— А знаешь, — обратился ко мне Андрей, — ведь это Мурат убил красного волка.

Я вспомнил тот досадный случай и попросил рассказать, как это произошло. Вот что я узнал со слов Мурата.

Поздней осенью охотники устроили большую охоту на козерогов. Человек пятнадцать окружили один из хребтов, где держалась группа животных, и стали гонять их с места на место. То здесь, то там гремели выстрелы; добыча обещала быть обильной. И вот острые глаза киргиза заметили четырех своеобразных хищников — они искали выход из окружения. Это были красные волки — «чо» по-киргизски. Звери подошли к Мурату на верный выстрел, и тот ждал удобного момента. Вот один из них останавливается и, не подозревая, что рядом опасность, смотрит в противоположную сторону, чутко вслушивается в нарастающий шорох в далеком ущелье. Мурат целится долго и, наконец, спускает курок винтовки. Грохочет выстрел, пуля пронизывает шею злополучного зверя, и он падает на землю. Остальные бросаются врассыпную, но, отбежав от опасного места, вновь собираются в тесную группу и исчезают за скалами.

Слушая рассказ Мурата, мы засиделись до поздней ночи.

Спустя три дня мы с Андреем тем же путем возвратились в Сосновку. Опять скользкий мостик и ворчливый сыпец заставили пережить нас неприятные минуты. Мы шли не одни. За нами бежал маленький козленок, которого я приобрел у Мурата и назвал Майкой.

С тех пор прошло около года. Однажды в Зоологическом музее Московского университета мне показали шкуру интересного зверя. Ярко-рыжая окраска меха, длинный пушистый хвост, строение ушей и общие размеры позволяли предполагать, что шкурка принадлежит красному волку. Но при шкурке не было черепа, что мешало точному определению. Кто мог поручиться, что это не домашняя собака, размеры, окраска и другие внешние признаки которых столь изменчивы? Не было при шкурке и этикетки, указывающей, где и когда было добыто животное. Это совершенно обесценивало экземпляр с зоологической точки зрения. Сравнительно недавно она была обнаружена на Московском холодильнике среди большой партии других шкур сурков и лисиц, присланных из города Фрунзе.

«Странный зверь, — подумал сортировщик, осматривая шкурку от головы до хвоста. — Не то маленький волк, не то огромная лисица, а быть может, просто домашняя собака».

На всякий случай о своих сомнениях он сообщил в один из московских музеев. «Интересный, загадочный зверь, — думал директор музея. — Почти наверное красный волк, но все же не исключена возможность, что это беспородная собака. Жаль, очень жаль, что нет черепа». Также на всякий случай директор приобрел шкуру и позднее передал ее в музей университета. И здесь она вызвала недоумение. «По всем признакам шкура принадлежит красному волку», — высказывались научные сотрудники, но нет черепа, нет этикетки, — а вдруг это собака?

Киргизия и сомнительная шкурка красного волка — я насторожился. Какое странное совпадение при большой редкости зверя. Ведь мне было хорошо известно о добыче одного красного волка в Кара-Балтинском ущелье Киргизии.

— Знаете, — вмешался я, — если этот зверь убит пулей и она пробила ему шею, то я, не сходя с места, могу снабдить его самой точной этикеткой и определить без черепа.

Мы, волнуясь, вывернули шкуру мездрой наружу. В области шеи она была пробита пулей. Сомнения рассеялись. Это был красный волк, убитый на Киргизском хребте горным охотником Муратом.

Но я мало сказал о распространении красного волка, о его образе жизни. К сожалению, об этом мы недостаточно знаем. Известно, что красный волк обитает в горах Центральной Азии и Восточного Китая, проникая к нам в Семиречье, в Южную Сибирь и в области рек Уссури и Амура. Вероятно, звери ведут стайный образ жизни, сообща нападают на крупных копытных животных.

В Московском зоологическом музее красный волк представлен только двумя экземплярами и рассматривается как большая редкость.

