– Вот нагрянет Азкерт – из-под тебя землю выдернет!

– Сиди, молчи! Подушки-то он повыдергает, а землю не выдернет!

– Выдернет, Самэл! И не сомневайся! – настаивал собеседник Самэла.

– Смотри, Самэл, зазеваешься, – вытянут из-под тебя страну, и останешься ты без земли, без страны!..

– Пусть себе тянет, сколько хочет: подо мной земля есть, подо мной и останется!

– А князь не на земле, что ли, сидит, Самэл?

– Князь не на земле, а на шее у меня сидит – вот здесь, – ответил Самэл, стукнув кулаком себя по шее.

– Эге, да так у тебя дыхание перехватит, Самэл! – поддел его кто-то.

– Зачем у меня? Дыхание короткое у князя, у него и перехватит. Ему конец, а мне жить да жить…

– Ах, чтоб тебя, Самзл!.. И не жалко тебе князя?

– Мне своей башки жалко; чего ей из-за князя болеть? Крестьяне загоготали.

– Ну, довольно, хватит языками трепать! – остановил кто-то. – Вставайте-ка, спляшем…

В брюхе густо, в башке пусто -

Вот и тянет парня в пляс. – сострил Хохоб, вприпрыжку убегая в замок.

– Ну, погоди ты у меня, Хохоб!.. – воскликнул Самэл, смеясь. Крестьяне поднялись, чтоб поплясать.

Свадебное торжество длилось до самого рассвета. В зале завязалась веселая беседа, прерываемая песнями гусанов и шутками Хохоба. Нахарар Рштуни, на которого уже подействовало выпитое вино, подсел к новобрачному и, вопреки всяким приличиям, стал вышучивать всех присутствующих. Молодые сепухи вели себя пристойно, а гости госпожи Ашхен так увлеклись мирной беседой, словно на свете не было ни забот, ни войны, ни вражды. Казалось, всей стране Армянской суждено вкушать бесконечную и безоблачную радость в объятиях безмятежного мира…

Рядом со Старшей госпожой сидела мать Гадишо. С благосклонной улыбкой на круглом, как луна, лице она оглядывала новобрачных, говорила несколько слов Старшей госпоже и вновь погружалась в сосредоточенное молчание. Остальные гости перешучивались и пересмеивались вполголоса, не желая, чтоб их услышали старшие княгини.

Ясный осенний полдень сиял над морской гладью. Волны, точно, исполняли какую-то языческую пляску. Поднявшись на башню, Артак и Анаит любовались видом.

Артак глядеч на далекие берега, на горы, на тающие в небе золотые тучки, на чаек, мелькавших над морем и похожих издали на огромные хлопья снега. Смотрел и не ощущал действительности: он чувствовал на своем плече легкое прикосновение теплой руки, и его подхватывала на своих крыльях мечта, точно песня или дуновение ветерка.

Как во сне протекали дни… Артак пытался очнуться, но мысли отступали перед мечтой, и душа вновь плыла по морю счастья, как по волнам Бзнунийскою моря.

– Теперь я готов идти в бой! – произнес Артак, глядя вдаль и чувствуя у своего плеча лиио Анант.

– Я так люблю жизнь! Я готов умереть за нее… Как дорого мне все, все это – вон тот голубоватый дым крестьянских ердиков, эти пласты чернозема, вывернутые из земли, это солнце, этот народ.. Отчизна!

Он замолчал; на башню поднимались Артак Рштуни и Гедеон. Так захотелось нахарару Рштуни, который ни на минуту не расставался с Гедеоном. Он громко пыхтел и не переставал смеяться.

– Привет «царю» с «царицей»! – весело приветствовал он новобрачных. – Не заботитеси вы о нас, смиренных ваших подданных – Мы знаем, что наши подданные о себе сами позаботятся! – отозвался Артак и почтительно пошел навстречу Гедеону, зная, каким строгим блюстителем обычаев является его тесть.

Анаит подхватила отца под руку и усадила на свою подушку.

– Отцу почет, а зятю нет? – упрекнул ее нахарар Рштуни.

– Тебе почет от нового родственника! – отозвался Артак, предлагая свояку свою подушку.

– Вчера поехал на охоту, – начал рассказывать нахарар Рштуни. – Тебя не стал приглашать, ведь ты свою охоту закончил Удачно!.. Но никакой дичи я не встретил. Видно, владетель Хорхоруника припрятал всю дичь в надежном месте… Ха-ха-ха!..

