Соломон много знал, многим обладал и многим наслаждался, но все это, наконец должен был признать суетою и тленом (Еккл.1,8;17-18;3,10-11;8,17). Один покой для человека в Боге: что ми есть на небеси и от Тебе что восхотех на земли: исчезе сердце мое и плоть моя Боже сердца моего и часть моя, Боже во век (Пс.72,25-26). «В Боге жизнь, – учит Василий Великий, – отчуждение и удаление от Бога есть зло несноснейшее даже будущих геенских мучений, – зло самое тяжкое для человека, как для глаза лишение света и для животного отнятие жизни». И еще: «что было для души преимущественным благом? Пребывание с Богом и единение с Ним посредством любви. Отпав от Него, она стала страдать» (Творения святого отца Василия Великого. Том 4, с.154).

Посему-то нам внушается: взыщите Господа, взыщите лице Его выну (Пс.104,4). «Пророк Моисей поставлял зрение лица Божия краем своих желаний и после того уже, как Бог явил чрез него и в нем столько чрезвычайных действий Своей благости и всемогущества: аще обретох благодать пред Тобою яви ми Тебе Самого, да разумно вижду Тя (Исх.33,13), – молился он.

С каким страхом взывал ко Господу пророк Давид: не отвержи мене от лица Твоего… (Пс.50,13), зная, что удаляющие себя от Него погибнут (Пс.72,27), с каким желанием устремлялся он всегда к Богу: возжада душа моя к Богу (Пс.62,2), имже образом желает елень на источники водные, сице желает душа моя к Тебе, Боже! (Пс.41,2), с какою теплотою упокоивался в Нем едином: мне же прилеплятися Богови благо есть! (Пс.72,28).

Но не в этом одном устремлении всех желаний к Богу наше благо. Жажда без утоления, алчба без насыщения, потребность без удовлетворения есть скорбь, болезнь, мучение. Ища Бога, мы хотим обрести Его, хотим обладать Им и быть обладаемыми от Него преискренно приобщиться Его, быть в Нем и Его иметь в себе (Макария Великого послание. – Москва. 1852. С.429). В этом-то живом, внутреннем непосредственном общении Бога с человеком и человека с Богом и есть его последняя цель».

Таким сие общение изображается в Слове Божием. Так Сам Бог об одних говорит: не имать Дух Мой пребывати в человецех сих, зане плоть суть (Быт.6,3), а другим обещает: вселюся в них и похожду (2 Кор.6,16). «Внимай, – говорит на сие место святой Златоуст, – кто обитает в тебе? Ты Бога носишь в себе». Спаситель обещает внутреннейшее некое вселение Бога в сердце человеческое, когда говорит: к нему приидем и обитель у него сотворим (Ин.14,23). Святой Иоанн Богослов учит, что когда кто пребывает в любви, то не только он пребывает в Боге, но и Бог в нем пребывает (1 Ин.4,16). У святых отцов живое общение с Богом возводится до обожения человека. Так, святой Григорий Богослов, изображает человека «живым существом» чрез стремление к Богу достигающим обожения. Феодор, епископ Едесский, так учит о цели человека: «цель жизни нашей есть блаженство, или, что все равно, Царство Небесное или Царство Божие, которое состоит не только в том, чтобы зреть Царственную, так сказать, Троицу, но и в том, чтобы получать Божественное влияние и как бы принимать обожение, и в сем влиянии находить исполнение и совершение всех недостатков и несовершенств. В сем-то состоит пища умных сил, то есть в восполнении недостатков посредством Божественного оного влияния».

У святого Макария почти в каждой беседе можно находить напоминание о живом общении души с Богом. Так в 46-й беседе он учит, что Бог сотворил душу человека такою, чтобы быть ей невестою и сообщницею Его, и чтобы Ему быть с нею единым растворением и единым духом. Посему, «если душа прилепляется Господу, то и Господь, милосердием и любовью подвигнутый к ней, приходит и ей прилепляется, и тако един дух и едино растворение, и един разум бывает душа и Господь. «Для человека нужно, – говорит он в другом месте, – чтобы не только сам он был в Боге, но и Бог был в нем».

