И тут же все разъяснилось само собой. С печки легко соскользнул дрозденок и прямо с разлета сильно ударил котенка всем своим телом и клювом в мордочку. Тот отскочил назад, выгнул спину, готовый к защите. Однако новый сильный удар другой птицы сбил котенка с занятой им позиции. Ошеломленный маленький хищник бросился наутек. Оба лиловых дрозда с громким писком щипали свою жертву клювами, били его в спину, пока перепуганный котенок не скрылся в свое надежное убежище — узкую щель между шкафом и стенкой.

Теперь, уходя из дому, я уже не боялся за жизнь своих питомцев. Нападение дроздов надолго сохранилось в памяти котенка. Хотя он сильно подрос и был раза в три больше преследующих его птиц, но по-прежнему боялся встречи с дроздятами и старался не оставаться в комнате, когда в ней не было людей, на которых он смотрел как на защитников.

Осенью я привез лиловых дроздов в столицу и подарил зоопарку. Один лиловый дрозд прожил в Москве 8 лет. Он улетел, выскользнув из рук сотрудника, при пересадке из зимнего помещения в летнюю вольеру.

— Доставь мне удовольствие, Андрей, — просил я, — пойдем за уларами, а кстати, и на козлов поохотимся. Если бы я знал ваши горы, как знаешь ты, я пошел бы один. Но обидно забраться на такую высь и не увидеть птиц.

— Увидишь! Как поднимешься до сплошного снега, там и уларов найдешь. Они сами себя свистом выдадут.

Этот разговор происходил в селении Сосновка, расположенном у подножия Киргизского хребта. Моим собеседником был колхозный пастух Андрей Уразовский.

Горный пастух не похож на пастухов Среднерусской равнины. Он пасет отару высоко в горах на субальпийских лугах. Пастух не ходит пешком за стадом, а ездит верхом на быстроногой киргизской лошадке. За поясом у него нож, за плечами — ружье. Охота для горного пастуха — любимое дело, только охотиться летом времени нет. Зато зимой он каждую неделю ходит в горы за козлами, а попутно бьет и уларов.

Улары, как вы уже знаете из моих рассказов о горной Армении, — крупные горные птицы. Они населяют альпийскую зону, редко спускаясь ниже верхней границы хвойного леса. В Киргизии живет гималайский, или темнобрюхий, улар.

Охота за уларами трудная. Не у всякого хватит выносливости забраться на такую высоту в горы. К тому же птица эта хотя и глупая, но очень пугливая и осторожная. Редко кому посчастливится не только убить, но даже увидеть улара.

Трудность охоты за уларами меня только подзадоривала, и я очень обрадовался, когда как-то вечером Андрей сказал, что завтра может пойти со мной на охоту. С вечера мы зарядили патроны, положили в мешок немного провизии, осмотрели, в порядке ли наш охотничий наряд: полушубки, шерстяные носки, специальные горные подковки. И на следующий день, встав на заре, мы направились в горы.

Дойдя до начала ущелья на берегу реки Кара-Балта, мы сделали привал, чтобы позавтракать. Андрей отрезал по большому куску свиного сала и по маленькому куску хлеба, так что ели мы не хлеб с салом, а сало с хлебом. Перед горной охотой нужно поесть сытно, но немного, не отягощая желудка, иначе на первом же километре подъема выдохнешься.

Внизу у селения совсем рассвело, а в ущелье царил холодный сырой полумрак. Поеживаясь от холода, мы разглядывали в бинокли ближайшие увалы, в надежде увидеть козерогов. Эти животные спускаются в ущелье только ранним утром, пока нет мух. Пригреет солнце, появятся мухи, и козлы немедленно уйдут выше в горы.

Вскоре Андрей заметил на сочном лугу табунчик пасущихся козерогов. Самки безмятежно щипали траву, а старый самец, украшенный рогами, стоял на вершине небольшой скалы и наблюдал за окрестностями. Если сторожевой козел заметит человека, то свистнет; сейчас же все стадо собьется в кучу и пойдет к неприступным вершинам.

