– Миссис ван Бюрен, вам придется выйти. Мерседес побрела в комнату для посетителей, где, развалившись в кресле и уронив голову на грудь, спал де Кордоба. Она не стала его беспокоить – все равно ей нечего было сказать ему, а выслушивать от него слова утешения ей не хотелось.

Сидевшая за столиком секретарь больницы, увидев Мерседес, замахала ей рукой.

– Миссис ван Бюрен, вам звонят. Пожалуйста, пройдите в желтую кабинку.

Мерседес устало проследовала в указанную кабинку и сняла трубку.

– Да?

– Как она? – спросил хрипловатый голос.

– Что вам надо?

– Она жива?

– Она умирает, – зло проговорила Мерседес.

В трубке послышался приглушенный звук, напоминающий сдавленный стон или рыдание. Затем снова голос:

– Я хочу увидеть тебя.

– Зачем?

– Я должен увидеть тебя. А ты должна увидеть меня. Через несколько минут, выйдя из будки, она нашла поджидающего ее де Кордобу. Он был мертвенно-бледным.

– Мерседес, – дрогнувшим голосом сказал полковник, – вас просят пройти к ней.

Мерседес вышла из больницы лишь в полдень следующего дня. Рядом с ней неотступно находился де Кордоба. Она была одета в строгий темный костюм и шляпу, на глазах солнцезащитные очки, так что большая часть ее лица была скрыта. По крайней мере, внешне она выглядела абсолютно спокойной.

Де Кордоба, напротив, казался совершенно изможденным. Его аристократическое лицо прорезали глубокие морщины, под глазами проступили темные круги, прядь спутавшихся серебристых волос упала на лоб.

Отойдя от больницы, он нежно взял ее за локоть и повернул к себе лицом.

– Это безумие – ехать туда одной. Позвольте мне сопровождать вас, Мерседес.

– Нет, – с трудом выдавила она. – Он вас увидит и спрячется.

– Я мог бы держаться в стороне.

Она покачала головой.

– Но, Мерседес, может быть, он что-то задумал! Может быть, он заманивает вас в ловушку!

Она кивнула в сторону больничного корпуса.

– После того что он уже сделал… какое еще зло он может мне причинить?

– Отнять у вас жизнь.

– Я сама могу отнять его жизнь.

– Но вы же женщина, и к тому же одна! Он говорил мне, что у него есть винтовка. Вовсе не исключено, что он просто псих, Мерседес. – Полковник щелкнул пальцами. – Он запросто может вас убить.

– Что ж, пусть.

– Вы это не серьезно.

– Я всегда говорю серьезно. Я еду одна, Хоакин. Не заставляйте меня ругаться с вами. У меня и так уже не осталось сил.

Он беспомощно опустил руки.

– Извините.

– Понимаете, Хоакин, я просто хочу увидеть его лицо.

– Будьте хотя бы осторожны, – умоляюще попросил полковник. – Я буду ждать вас здесь.

– Идите к Иден. Я бы хотела, чтобы сейчас с ней кто-нибудь был.

– Мне очень жаль, Мерседес. Жаль, что все так получилось.

Она коснулась его щеки.

– Спасибо вам, Хоакин. За все.

Он кивнул, не в силах больше говорить.

Она ехала в глубь пустыни, по направлению, указанному похитившим Иден человеком. Окружавший ее ландшафт казался нереальным, он напоминал гигантскую наковальню, по которой бьет беспощадное солнце. Никогда еще Мерседес не доводилось видеть такого безжизненного места. Это было место, предназначенное для смерти. Может, поэтому он привез сюда Иден, сделав из нее козла отпущения, который должен был расплачиваться за грехи других?

Видневшаяся вдали рваная цепь гор была изрезана пурпурными тенями. По мере того как Мерседес приближалась к ним, песчаная равнина уступила место каменистой почве, покрытой низкорослым кустарником с серыми листьями и редкими желтыми цветками. Время от времени среди кустов встречались зеленые шпили высоких кактусов.

Постепенно кактусов становилось все больше. Они напоминали ребристые колонны. У некоторых были причудливо изогнувшиеся отростки, будто руки танцора, застывшие в какой-то адской пляске. Другие стояли, словно монолитные столбы. Мерседес была очарована ими. Эти величественные растения казались совершенно неземными, пришедшими из другого мира. Они обладали своей, неукротимой жизнью, которая, несмотря ни на что, упорно пробивалась из этой иссушенной солнцем земли.

