И тогда наступила тишина. Слышно было, как проехала мимо машина, как на тумбочке тикают часы. В комнате повисло эхо ее слов. Жалких и грубых.

Айзек повернулся и пошел к двери.

Вот и хорошо. Этого она и добивалась. Она знала, что он от нее уйдет. Что она станет ему противна. Замечательно. Превосходно. Просто великолепно. Она была так чертовски счастлива, что слезы радости душили ее.

Мэллори услышала, как в двери повернулся ключ.

Горло так сдавило, что дышать стало совсем невозможно.

Айзек повернулся. Посмотрел на нее этими своими умными глазами, от которых ничто не могло ускользнуть. Именно поэтому он и был таким хорошим адвокатом. Он видел все.

Включая ее.

Он стал расстегивать свою вязаную безрукавку.

– Что ты делаешь? – нервно спросила Мэллори. Вязаная безрукавка приземлилась на кресло в углу. Он принялся за рубашку.

Естественно, под рубашкой у него была майка.

Грудь у него была широкая и тугая от мускулов. Живот белый и круглый – следствие его любви к пиву.

Айзек сел на кровать и сбросил туфли. И темные носки.

Ступни у него были крупными, а пальцы на ногах длинными. Какие дурацкие мысли! По коже Мэллори пробежали нервные мурашки. Живот спазматически сжался. Спина неестественно выпрямилась.

– Что ты делаешь? Ты что, с ума сошел?

Айзек встал и расстегнул пояс на брюках, а затем и молнию. Снял брюки. Ноги у него были мускулистые, под стать груди. Теперь на нем оставались только трусы.

– Когда я сделаю свое дело, ты уже не сможешь обвинить меня в том, что я трахнул тебя из жалости. Если тебе нравится называть это траханьем – валяй, не стесняйся. Но уж несомненно – занятием любовью. – Он спустил шелковые трусы и снял их.

Член у него был твердый. Большой и пульсирующий. Темно-красный с голубыми прожилками вен. Пусть Айзек и был мужчиной за пятьдесят, но он был великолепен!

– Хочу, чтобы ты знала, я не приставал к тебе две последние ночи потому, что, во-первых, у тебя на бедре был синяк, поставленный этим недоноском Дирком, а во-вторых, я не получил от тебя приглашения спать в твоей постели, но у тебя, безусловно, был шанс получить секс.

Мэллори открыла рот.

Айзек не дал ей ничего сказать.

– И даже не трудись говорить, будто ты этого не хочешь. Ты только что заявила мне, что я задел твои чувства, не занявшись с тобой любовью. Я намерен исправить это упущение. И скоро я узнаю, хочешь ли ты меня на самом деле. А я уж точно не стану лгать, будто не хочу тебя. – Он опустил руку, провел по члену, и тот вздрогнул от возбуждения, ты сама видишь, насколько сильно я тебя хочу.

Мэллори была застигнута врасплох. Она видела сейчас перед собой совершенно иного Айзека. Вот она – его решительность, его непревзойденная способность видеть ее насквозь. Каким-то образом власть, которая в их отношениях до сих пор была ее прерогативой, перешла к нему. Мэллори даже не поняла, как и когда это произошло. Понимала она только одно – то, что у нее колени подгибаются от слабости и желания. Все это было уже слишком для нее. Она из опыта знала, что Айзек был не такой, как молодые мужчины: торопливые, перевозбужденные и эгоистичные. Он не даст ей отстраниться от процесса. От секса. Мэллори боролась со слабостью. Она должна была вернуть себе силы и оттолкнуть его.

– Не позорься! Оденься сейчас же.

– Твои слова произвели бы на меня большее впечатление, если бы ты не смотрела все время на мой член. – Айзек подошел к ней, совершенно не стесняясь своей наготы. И своего возбуждения.

Не получилось! Паникуя, Мэллори решила сменить тактику.

– Отлично! Я хочу секса. Давай просто возьмем и сделаем это. – Мэллори подошла к нему, рассчитывая, что она сейчас снимет трусики, примет его в себя и заставит его кончить. Быстро. Бурно. Чтобы она так и осталась неудовлетворенной. Себе же в назидание. Чтобы запомнила урок.

Айзек перехватил запястье Мэллори и привлек ее к себе. Он обнял ее одной рукой, прижал крепче и прошептал:

– Я не один из твоих игрушечных мальчиков, Мэллори. Я очень хорошо тебя знаю. И знаю все твои хитрости. В этом я всегда отдавал тебе должное.