При виде козлов Андрея охватил охотничий азарт. Очень удобно захватить добычу так близко от селения. Убьешь — дотащить домой ничего не стоит, а кроме того, и место для подхода удобное.

Мы с Андреем сговорились так: один из нас зайдет по балке выше стада и отрежет отступление козлам в горы; другой попытается подкрасться снизу и выстрелить по зверю на большом расстоянии на всякий случай — авось попадет в цель. Андрей поставил условием, что какого бы другого зверя мы ни подняли — ни в кого не стрелять, только в козлов.

Андрей пошел вперед, а я стал понемногу отставать. Мне надо было спугнуть табун снизу и нагнать его на Андрея. Не прошел я и полкилометра, слышу выстрел — громкое эхо прокатилось по горной долине. «Неужели Андрей на другое стадо козлов наскочил?» Спешу к нему. Андрей стоит смущенный, перезаряжает ружье. Выскочила у него из-под самых ног косуля, не удержался он, выстрелил, забыв про уговор, да к тому же еще промахнулся.

Козлы, конечно, после такого предупреждения нас ждать не стали. Поскакали через перешеек, где Андрей предполагал в засаде спрятаться, — только мы и слышали, как посыпались вниз камни и щебень. Махнули мы на них рукой и стали подниматься туда, где белели и искрились на солнце вечные снега.

Часа два лезли вверх и, наконец, добрались до скал в верхнем поясе гор. Неприступной стеной возвышалась темная, мрачная скала, покрытая снегом сверху, как шапкой. Обходя ее, мы слышали шорох сыплющегося сверху щебня. Стали мы рассматривать в бинокль темные расселины и уступы и вскоре обнаружили не только козлов и уларов, но киргиза-охотника с собакой на привязи.

Тут мы с Андреем разделились. Я пошел влево к охотнику, а он стал с другой стороны подходить к скале.

Поднявшись по склону на верхнюю часть утеса, я забрался в небольшое ущелье и стал наблюдать за пробиравшимся по узкой горной тропинке киргизом-охотником. Его поведение было мне совершенно непонятно. Собака, привязанная на длинном ремне к поясу охотника, шла впереди, а киргиз — за ней, не снимая ружья с плеч, но, видимо, все время чутко прислушиваясь.

Прошли они немного, вдруг зазвенел по скале щебень, посыпался вниз. Охотник быстро лег на тропинку, ухватившись руками за выступы. В тот же момент его собака рванулась вперед — вот-вот своего хозяина с уступа стащит. Но киргиз подозвал собаку, осторожно поднялся и снова пошел дальше. Через некоторое время повторилась та же история.

Я недоумевал: какой смысл с таким псом охотиться, ведь не для того же охотник его берет, чтобы каждую минуту смерть за плечами чувствовать. Того и гляди, собака сдернет хозяина с узкой тропки и оба погибнут.

Тем временем охотник забрался на середину скалы, снял ружье и, прижав собаку к земле, стал стрелять. Раза четыре выпалил, видимо, промахнулся, но пятой пулей все же свалил козла и стал спускаться вниз, куда скатился убитый зверь. Посмотрел я в бинокль на то место, куда пули ложились, — вижу, там стоят еще три козла — не шелохнутся. Не успел охотник со своей собакой скрыться за камнями, как вновь зазвенел щебень, более десятка козлов пошли по уступам вверх и вскоре скрылись за перевалом.

Только теперь я понял, зачем киргиз таскал за собой собаку. От человека козлы убегают, а завидев собаку, забьются в укромное место и стоят неподвижно. Тут их всех перестрелять можно.

Я был так увлечен этой своеобразной охотой, что ничего не замечал вокруг. Когда же козлы ушли, я стал различать какие-то странные звуки: «Уль-уль, уль-уль» — как будто кто-то ударяет по пустой бутылке металлическим предметом. Звуки слышались с небольшой скалы, нависшей над самой моей головой. Пока я крутился на одном месте, пытаясь заглянуть на скалу, с другой стороны ущелья совсем близко раздалось: «Уль-уль». Я поспешно повернул голову в эту сторону и увидел, что прямо на меня летит улар. Он уселся на ту же скалу, откуда раньше всего донеслись голоса уларов.