– Ты имеешь в виду, почти случилось.

– Я хотел тебя, и, я думаю, ты хотела меня. Я стараюсь сделать как можно лучше для нас обоих.

– Что именно? Соблазнить меня? Нет уж, благодарю себя, Джек. У меня нет ни малейшего интереса к твоим играм. – Она стала быстро заплетать косу.

– Да никакие это не игры! – Джек страстно притянул ее к себе и крепко прижал к груди.

Сара пыталась сопротивляться, но ее руки запутались в волосах, и она оказалась бессильной что-то сделать.

– Проклятие, Сара! Я стараюсь, чтобы ты почувствовала себя хорошо, пытаюсь дать то, в чем ты нуждаешься. Ты сама не можешь оценить себя.

– А ты оцениваешь? Скажи мне, Джек, что я, по-твоему, должна делать? Благодарить тебя за то, что ты пожалел бедную старую деву с подпорченной репутацией?

– Все совсем не так! Ты искажаешь мои слова, Сара.

– В таком случае объясни мне.

Он нетерпеливо зарычал.

– Послушай, один из самых уважаемых мужчин в городе хочет жениться на тебе…

– О, теперь я понимаю. – Сара уперлась одной рукой ему в грудь и высвободилась от его объятий. – Сейчас, когда Росс Тернер заинтересовался мной и собрался на мне жениться, я вдруг стала более желанной? Я своего рода призовая телка, за которую стоит побороться!

– Я никогда этого не говорил. – Донован схватил ее за плечи. – И я никогда не переставал хотеть тебя, Сара.

Она снова оттолкнула его.

– Как же это мило, что признание Росса наконец-то заставило тебя осознать свои чувства!

– Я не считаю, что Росс подходит тебе, но если ты так настроилась на замужество с ним…

– Ты подумал, что должен дать мне возможность совершить последнее падение перед тем, как я выйду замуж за человека, которого ты считаешь не подходящим для меня? Так ведь, Джек? – Сара, наконец, завязала косу и перекинула ее назад.

– С тобой невозможно говорить, – сказал Донован, поднимая вверх руки, словно демонстрируя, что сдается.

– Мне не нужна твоя жалость, и я не нуждаюсь в твоих советах! – Сара ткнула пальцем ему в грудь. – И я буду благодарна, если в будущем ты будешь держаться от меня подальше!

– Да это не жалость!

– Я не хочу выслушивать твои извинения. С меня довольно твоих игр, Джек Донован. – Она схватила с одеяла ридикюль. – Чем скорее ты женишься, тем счастливее буду я!

Она пошла прочь, оставив Донована стоять среди остатков еды из корзины, которую он купил за тридцать долларов.

Джек Донован относился к числу тех людей, которые признают свои ошибки и делают из них выводы, но с тех пор, как он встретил Сару Калхоун, это становилось досадной привычкой.

Пока Донован ехал на своей новенькой коляске по дороге, он размышлял о том, что во время аукциона изрядно напортачил. Джек купил корзину с завтраком для того, чтобы поухаживать за Сарой, чтобы она увидела, что он вполне серьезен и не собирается ее дразнить. Однако стоило прикоснуться к ней – и все его благие намерения полетели ко всем чертям.

О да, он много что натворил. Но на аукцион он пришел с искренним намерением убедить Сару, что всерьез ухаживает за ней. На сей раз не должно быть никакого недопонимания. Он докажет, что, невзирая на ту беду, которая случилась в прошлом, он не стыдится Сары. Он заставит ее поверить, что смотрит на нее как на леди и как на желанную женщину. И на сей раз он все сделает правильно.

Блестящая новенькая коляска была первым шагом в его кампании по ухаживанию за Сарой Энн Калхоун. Если мужчина хочет содержать жену, то он должен, как считал Донован, делать это с шиком. Любую женщину впечатлят ровная езда коляски и удобные сиденья. И ухаживающий мужчина, свежевыбритый и выряженный в самый лучший воскресный костюм, заставит даже сердце весьма независимой и дерзкой девушки разок-другой дать слабину и затрепетать. Довольно ухмыляясь, Донован направил коляску к церкви, преисполненный решимости взять мисс Сару Калхоун на прогулку после окончания воскресной службы.

Независимо от того, пожелает она этого или нет.

