Зверьки всегда приносили много пользы там, где нужно было согревать людей в морозы: при землетрясениях, когда сотни людей оказывались бездомными, при авариях отопительной сети… Строились даже специальные вагоны, называемые теплушками: в условиях отсутствия топлива их можно было отапливать только при помощи теплых зверьков. Впрочем, существовали и разного рода глупые проекты по использованию энергии зверька в народном хозяйстве.
Один академик, сделавший себе имя на выведении гибрида репы с морковью, в начале 60-х годов настаивал на необходимости собирать теплых зверьков в больших количествах, кормить елками — их население в изобилии выбрасывает в первые дни нового года — и заставлять вырабатывать тепловую энергию, которая шла бы на отопление города, перерабатывалась в электроэнергию и так далее. Из проекта, естественно, ничего не вышло, поскольку оптимальное для теплых зверьков количество особей в группе не должно превышать восьми, в крайнем случае десяти. Если зверьков собирается больше, они сначала перегреваются, затем включаются защитные механизмы, предохраняющие их от теплового удара. Зверьки вообще перестают вырабатывать тепло и впадают в анабиоз. Это вроде спячки, только еще хуже: зверек делается холодный, почти не дышит, и все жизненные процессы в нем замедляются почти до полной остановки.
И когда наш академик обнаружил, что тридцать тысяч теплых зверьков, собранных им со всей страны в специально построенном здании опытной станции, вместо того чтобы со страшной силой вырабатывать тепловую энергию, впали в анабиоз и валяются полудохлые, он очень рассердился, погрузил зверьков в грузовики и ночью тайно вывез на свалку, а на опытной станции прогремел взрыв непонятного происхождения, уничтоживший якобы ценные результаты опыта. Теплые зверьки понемногу очухались на свалке и расползлись кто куда. К тому же и время было зимнее, холодное, надо было норки копать, таскать ветки, залегать на зимовку.
Так с тех пор зверьков больше и не пытались использовать в национальных масштабах. Потому что какой же смысл, если больше восьми их собрать нельзя, если помогает зверек всегда и безотказно, но только нескольким конкретным людям, которых может собственными силами согреть, вылечить и обеспечить горячим питанием? А на большие свершения он не способен.
Хотя, может быть, и большие свершения бы не понадобились, если бы каждый умел согреть и обеспечить горячим питанием хотя бы нескольких ближайших к нему людей.
Лежебока перекатная
Маленький дружок! Скорее проглатывай недоеденное, доделывай недоделанное, выкидывай мусорное и отдавай должное, потому что пришло время слушать про зверька. Сегодня мы познакомим тебя с лежебокой перекатной. Этот зверек называется так потому, что всегда лежит на боку; ходить ему лень, и он только перекатывается с боку на бок, когда дует ветер.
Слыхал ты когда-нибудь про растение «перекати-поле»? Оно вырастает, отрывается от корня, и ветер гоняет его по степи. Лежебока — это перекати-поле животного мира. Живет она тоже в степях, хотя встречается и в средней полосе, и даже в субтропиках.
Лежебока имеет форму шара. Новорожденные лежебоки обычно бывают размером с шарик для настольного тенниса, а взрослые особи иногда достигают величины футбольного мяча, хотя, как правило, они не больше средней дыньки-колхозницы. Несмотря на то что на вид лежебока кажется довольно упитанной, впечатление это обманчиво: зверек настолько легок, что его катит даже несильный ветер. Шарообразное тельце этого существа покрыто толстым слоем мягкой, пушистой шерсти.
Мех лежебоки не только согревает ее и маскирует от хищников, но и выполняет весьма любопытную функцию: когда лежебоку катит ветром, за шерстку цепляются семена трав. Затем, закатившись в укромное, безветренное место, зверек вычесывает мех коготками и поедает семена. Кроме того, налипший на шерстку слой мусора делает зверька практически невидимым.
