Утром, подошедши к реке, с ужасом заметил, что ее перейти нельзя: она наводнилась и представляла взору видение ужасающее: бежала с быстротою стрелы и несла своим движением большие камни. Что тут оставалось делать?!… И ждать нечего, потому что здесь никто из людей не будет ни идти, ни ехать, да кроме того, и хлеба у меня в сумке было только на раз поесть. Находясь в затруднительном положении, пред неодолимою преградою, я снова, по необходимости, хотя бы и не хотел, должен был обратиться к небесной помощи Всемогущего Бога. И вот осязательное доказательство тому, что пустынная жизнь в этих, и подобных этому случаях, имеют несравненное превосходство пред другими видами духовной жизни именно тем, что поневоле принуждает человека обращаться к Господу с молитвою о помощи, которую всенепременно получив, воочию убеждается как в безконечном милосердии Божием, так и в неусыпном промысле Божием, непрестанно о каждом из нас пекущемся.
Пришли мне на память, как бы сами собою, воодушевительные слова великого во отцах, наставника пустынножителей – святого Исаака Сирского: вера в Бога делает человека сыном Божиим и что он самовластно тогда распоряжается всяким тварным естеством. Вере дана возможность творить новую тварь, – и она действительно показала миру чудеса Божии: шествовала по хребту моря, как по суше, и входила в огонь, не терпя никакого вреда; да и, кроме того, Сам Господь говорит: вся возможно верующему . Помолился я Господу Богу и Его Преблагословенной Матери, всему миру усердной Заступнице, несомненно веруя в сердце своем, что никогда не оставляет Он нас грешных. Призвал на помощь и скорого в бедах помощника святителя Христова Николая, оградил крестным знамением и себя и страшное для взора водное стремление, взял в руки длинную палку и безстрашно вошел в глубину реки. Вода была по самую грудь, и, по естественному положению дела, мне никак нельзя было удержаться на ногах, но быть снесенным водой и разбитым о камни, как и пострадали от этого самого многие из наших пустыников в разные времена.
Но сила Божия чудесно удержала меня посреди бушующей стихии, я устоял, как скала посреди ужасного напора воды, безтрудно перешел смертную опасность и, по обычаю своему, воздал сердечное благодарение Жизнодавцу Богу, творящему всегда великие и преславные дела.
Много раз заблуждаясь в дебрях, подвергался опасности смерти от неимения воды. Однажды шел посетить братию, жившую в верховьях реки Мзынта. По случаю наступившего тумана, сбился с дороги и зашел в непроходимую дебрь, где лазил, ища из нее выхода, до самого вечера, но только все более заходил в стремнины и пропасти; от крайнего истощения наступила смертельная истома. Лег я на землю, не чаявши быть живым, потому что внутренность моя горела от нестерпимой жажды, как бы палимая огнем, и я терпел неисповедимые страдания. Увидевши себя в великой беде, угрожавшей неминуемою смертью, я обратился к небесной помощи. Стал молиться к Жизнодавцу Господу, как не молился никогда: усердно, пламенно, неотступно: жажда прекратилась, почувствовал в себе оживление сил, и тем миновалась смертная опасность.
Ночь эту, помню, провел на высочайшей горе и в духовном состоянии и в молитвенном ко Господу восторжении духа. Ночь была лунная, тихая, прекрасная. Природа приносила обычную службу Творцу Своему, безмолвно прославляя Его безконечные совершенства. Соседние шпили горные стояли как-то угрюмо и молчаливо, некоторые из них были покрыты лесом, и мрачный вид их, как бы таинственная область незримого мира, поражали душу впечатлением чего-то сокровенного, непроницаемого, но полного жизни и деятельности, никому же ведомой: все равно как укрыта в человеке и духовная жизнь от взора людского, а движется в сердце его, зримая единому Богу.
Внизу, на полянах, раздавалось веселое пение травяных кузнечиков. Эти неусыпные певцы Божественной славы настолько усердны в исполнении своей обязанности, что решительно во всю ночь ни на минуту не престанут от дела своего, наполняя воздух неподражаемым сладкозвучием.