Когда в поле зрения появилась колокольня, Джек Донован улыбнулся и хлестнул вожжами по спинам двух коричневых меринов, предвкушая интереснейший день в компании Сары.

На самой вершине холма на обочине дороги он увидел какое-то странное пятно коричневого цвета, которое бросалось в глаза на фоне окружающей зелени. Поначалу он подумал, что это павшее животное, но по мере того как Джек приближался к этому месту, он все отчетливее различал, что на обочине дороги лежит мужчина, облаченный в длинный, желто-коричневого цвета плащ.

Донован замедлил ход. Неподвижность фигуры внушала опасения. Было еще рано, чтобы мужчина напился до такой степени, что свалился, пытаясь добраться до дома. Опять же стук копыт почти над его головой разбудил бы даже пьяного в стельку.

Донован остановил лошадей. Следовало, по крайней мере, посмотреть, не требуется ли человеку помощь. Донован соскочил с коляски, подошел и опустился на колени перед неподвижной фигурой.

Джек приложил пальцы к шее мужчины и обнаружил слабый пульс. Хорошо. Затем он перевернул мужчину на спину и чертыхнулся.

Кровь запеклась на белой рубашке возле правого плеча и запачкала плащ. В мужчину стреляли.

При мужчине оказалась пара армейских «кольтов» 45-го калибра, которые каким-то чудом не украли; одежда его была из грубой материи и предназначалась для носки в полевых условиях. Бронзовый цвет его кожи свидетельствовал о том, что он проводил долгие часы на открытом воздухе; его длинные светло-каштановые волосы вперемежку с золотистыми прядями были чистыми. Это был отнюдь не бродяга, а мужчина, привыкший иметь в своем кармане деньги, когда путешествовал по ведомым лишь ему причинам.

А сейчас он медленно истекал кровью на обочине дороги.

Донован снял испорченный плащ и расстегнул рубашку раненого. Из безобразной раны в плече сочилась кровь. Донован вынул новый носовой платок и прижал его к ране.

Веки мужчины дрогнули, и он тихонько застонал. Хриплое дыхание вырвалось из его глотки. Хороший признак, подумал Донован. Вынув нож, Донован отрезал рукав испорченной рубашки мужчины и использовал его в качестве грубой повязки. Затем с осторожностью, на которую был только способен, поднял мужчину и погрузил его в коляску.

Сев на место возницы, он хлестнул лошадей и понести в город.

Звон церковных колоколов разносился над горами, созывая прихожан к воскресной службе. Прошла неделя со времени аукциона, и Сара до сих пор испытывала боль при мысли о том, как окончился пикник. В течение этой недели Донован несколько разделал попытки поговорить с ней, но Сара твердо решила, что не желает выслушивать то, что он собирается сказать.

Сердце протестовало против этого, но с помощью железной силы воли она подавляла в себе страстное желание увидеть Донована.

Идя с матерью к церкви, Сара говорила себе, что все случившееся к лучшему и что будет безопаснее для них обоих, если они будут находиться на почтительном расстоянии друг от друга.

– Ты очень тихая сегодня, – сказала Джун.

Сара пожала плечами.

– Ты до сих пор сердишься на меня за то, что я выставила твою корзину на аукцион?

– Ты не имела права это делать, – сказала Сара, и в ее голосе почувствовалась горечь. – Я говорила тебе…

– У меня есть все права! – отрезала Джун. Она остановилась и уперлась руками в бока, вынудив остановиться также и Сару. Не обращая внимания на то, что они стояли на Мейн-стрит на виду всех, кто направлялся в церковь, Джун заговорила с Сарой таким тоном, которого она не слышала с тех пор, когда еще носила косички. – Я до чертиков устала наблюдать за тем, как ты заточила себя в четырех стенах и отгородилась от жизни, Сара Энн Калхоун! Я, твоя мать, сыта этим по горло!

– Мама, я знаю, что ты хочешь мне только самого хорошего, но я не думаю, что ты ведешь себя реалистично.

– Не вали с больной головы на здоровую, Сара Энн! Никто не мыслит более реалистично, чем я. Я оставила свою семью в Филадельфии, чтобы отправиться на Запад с твоим отцом. Это было опасно, был немалый риск. А затем он умер и оставил меня одну, и я должна была искать способ выживания. – Она сделал паузу. – Ты не единственная, кто пострадал от этого.