Старец придвинул к огню лежавший неподалеку деревянный чурбак и сел на нем, греясь.
Мы прочитали молитву, а старец благословил чином монашеского обыкновения. Стали пить чай с сухарями. В это время началась между нами та замечательная беседа, которая глубоко вошла в мое сердце, как обыкновенно бывает с нами от слышания о предметах великих, дивных и превожделенных. Я спросил старца:
– Давно живете в пустыне?
– Вот уже десятый год кончается.
– А раньше где жили?
– Жил в монастыре 20 лет.
– В каком?
И тогда я вседушно и радостно, со всем усердием обратился к старцу и начал предлагать ему различные вопросы, касательно духовной жизни.
– Ну что, брате, ради Господа скажите, что самого лучшего вы приобрели в пустыне?
Лицо старца просветилось и духовный свет заблистал в очах его: прост бо бяше естеством, – и того ради бе в нем дух Божий.
Видно было, что этим вопросом старец получил удар в самый центр своей внутренней жизни и вся его духовная природа пришла в движение. Да и в правду, как мы узнали после из его разговора, что если кто соединил свое сердце с Именем Господа Иисуса Христа, или, что то же, выражаясь монашеским языком, приобрел Иисусову молитву, тому всякое напоминание о ней приводит его душу в духовный восторг.
Старец отвечал:
– Господа Иисуса Христа стяжал сердцу своему, а в Нем, без сомнения, и вечную жизнь, осязательно и неложно слышимую в сердце моем. Как и написано о сем во Святом Евангелии: в Том живот бе и живот бе свет человеком (Ин.1,4). Также и во многих других местах Священного Писания возвещается сия радостнейшая истина, например: имеяй Сына Божия (конечно в сердце своем), имеет живот, а не имеяй Сына Божия – живота не имеет (1 Ин.5,12). И Сам Господь говорит о Себе: Аз есмь путь, истина и живот (Ин.14,6). Еще: Аз есмь воскресение и живот (Ин.11,25).
Услышавши такие неожиданные и поразительные слова, мы весьма удивились, что нашли именно то, чего искали; ближе придвинулись к старцу, более изострили слух свой и все внимание свое утвердили на лице его, а сами превратились в духовный интерес своим существом, по слову Святого Писания: расшири уста твоя и исполню я (Пс.80,11), и рекою полились наши вопросы.
– Каким способом? – поспешно спросил я.
Старец отвечал:
– Чрез непрестанную молитву ко Господу нашему Иисусу Христу, обыкновенно называемую монашеским нарчием "Иисусову", которую я производил, согласно учению святых отец, в продолжении многих лет по заповеди, данной мне еще в юности моей великим отцем и учителем благочестия, когда я, выходя из мира, шел в монастырь, чтобы проводить монашеское житие. Конечно, – при этом старался по силам своим пребывать в исполнении и всех прочих заповедей Господних, в особенности же в трех из них главах: любви, смирении и целомудрии, без которых, по слову святого апостола, никто же узрит Господа (Евр.12,14).
– Как? – еще с большим и возрастающим интересом мы продолжали расспрашивать.
– Почти 15 лет, – говорил старец, – я исключительно занимался произношением устной молитвы, живя в это время в монастыре и занимаясь исполнением разных дел, возложенных на меня по послушанию. Во время сего упражнения, помню, я вовсе не обращал внимания на ум и сердце, довольствуясь только одним словесным выговором молитвенных слов: Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного, каковая молитва называется устною, словесною, наружною, телесною и в порядках молитвенного обучения и труда, как известно, занимает низшую, первоначальную степень.
Потом, по истечении означенных лет, она сама собою перешла в умную, когда, то есть, ум стал держатся в словах молитвы, при зрении в них Господа. Что составляет, по учению святых отец, вторую степень молитвенного упражнения, и молитва здесь называется умною, умственною или просто душевною. Святой Иоанн Лествичник называет это состояние молитвенного дела уже довольно высоким, похваляет его, потому что на этой степени ум наш, будучи по природе своей рассеянным, разбитым и разлитым по предметам и вещам мира сего, собирается в себя и, держась в словах молитвы, пребывает как бы у себя в доме, чуждым бывая всех помыслов, кои вообще так мучительно тиранствуют душу всякого человека, необновленного сею молитвенною благодатью. Это разбитое состояние нашего ума можно изобразить подобием человека, находящегося в волнующемся море.
И как сей, будучи во власти волн, не имеет возможности стать на точку неподвижности, так и ум наш, не имея в себе, точки опоры – Христа, тоже бывает волнуем и обуреваем всевозможным движением помыслов. Но вот сей из моря вылазит на скалу и бывает спокойным, а этот, вперив Христа в сердце, по выражению церковной песни (служба Василию Великому), удерживает свои помыслы.
А затем открылась, милостью Божиею, и сердечная молитва, которая, по согласному всех святых отцев учению, составляет в духовной жизни и вообще во всех исправлениях монашеских венец, славу и совершенство, потому что существо ее есть теснейшее соединение нашего сердца – вернее слитие всего нашего духовного существа – с Господом Иисусом Христом, явственно осязаемом, в пресвятом Его имени.
Это возвышенное и преестественное состояние, по разуму Богомудрых мужей, составляет последнюю степень и край стремлений всякого разумного существа, созданного по образу Божию и естественно, по природе, стремящегося к своему высочайшему Первообразу.
Здесь составляется то сердечное с Господом сочетание, в котором Господь проницает дух наш Своим присутствием, как луч солнца проницает стекло, и этим дается нам вкусить несказанное блаженство святого Богообщения. На, этой степени, по слову святого Исаака Сирского, духовная природа наша достигает высшей степени своего совершенства, простоты и духовности, потому что здесь полнота духовной жизни.
Человек вступает в область безконечного света, в котором, по слову святого Макария Великого, живет, действует и гражданствует, а потому здесь конец всем подвигам и трудам, и мы, получая свободу, пребываем в Боге и Бог в нас. Это есть то Божественное единение, о котором говорит Сам Спаситель: иже будет во Мне и Аз в нем, тот сотворит плод мног (Ин.15,5), якоже розга не может плода сотворити о себе, аще не будет на лозе, тако и вы, аще во Мне не пребудете (Ин.15,4).