Хищники обычно не трогают лежебоку, поскольку из-за малоподвижного образа жизни мясо зверька имеет отчетливый привкус тухлятины. Однако маскировка животному необходима, потому что оно просто не любит, чтобы его беспокоили.
Охота на лежебоку официально не запрещена, но практически невозможна. Зверек смотрит на охотника большими печальными глазами с выражением такой скорби и укоризны, что тот немедленно бросает оружие, заливается слезами и убегает прочь, терзаемый раскаянием и оплакивая свои грехи.
В архиве Льва Толстого есть сведения, косвенно указывающие на то, что известный духовный переворот в нем произошел после встречи с лежебокой перекатной, которую писатель увидел впервые в жизни и хотел застрелить ради пушистой шкурки. Вот как классик описывает произошедшее событие:
«Вчера в степи видел круглого зверька, большие глаза, выражение как у птицы подстреленной или у больного дитя. Я швырнул ружье, бросился бежать. Боже мой! Или надо признать, что все мы сумасшедшие и разумны только звери, или я сумасшедший и зверь. Девяносто девять сотых всего человечества делают то, что они полагают нужным и важным, то есть охотятся, устраивают суды, мучают себе подобных и поклоняются невежественным попам, у которых нос красный, а в степи живет круглый зверек, который лучше любого ученого понимает, что нами должно быть делаемо совсем не то, что делается всеми, а то единственное, ради которого все. Для чего тогда наука и все ухищрения, когда надо просто пойти в степь и поглядеть в глаза разумному зверю, который не мучит никого и не сопротивляется злу, а только смотрит жалобно! Не противься злу, и зло не тронет тебя. Буду, как зверек».
Существует рассказ о том, как однажды поэт Некрасов увидел, что жестокие крестьянские дети поймали пару лежебок и мучили их, невзирая на жалобный писк и скорбное выражение глаз. Дети хватали зверушек за хвост, раскручивали их над головой и хохотали. (Нужно добавить, что хвост не просто украшает лежебоку, а служит ей рулем, когда ее перекатывает ветром.) Поэт отобрал лежебок у жестоких детей, принес домой и велел кухарке вдоволь накормить их. Через несколько часов кухарка пришла к барину с просьбой либо рассчитать ее, либо унести зверей вон, потому как смотрят, ажно сердце надрывается. Николай Алексеевич взял лежебок к себе в кабинет, где они и прожили безбедно несколько лет. Для поэта же это время было исполнено мучительного чувства вины, от которого он никак не мог отделаться, хотя едва ли связывал его в полной мере с тихими ленивыми зверьками, которые попискивали под его рабочим столом.
В конце концов, не в силах более выносить укоризненного взора лежебок, поэт подарил более крупное животное Федору Михайловичу Достоевскому, оставив себе экземпляр поменьше. Влияние крупной лежебоки было настолько сильным, что великий писатель, и прежде отличавшийся обостренным чувством совести и сострадания, в какие-то моменты почти переставал испытывать все прочие чувства. Однако он не был бы велик, если бы позволил полностью подчинить свою душевную жизнь красноречивым взглядам лежебоки перекатной. Писатель долго наблюдал за повадками этого хитрого зверька и хорошо изучил его манеру виноватить окружающих в своих эгоистических интересах. Наблюдения над лежебокой очень пригодились Достоевскому в его работе над образом Фомы Опискина в бессмертном произведении «Село Степанчиково и его обитатели». Когда труд был завершен, писатель совершенно освободился от мучительного влияния лежебоки, и та снова заняла подобающее ей место пушистого домашнего любимца.
Интересно, что именно лежебока перекатная послужила прототипом известной недотыкомки, выдуманной Федором Сологубом. Как известно, Федор Сологуб был очень нехорош собою, и зверек, раскатившийся было к нему за угощением, не докатился — или, вернее сказать, недотыкнулся, напуганный строгостью и бледностью бывшего учителя, а затем знаменитого декадента. Обида Сологуба и вызвала к жизни образ мелкого беса, который, надо сказать, точнее отражает сущность лежебоки, чем дневник Толстого.