«Не подумал бы кто, однако ж, что живой союз с Богом есть исчезновение души в Боге с насилием ее самостоятельности и свободы. Нет, хотя душа действительно стоит при сем под Божественным влиянием, прикасается некоторым образом Богу и проникается Его силою, однако ж не перестает быть душою – существом разумно-свободным – подобно тому, как раскаленное железо или уголь, проникаясь огнем, не перестают быть железом и углем. Она приобретает только чрез сие общение полнейшую и скорейшую силу действовать по воле Божией свободно, но и безпрекословно.

С другой стороны и то неверно, если б кто стал думать, что когда Богообщение поставляется последнею целию человека, то человек сподобится его после, в конце всех трудов своих. Нет, оно должно быть всегдашним, непрерывным состоянием человека, так что, коль скоро нет общения с Богом, коль скоро оно не ощущается, человек должен сознаться, что стоит вне своей цели и своего назначения. Состояние, в котором человек сознает, что Бог истинный есть его Бог и сам он есть Божий, то есть говорит в сердце своем к Богу: Господь мой и Бог мой! (Ин.20,28), как апостол Фома и к себе самому: Божий есмь, Божий есмь (Пс.44,5), – такое состояние есть единое истинное состояние человека, есть единый решительный признак присутствия в нем начала истинно-нравственной и духовной жизни».

Но посмотрите: когда мы проводим рассеянную жизнь, поглощенную суетою века сего. Наши мысли разлиты по лицу земли и носятся по вещам и предметам мира сего, а внутренняя область нашего духовного существа, в которой присутствует Бог, нехранимая умом и неблюдомая сердечным трезвением, являет собою разгороженный сад, который свободно и невозбранно попирают мысленные стада животных и зверей. Потому весьма далеко удалено от нас место нашего с Богом соединения и дух наш подавлен земным. И это, без сомнения, есть то самое, что сказано в притче о блудном сын, и что неоспоримо чувствует каждый из нас, когда не имеет заботы о своем спасении: отъиде на страну далече (Лк.15,13).

Теперь естественно следует вопрос: как производится самое действо внутренней духовной жизни?

На сие епископ Феофан отвечает вполне удовлетворительно.

Приводим его слова из книги: «Путь ко спасению».

Когда наседка, нашедши зерно, дает знать об этом своим детенышам, тогда они все, где бы ни были, летом летят к ней и собираются своими клювами к той точке, где и ее клюв. Точно так же, когда Божественная благодать воздействует на человека в сердце его, тогда дух его проникает туда своим сознанием, а за ним и все силы души и тела. Отсюда – закон для внутрь-пребывания собственно есть заключение сознания в сердце; напряженное же собирание туда сил души и тела есть существенное средство, или делание, подвиг. Впрочем, они взаимно друг друга рождают и предполагают так, что одно без другого не бывает. Кто заключен в сердце, тот собран, а кто собран, тот – в сердце.

Около сознания в сердце должно собираться всеми силами – и умом, и волею, и чувством. Собрание ума в сердце есть внимание, собрание воли – бодренность, собрание чувства – трезвение. Внимание, бодренность, трезвение – три внутренних делания, коими совершается самособрание и действуется внутрь-пребывание. У кого есть они, и при том все, тот внутрь; у кого нет, и при том хоть одного, тот – вне. В след за такими деланиями душевными, туда же должны направляться и телесные – им соответствующие – органы: так, за вниманием – обращение внутрь очей, за бодренностию – напряжение мускулов во всем теле, в направлениях к персям, за трезвенностию – оттеснение мокротных, как выражается Никифор, каких-то расслабляющих движений, подходящих к сердцу из нижних частей тела, подавление услаждения и покоя плоти. Такие телесные делания, действия неразлучно с душевными, суть самые сильные, помогающие тем душевным средствам, без коих им и быть нельзя.