Из шкуры красного волка, убитого Муратом, сделано чучело. Его можно посмотреть в верхнем зале Зоологического музея, и если вы будете там, вспомните историю, о которой я только что рассказал.

С Чубчиком я познакомился в горах Ферганы. Была поздняя осень. Ореховые и яблоневые леса уже поредели и пестрели разноцветными заплатками осенней листвы. Временами моросил дождь, даже шел снег, но кратковременное ненастье снова сменяли золотые осенние дни.

Я приехал сюда ненадолго, однако обстоятельства сложились так, что мой отъезд пришлось отложить на неопределенное время.

Уже давно в нашей стране с целью обогащения фауны проводится широкая акклиматизация диких пушных животных. Сначала к нам были завезены из Америки ондатра и нутрия, обладающие ценным мехом. Выпущенные на свободу в тростниковые заросли крупных водоемов, они освоились с новыми условиями, и местами их акклиматизация дала блестящие результаты. Очень хорошо прижились эти животные, например, в Казахстане, в устье реки Или.

Для акклиматизации были использованы и другие животные, обитающие у нас, но имеющие ограниченную область распространения. Среди них не последнее место занимал уссурийский енот, или, как его правильнее называть, енотовидная собака. Это животное достигает размеров лисицы. По внешнему виду оно напоминает американского зверька енота, но в отличие от него ведет наземный образ жизни, поселяется в норах и относится к семейству собак.

Родина енотовидной собаки — болотистые пространства и широколиственные леса Японии, Китая и Кореи. Отсюда она проникает к северу до среднего течения Амура и в Уссурийский край.

Большие партии этих зверей с исключительно теплым мехом в свое время были выловлены в Уссурийском крае и выпущены в разных местах Советского Союза. Сотня енотовидных собак для акклиматизации попала в горные ореховые леса Ферганы.

Прожив несколько лет в новых условиях, енотовидные собаки сначала сильно размножились, но затем неожиданно исчезли. Тревожные вести об этом дошли до Москвы. С целью проверить слухи о неудавшейся акклиматизации енотовидных собак я и приехал в этот благодатный уголок Средней Азии.

Осмотр нор, где прежде жили енотовидные собаки, показал, что норы обитаемы, но кто из зверей в них живет — сейчас нельзя было определить точно. Я отправил в Москву телеграмму с просьбой срочно прислать на место охотников со специальными норными собаками. С помощью этих собак можно было безошибочно установить, какие именно звери обитают в норах.

Дожидаясь приезда охотников, я бродил по лесам, лакомился фруктами и орехами, охотился за горными курочками — кекликами. И только вечером возвращался на пасеку, где поселился на это время.

Ждать долго не пришлось. Как-то раз, подходя к дому, услышал хриплый собачий лай. В разных концах усадьбы к деревьям были привязаны собаки. Около собак, злобно рвавшихся друг к другу, суетились люди. Тут-то я впервые и увидел Чубчика.

Это была смешная маленькая собачонка — величиной чуть побольше крупной кошки. Если бы не живые черные глаза, подкупавшие своей смышленостью, вряд ли я обратил бы внимание на такую непривлекательную собаку. Представьте себе желтопегого пса с удлиненной головой, коротким обрубком вместо хвоста и грубой шерстью, почти щетиной, торчащей во все стороны. Одно ухо висело книзу, другое задорно стояло торчком.

Но несмотря на свое внешнее уродство, Чубчик был замечательной собакой. Как бы извиняясь, природа наградила его большой понятливостью и по-львиному смелым сердцем.

Так называемые жесткошерстные фоксы — порода собак, к которой принадлежал Чубчик, — специально выведены человеком для норной охоты. Несмотря на маленький рост, они обладают сильными челюстями и исключительной выносливостью.

От них требуется выгнать из норы, задержать или задушить и вытащить наружу барсука или лисицу. Жесткошерстные фоксы с азартом лезут в любую нору, смело вступают в бой с ее обитателем, не обращая внимания на раны, полученные во время схватки, и громким лаем дают знать охотнику о местонахождении зверя под землей.