— Суть заключается в следующем. С помощью инфракрасных датчиков я исследовала разрывы Керквуда. И вот в разрыве, частота колебаний которого совпадает с частотой колебаний Юпитера в соотношении один к трем, я обнаружила…

Не закончив фразу она показала на свою виртуальную модель, на широкий, хорошо заметный разрыв.

В центре разрыва сверкали вытянувшиеся в цепочку рубиновые пятнышки. Они таинственно блестели в полумраке.

— Это источники инфракрасного излучения, — пояснила она.

— Источники, природу которых я не могу объяснить.

Мейленфант нагнулся, чтобы получше рассмотреть маленькие пятнышки света. — А может быть это астероиды случайно залетевшие сюда после столкновений?

— Нет. Это слишком яркие источники. На самом деле, каждый из них излучает больше тепла, чем получает от Солнца. Разумеется, я пытаюсь найти более убедительные свидетельства, такие как например характерные признаки структуры в инфракрасном спектре. Возможно мне удастся обнаружить и какие-то радиосигналы.

Он не сводил глаз с рубиновых огоньков. Бог мой, она права. Если они излучают тепло, значит сомнений быть не может — это явное свидетельство технической деятельности…

Его сердце глухо стучало. До сих пор, он почему-то не верил тому, что она ему сказала. До сих пор, он инстинктивно отвергал эту идею. Но теперь, когда он сам это увидел, все в нем полностью изменилось.

В тусклом свете, который отражался от реголита, Мейленфант разглядел ее лицо — теплое пятно человеческой плоти на фоне пыльной, безжизненной пустыни. Должно быть для нее было очень важно решиться представить ему это доказательство. Наверное в тот момент она испытывала ликование. Но несмотря на это, она похоже была чем-то обеспокоена. — Немото, зачем вы меня сюда вызвали? Насколько я понимаю, ваша работа это замечательный пример научного исследования. Ее выводы не вызывают сомнений. Вы должны это опубликовать. Зачем вам понадобились подтверждения с моей стороны?

— Я понимаю, что это хорошая научная работа. Но она дает неудовлетворительный ответ. Крайне неудовлетворительный. Коан так и не разгадан. Неужели вы этого не понимаете?

Подняв голову, Немото буквально впилась взглядом в небо. Казалось, что она желает увидеть собственными глазами неопровержимые следы деятельности чужаков. — Почему только сейчас?

Он моментально понял смысл ее вопроса.

Должно быть они только что прибыли, в противном случае мы бы наверняка увидели результаты их работы — целый рой преобразованных ими астероидов… Но почему они прибыли сюда именно сейчас, когда мы сами готовы выйти за пределы Земли? Об этом говорит хотя бы то, что мы в состоянии осознать факт их существования. Простое совпадение? Почему же они не прибыли сюда задолго до сегодняшнего дня?

Он улыбнулся. Можно считать, что старина Ферми пока что не посрамлен — ведь именно в этом кроется более глубокий смысл парадокса. Предстоит еще многое разгадать, ответить на новые вопросы.

Но сейчас было не до философии.

Его мозг лихорадочно работал. «Мы не одиноки. Последствия непредсказуемы. На возникшие вопросы нет ответов. Боже мой, да ведь нам понадабятся ресурсы всей цивилизации, всех нас, чтобы дать ответ!

— Да, похоже на то, что в нашу жизнь вмешались звезды, — заметила она, слегка улыбнувшись. — Ваш кокуминсей — дух вашего народа, должен возродиться. Это будет сатори — пробуждение. Пойдемте, — сказала она и протянула ему руку. — Нам надо возвращаться в Эдо. Есть еще много дел.

Мейленфант украдкой посмотрел на небо, и несмотря на сверкание реголита, попытался разглядеть созвездия. Там есть гайджин-кусаи — запах чужака, подумал он и ощутил воодушевление и бодрость, словно понимая, что какой-то незаполненный период его жизни уже подходит к концу. Это все полностью меняет.

Он взял Немото за руку и они двинулись назад, к вездеходу.

Священник оказался совсем не таким, каким представляла его Ксения Макарова.