Мэллори вздрогнула и едва не застонала. Никто не знал ее так хорошо, как знал он.

Айзек погрузил пальцы в ее волосы, оттянул назад голову и поцеловал. Крепко и глубоко. То был поцелуй мужчины, который знает свое дело. Он знал, как заставить ее почувствовать себя женщиной: женщиной в надежных руках, женщиной, дрожащей от возбуждения. Затем он снял с нее джемпер, расстегнул бюстгальтер, спустил юбку и трусики. Мэллори скинула туфли и позволила ему повалить себя на кровать.

Айзек скользнул жарким обожающим взглядом по ее телу, наметив маршрут для языка. Он задерживался на каждой значимой метке: на ключице, на груди, на сосках. Мэллори уже изо всех сил впивалась пальцами в его плечи. Айзек продолжал ласкать губами нежную кожу под грудью, ребра, живот. И вдруг он замер.

Мэллори видела, каким жестким стало у него лицо, когда взгляд его упал на синяк с наружной стороны ее бедра. Он легонько прикоснулся к нему пальцем, а затем прижался губами.

Мэллори закрыла глаза. Слезы жгли их. Ему действительно было не все равно. Айзек дорожил ею. И это пугало ее и в то же время возбуждало. Так ей легче было раскрыть себя перед ним, позволить ему прикоснуться губами к чувствительной точке между ног. И она знала, что он не отпустит эту точку, пока она вся не загорится огнем, пока она не кончит. Потом он накрыл ее тело своим и посмотрел на нее сверху. Губы его были влажными от ее соков, глаза ярко горели от желания и одновременно излучали нежность.

Опершись на локти, Айзек взял ее лицо в ладони.

– Вот это – настоящее, Мэл. – Он глубоко вошел в нее. – Когда ты перестаешь бороться со мной и отдаешь себя мне потому, что хочешь этого. Ведь ты же знаешь, что я буду беречь тебя.

Айзек толкнул себя в нее резко и глубоко. Он неутомимо вонзался в нее до тех пор, пока Мэллори не ощутила, что на свете ничего не осталось, кроме него, Айзека. Она чувствовала его своими бедрами, своим животом, своей грудью. Губы его касались ее губ, языки их сплетались, ладони его сжимали ее лицо. Она не могла с ним бороться. Она могла лишь ощущать. Он любил ее с тем же страстным напором, с каким делал все в жизни.

Мэллори вздрогнула под ним. Тело ее сотрясалось от взрывов оргазма…

Айви уговаривала себя не волноваться за мать, пока Люк кругами ездил вокруг здания мотеля, проводя рекогносцировку местности. Задняя часть отеля выходила на ресторан и на шоссе.

– Похоже, никто не может незамеченным выйти из номера.

– Ты считаешь, что Марла смогла шантажом вернуть себе статуэтки? И теперь собирается встретиться с Пирсом, чтобы, используя статуэтки как наживку, заставить его жениться на себе?

Люк пожал плечами.

– Я в жизни видел вещи и более странные. Марла, возможно, еще и верит в волшебную силу статуэток и считает ее достаточной, чтобы добиться любви Пирса.

Айви вскинула голову.

– А статуэтки действительно на такое способны?

– Регина утверждает, что нет. Статуэтки лишь обнажают то, что уже есть в человеке. Их действие нельзя сравнивать с действием любовного зелья.

Люк свернул на стоянку перед мотелем «Суперхейвен».

– Вон «джетта» Марлы. А где же черный кадиллак «эскалад» Пирса?

Светло-зеленую «джетту» Марлы Айви заметила в дальнем углу стоянки. Айви внимательно осмотрела стоянку, но ни одного спортивного кадиллака не увидела.

– Тут только машина Марлы.

Люк припарковал свою машину рядом с зеленой «джеттой».

Окна номера, напротив которого Марла поставила машину, были плотно зашторены. Снаружи разглядеть что-либо было невозможно. Как же им убедиться, что это действительно ее комната?

– Позвони в мотель и попроси портье соединить тебя с номером Марлы Риммер. Повесь трубку, как только она ответит, – предложил Люк и подошел к окну.

Айви поняла, что Люк решил проверить, зазвонит ли телефон именно в этой комнате, и набрала номер.