По бездонному синему небу плыли редкие, похожие на жемчужины облака. В машине имелся кондиционер, но его искусственное ледяное дыхание раздражало Мерседес. Осеннее тепло уже не было изнуряющим, и она ехала с опущенными стеклами. Сначала ей казалось, что в пустыне просто не может быть никакого запаха, кроме запаха пыли. Но постепенно она начала ощущать какой-то едва заметный аромат, такой же неуловимый, как память о давно минувших днях. Возможно, он исходил от кактусов или, может быть, от этих скромных серых кустов с желтыми цветами.

Она проехала через деревушку, состоящую из беспорядочно разбросанных убогих домиков, которая чем-то напоминала ей Сан-Люк. Нет, не сегодняшний процветающий Сан-Люк, все более богатеющий за счет туризма, а Сан-Люк вчерашний, Сан-Люк ее детства, такой же бедный, погруженный в такой же беспробудный покой. В этой деревушке прошлое еще было живо, еще не стерлось из памяти.

То письмо она получила в июне. А сейчас уже был октябрь. Ей казалось, что за эти четыре месяца она заново прожила всю свою жизнь, как бы пропустила ее через свою память, через свою боль. «Когда мы счастливы, мы даже не замечаем этого, – размышляла Мерседес. – Но счастье проходит. И мы стареем и умираем».

Доехав до подножия гор, она отыскала условный знак и свернула на едва заметную пыльную дорогу, по обеим сторонам которой росли гигантские кактусы. Их зеленые стволы были усеяны золотистыми колючками, а на ветвистых отростках весело щебетали птицы, находившие здесь и пищу, и кров.

Когда дорога внезапно оборвалась, Мерседес, как ей и было сказано, остановилась и вышла из машины. Она увидела каменистую тропинку, уходившую вверх среди красноватых скал, и стала по ней взбираться. Идти было тяжело. «Вот в таком же месте похоронен и Шон», – подумалось ей. Она ездила на его могилу, которую соорудил Билл Френч высоко в горах.

Наконец, выбившись из сил, Мерседес добралась до вершины и остановилась, ломая себе голову, долго ли ей еще идти. Но тут до нее долетел запах гари, и она поняла, что прибыла на место.

Он стоял с непокрытой головой возле кучи дымящейся золы и оказался выше, чем она предполагала, и более видным. Очевидно, он несколько дней провел под открытым небом. Его густые волосы спутались, а нижняя часть лица обросла щетиной. Но в его облике чувствовалось что-то величественное. Хищное, с резкими чертами лицо было поразительно красивым. Черные, сверкающие глаза, казалось, принадлежали блуждающему в пустыне пророку.

Он обладал впечатляющей фигурой. Под его потрепанной одеждой Мерседес угадала такое же крепкое и подвижное тело, какое было у Шона. Он вообще принадлежал к такому же типу: темноволосый, мускулистый, бесстрашный.

При виде Мерседес он слегка подался вперед, словно хотел как-то поприветствовать ее, но затем заставил себя остановиться.

Она смотрела на него, стоя по другую сторону обгоревшей кучи, элегантная, в модном костюме и совершенно сюрреальная среди этой дикой природы.

– Ну, – спокойно проговорила Мерседес. – Вот я и пришла.

– Как она? – взволнованно спросил он хрипловатым, ставшим уже таким знакомым ей голосом.

Она сняла очки и шляпу.

– Вовсе не обязательно было тащить меня сюда, чтобы задать этот вопрос. Если бы ты позвонил в больницу, то все бы узнал.

Похоже, ее лицо произвело на него впечатление. Мерседес заметила, как впился он в нее голодными глазами.

– Ты знаешь, кто я?

– Да, – кивнула она. – Я знаю, кто ты. Знаю даже лучше, чем это знаешь ты.

– Иден сказала? Или сама догадалась?

– Догадалась. – Мерседес передернула плечами. – В конце концов.

– Думала, никогда больше меня не увидишь. – Он хищно оскалил зубы. – Ты, должно быть, уж и позабыла обо мне. Столько лет-то прошло.