Меньше всего на свете.

– Лжешь! – Сжав кулаки, он шагнул вперед. – Ну что ты за человек! Таким, как ты, нельзя иметь детей!

– Возможно, – спокойно согласилась она.

– Ты позволила ей стать наркоманкой. Ты загубила ее. А я спас. – Сверкнув глазами, он стукнул себя кулаком в грудь. – Я! Твой первый сын. Сын, которого ты продала, как неугодную собачонку.

Мерседес продолжала сохранять спокойствие.

– Скажи, как они тебя назвали?

– Они назвали меня Джоулом. «Засохла виноградная лоза и смоковница завяла; гранатовое дерево, пальма и яблоня, все дерева в поле посохли; потому и веселье у сынов человеческих исчезло». Они назвали меня Джоулом, потому что были святыми людьми.

Она задумчиво посмотрела на него.

– Я видела их всего один раз. Мне вспоминаются их лица… и еще твое лицо, когда я передавала тебя им. Ты тогда только-только научился улыбаться…

– Наверное, это разбивало твое сердце.

– Мое сердце разбил ты, Джоул, еще до того как родился.

– А ты хотя бы знаешь, что они сделали со мной?

– Что они с тобой сделали, я вижу, – бесстрастно сказала Мерседес.

Он в ярости снова пнул обгоревшую кучу, подняв вокруг себя облако серебристой золы.

– Ты продала меня за две тысячи долларов!

– Я не получила за тебя ни пенни, – мягко проговорила она. – Твои приемные родители заплатили тысячу долларов доктору и еще тысячу адвокату, чтобы они подготовили все необходимые бумаги. Обычная плата за услуги. Мне никто ничего не давал. Ведь отнести тебя в агентство, занимающееся вопросами усыновления, я просто не могла. Даже в те дни там задавали слишком много вопросов.

– Но ты знала, что это были за люди!

– Священник и его жена. Служители Господа. Им так хотелось иметь ребенка. Я думала, они смогут дать тебе любовь, чего не могла сделать я.

– Да им отказали в усыновлении во всех агентствах Калифорнии!

– Это потому, что они были уже в возрасте.

– Вовсе нет! Потому что они были психически ненормальными, жестокими, лживыми людьми! Религиозными фанатиками! – У него на губах выступила белая полоска пены. – Выродками! Людьми, которым хотелось иметь беззащитное человеческое существо, чтобы безнаказанно издеваться над ним!

– Если это так, то я ничего не знала. – Она внимательно вгляделась в его трясущееся от негодования лицо. – Ты что, думаешь, я умышленно отдала тебя людям, которые сделали тебя несчастным? Ты действительно так думаешь? Бедный мой мальчик. Я всей душой желала тебе добра.

От ее мягкого уравновешенного голоса у Джоула на глаза навернулись слезы. Его била безудержная дрожь.

– Почему ты не оставила меня? – пробормотал он – Почему? Зачем тебе надо было отказываться от меня?

– Я же уже сказала. Потому что я хотела, чтобы ты никогда не узнал о своем происхождении. Но ты сам докопался до истины.

– Мое происхождение принадлежит мне! Ты украла его у меня! Украла то, что должно достаться мне по наследству!

– В таком случае возьми его, – устало произнесла Мерседес. – Возьми все, что, как ты считаешь, принадлежит тебе.

– Как умер мой отец?

– Твой отец жив.

У него начали подергиваться губы.

– Но я видел мое свидетельство о рождении. Мое настоящее свидетельство о рождении. В нем написано, что Шон О'Киф умер за несколько месяцев до того, как я родился.

– Шон не был твоим отцом. Он погиб в конце гражданской войны, за пять лет до твоего рождения.

– Но ведь в документе…

– Документ подложный.

– Ты лжешь!

– Он был состряпан, чтобы, узнав о твоем истинном происхождении, от тебя не шарахались люди. Чтобы скрыть правду. В противном случае тебя не взяли бы даже те двое, которых ты назвал выродками.

– Какую правду? Говори, черт тебя побери!

Их лица вдруг стали удивительно похожими – те же жгучие черные глаза, та же буйная красота. Если бы в этот момент их увидел посторонний, он не колеблясь сказал бы, что перед ним мать и сын.

– Ты был зачат в результате кровосмешения. – Ее голос звучал тихо и спокойно, но в нем не было и нотки сострадания. – Человек, который является твоим отцом, и мой отец тоже.

Джоул обалдело затряс головой, словно пытаясь прийти в себя после сокрушительного удара.

– Я… я что-то никак не могу взять в толк…

– Я спала со своим собственным отцом, – сказала Мерседес. – И забеременела тобой. Так что как раз ты, Джоул, и есть истинный выродок.

На какое-то время он оцепенел. Смысл ее слов дошел до него не сразу. Почти хладнокровно следя за его реакцией, она пыталась оценить его силы. Сможет ли он пережить услышанное? Ведь хватило же у него сил, чтобы зайти так далеко, чтобы решиться на все это, чтобы положить свое сердце на наковальню судьбы. Может, он выдержит и этот, последний удар?

– Поэтому я и отдала тебя, – проговорила Мерседес. – Чтобы пощадить тебя. И самой постараться спастись. Чтобы дать нам обоим убежать от прошлого. Но ты не захотел убегать.

Ошарашенный, Джоул с трудом держался на ногах.

– Лучше бы я… знал правду, – со стоном произнес он, – а не проходил через весь этот кошмар.

– Я не предполагала, что все так получится. Будущее покрыто туманом, Джоул. Мы все блуждаем во тьме. И стараемся, по возможности, делать как лучше. Мне жаль, что я заставила тебя страдать. Правда. Я не желала тебе зла. – Мерседес смерила его долгим взглядом. – А из тебя вырос настоящий красавец. Твой отец тоже очень красивый мужчина – Она собралась уходить. – Что ж, больше говорить не о чем. Прощай, Джоул.

– Подожди! – Он подался вперед, протягивая к ней дрожащую руку.

– Что еще?

– Иден… Скажи, как она? Пожалуйста.

– Как странно. Помнится, однажды я умоляла тебя ответить на этот же самый вопрос.

– Я не хотел причинять ей страдание Я только хотел…

– Иден умерла.

Она увидела, как он содрогнулся, затем зашатался, словно смертельно раненный бык.

– Нет.

– Она умерла сегодня утром. Несколько часов назад. На рассвете Я оставила ее лежащей в гробу и приехала сюда. Если это тебя утешит, врачи говорят, что в ее смерти твоей вины нет. Она была обречена… Она бы умерла в любом случае.

Из груди Джоула вырвался душераздирающий крик.

– Нет!

– И в каком-то смысле ты ее спас. Ты освободил ее от рабской зависимости от наркотиков. – Огромные глаза Мерседес были наполнены безмерным горем. – Это было благое деяние, Джоул. Лучик света в царстве непроглядной тьмы.

Он упал на колени в золу. Его лицо исказила гримаса страшного отчаяния и невыносимой муки.

– Мама, – прошептали его губы. – Мама! Мерседес повернулась и по каменистой тропинке стала спускаться к автомобилю.