Сама Ксения не отличалась религиозностью. Что касается ее семьи, то это были эмигранты, прибывшие в Соединенные Штаты еще четыре поколения тому назад. Они исповедовали Православие. А что собственно, она знала о католических священниках? Она ожидала увидеть стереотип: какого-нибудь сухопарого старика, итальянца или ирландца, высушенного обетом безбрачия, одетого в просторную черную сутану, которая наверняка будет впитывать токсичную пыль и окажется совершенно непригодной для местных условий — условий космодрома.

Самой первой неожиданностью для нее оказалось то, что священник не потребовал для себя каких-либо специальных условий проживания. Напротив, он с радостью согласился остаться в городе Байконур, вместе с техническими специалистами корпорации Бутстрап, работавшими здесь, на старом космодроме советской эпохи. Байконур, который когда-то носил имя Ленинск, находился в самом сердце Казахстана. Это было скопление выгоревших дотла офисов, и брошенных квартир, которые зияли пустыми глазницами окон. Дороги и крыши домов были покрыты слоем мельчайшего коричневого песка. Его приносило ветром из насыщенных пестицидами соляных равнин давно погибшего Аральского моря, которое находилось в нескольких сотнях километров от космодрома. Страдавший от преступности и отличавшийся плохим состоянием здоровья своих горожан, Байконур представлял собой реликвию, которая свидетельствовала о былых устремлениях Советского Союза. Но это было плохое место для жизни.

Когда автобус подъехал к охраняемым воротам города, Ксения отправилась встречать своего благочестивого гостя, не совсем ясно представляя себе как он выглядит.

Священник, человек лет шестидесяти, был небольшого роста и изящного телосложения. Судя по всему он был в хорошей физической форме, хотя выходя из автобуса, проявил некоторую скованность движений. Раздался треск фотоаппаратов. Ее окружил целый рой этих сверкающих игрушек, каждая из которых была размером не больше жука.

Да, да, именно ее: конечно же это была женщина, одна из тех первых женщин-священников Ватикана, которую и следовало назначить для участия в этой самой дружественной и самой открытой для широкой публики миссии.

Никакой черной сутаны не было и в помине. Ее костюм состоял из просторной рубашки, в которой судя по всему, было удобно и не слишком жарко, и широких брюк. Такую одежду вполне мог носить любой представитель касты «белых воротничков:» какой-нибудь бухгалтер, или исследователь космоса, вроде тех, что набрал Фрэнк Полис, или даже юрист, каким была сама Ксения. Лишь тоненькая белая полоска пасторского воротничка свидетельствовала о том, что она занимается совсем иной деятельностью.

На ее лице, защищенном от солнца широкополой, но вполне практичной шляпой, появилась улыбка. Она была адресована Ксении. — Вы должно быть мисс Макарова?

— Зовите меня Ксения. А как вас называть?

— Дороти Чаум, — ответила она, и ее улыбка стала чуть менее естественной. — К счастью, я не Мать и не Отец. Так что вы должны называть меня просто Дороти.

— Рада видеть вас здесь, мисс…Дороти.

Дороти, как от назойливых мух, отмахнулась от жужжащих вокруг нее камер. А ты настоящая лицемерка. Впрочем, я попытаюсь тебя как можно меньше беспокоить, подумала она и перевела взгляд поверх головы Ксении. С явным любопытством, она пыталась разглядеть ракетодром.

Возможно это не худший вариант, подумала Ксения.

На самом деле, Ксения была решительно против этого визита и сказала об этом своему шефу. — С какой стати, Фрэнк! Ведь это же место подготовки к запуску космического корабля. Здесь носят защитные шлемы. Здесь не место нимбам!

Сорокапятилетний Фрэнк Полис, отличался живым, неугомонным характером. Несмотря на то, что его офис был оборудован кондиционером, он обливался потом. — О ее прибытии говорится в сообщении, которое пришло по электронной почте, — сказал он, хлопнув рукой по дисплею. — Эта персона, действуя от имени Папы Римского, будет заниматься сбором сведений о нашей миссии…