Здесь воистину видится Божия премудрость! Травяная казявочка – самомалейшая… и производит такой прекрасный орган пения, какого не может создать никакое искусство человеческое, никакой мудрец или художник, а им вторили болотные лягушки, коих безчисленные голоса, во множестве разнообразия своего, дружным и торжественным хором разносились между вершинами гор. И это наполняло душу восторгом чистейшего удовольствия, какое испытывает душа вообще от действия на нее всего прекрасного. Вдали виднелось Черное море. Оно величественно покоилось в лоне своем, как бы могучий исполин отдыхал после ратного дела. Луна освещала его поверхность бледным светом. Изредка видны были черные точки. Это проходили пароходы.
Вид моря приводил душу в состояние мира, тишины и спокойствия и производил впечатление радостнотворное и отрадное, а в ум рождал мысли глубокие и разнообразные. Смотря на сие, приходило на память и оное житейское море, воздвизаемое напастей бурею. И как сие после страшной бури и волнения, когда волны его восходят до небес и нисходят до бездн, теперь мирно и немятежно, так бывает и с человеком: после мятежа страстей наступает духовная тишина и небесное спокойствие; конечно, когда он старается, по силам своим, о спасении своем. На небе полная луна, вытекая из-за гор, серебристым светом заливала окрестность.
Сидя на верху горы, превыше всего дольнего мира, который, без сомнения, в это время весь был погружен в сон, я снова зрел духовными очами сердца многохудожную премудрость Божию, так щедро явленную в видимой природе.
Припоминались мне дивные слова высокого ума человеческого, как-то давно читанные, и что в них там изображено в слове, то самое теперь мне виделось на деле: «глубокая печаль об утрате какого-то блаженства проходит по всему царству бытия, и невнятная в низшей области творения с каждою степенью выше становится вразумительнее и, наконец, в Святом Предании получает свое настоящее истолкование. Уныло воют ветры, рокочут воды морей, растения всею жизнию своею выражают жажду жизни и света, и в этой жажде истощаются и умирают, животные оглашают воздух то жалостными песнями, то криками ярости; народы передают друг другу повесть о золотом веке, о каком-то преступлении, о вторжении зла и, наконец, Священное бытописание ясно говорит, что человек был блажен и безсмертен, но потерял и то и другое преступлением заповеди Божией».
«Бог единый Источник жизни для всякой твари, а особливо для человека. Человек не мог жить безсмертною жизнию, не почерпая ее из приснотекущего Источника, но почерпать не мог, не погружая себя, подобно сосуду, смиренным послушанием и любовью в волю Божию. По сему повиновение воле Божией бывает вместе восприятием в себя жизни Божественной – самая жизнь; напротив – преслушание воле Божией есть вместе удаление от Источника жизни – смерть. Пока первый человек не нарушал заповеди Божией, он вкушал от плодов древа жизни и был безсмертен. Гордый дух вложил в сердце его искру самовозношения и непокорности, – и он свергнул с себя иго разума и воли Божией. Тогда Источник жизни удалился от него, – и в нем открылась неутолимая и с каждым возрастом усиливающаяся жажда потерянного блага, которая ищет ли утоления в чувственном мире или в духовном, – в том и другом случае влечет душу из круга телесной жизни в вечность» (из Сборника Киевской Академии).
Раз с сумкою упал в пропасть, и если б не повис на дереве, то разбился бы до смерти. Едва вылез оттуда весь облитый кровью. Немалое время находился от того в болезни.
Было и многое другое, но чтобы протяжением речи не утрудить внимания, нужно покрыть молчанием все прочие случаи, бывшие со мною в жизни. Конец же сего слова тот, что во всех приключениях и смертных опасностях дивно и вышеестественно всегда хранила меня всемогущая десница Вышнего. Так что вполне сбылось на мне слово Священного Писания: сице, глаголет Господь Бог, Святый Израилев, Аз пред тобою предъиду, врата медные сокрушу, верии адовы сотру, горы уровняю и стропотные пути гладкими сделаю . Или, как гласит другое изречение Священного Писания: не бойся! Сыне Мой Иакове, рабе Мой Израилю, не бойся! Яко избавих тя, прозвах тя именем Моим, яко Мой еси ты. И аще проходиши сквозе воду – с тобою есмь, и реки не покроют тебя, и аще сквозь огонь пройдеши, не сожжешися и пламень не попалит тебя. Яко Аз Господь Бог твой, Святый Израилев, спасаяй тя (Ис.41,8-10).