Гедеон хмуро и сосредоточенно разглядывал каменный пол башни, будто это было самое интересное для него зрелище на свете.

– Взгляни-ка, отец, – воскликнул Артак Рштуни, указывая ему на какое-то пятнышко, появившееся на вершине далекой скалы. – Орел там сидит…

Гедеон медленно и спокойно повернул голову.

– Козел это! – определил он решительно и безоговорочно.

– Орел, отец! – настаивал нахарар.

– Козел! – невозмутимо повторил Гедеон.

– Почему ты упорствуешь, отец? – не уступал нахарар Рштуни. – Ясно видно, что орел; сейчас взлетит!

– Пускай взлетит, все равно козел! – твердил свое Гедеон. Артак незаметно мигнул свояку. Тот сделал своеобразную оговорку:

– Может быть, это и козел, но он взлетит…

В глазах шутника нахарара вспыхивал, но быстро потухал недобрый блеск.

Нахарар Рштуни недолго оставался на вышке, – он был не из любителей красивых видов. Он встал. За ним поднялись и Артак с Анаит, так же как и Гедеон. Спустившись, все разошлись по своим комнатам. Анаит сказала Артаку, что хочет пойти навестить Олимпию. Проходя под окном нахарара Рштуни, она невольно остановилась: Артак Рштуни и Гедеон как будто спорили о чем-то, хотя нахарар по своему обыкновению говорил посмеиваясь.

– Так, говоришь, это был козел, да?.. Ха-ха-ха!

– А ты хотел бы, чтоб орел? – пробурчал Гедеон.

– А как же?

Анаит заинтересовала эта странная беседа. Она стала слушать.

– Ладно, оставим. А вот почему ты домой не возвращаешься, разреши тебя спросить? – спросил нахарар.

– Дело у меня есть.

– Ах, дело?.. А может быть, боишься?

– Чего мне бояться?

– Откуда мне знать!

– Не боюсь я ничего! – глухо произнес Гедеон.

– Боишься, – дразнил нахарар. – А если не боишься, возвращайся домой!

– И вернусь.

– Не вернешься!

– Вернусь, говорят тебе! Вставай, едем сейчас! – предложил Гедеон.

Артак Рштуни, помолчав, заявил:

– Поедем завтра. Давно следовало тебе приехать, нужно кожу для войска собрать.

– Я тебе не сборщик кожи. Ты хочешь со мной посчитаться за то, что я отправил твой полк в Ангх. Вот приедем домой – посчитаемся.

Нахарар Рштуни ничего не ответил. Анаит долго ждала, но больше они не говорили ничего. Она поняла смысл их беседы. Сердце ее сжалось, она повернулась и побежала обратно в свою комнату.

– Что случилось, Анаит? – удивился Артак. Анаит с плачем упaлa в объятия мужа. Успокоившись немного, она рассказала ему все.

– Убедим отца не ехать! – предложил Артак.

– Его не убедишь! Он поедет!

– Но если даже и поедет, что с ним может случиться? Анаит заплакала, не отвечав. Взгляд ее объяснил Артаку, как она рстревожена и напугана.

Анаит кликнула служанку и велела укладывать вещи.

– Зачем это, Анаит? -забеспокоился Артак.

– Я тоже еду с отцом! – объяснила Анаит.

– Не пущу я тебя, Анаит! Зачем это?..

– Я поеду, князь! – печально, но решительно повторила Анаит. – Как могу я оставить его одного?

– Но что может сделать с ним Рштуни?

– Не знаю! Но я не оставлю его…

Артак безмолвно и нежно смотрел на Анаит, надеясь, что она передумает, но та резко обернулась к нему и с гневом воскликнула:

– Ведь это мой отец.л И он тоже воин родины! – Она сноса разрыдалась.

– Анаит… Но я ведь ничего не говорю…

– И у него есть душа!.. – сказала Анаит, отерла слезы и решительно докончила:- Я должнапоехать! Разреши мне это, князь. Недолго пришлось нам радоваться!.. Что ж, такова наша судьба. И ты не грусти, князь!..

Артак почувствовал укор совести, ему стало стыдно перед А.наит. Он сознавал, что она права, и не стал противоречить.

Как будто потускнел свет, смолкла песня счастья, и безмолвие воцарилось повсюду…

Приготовления к отъезду нахарара Рштуни послужили как бы сигналом и для других гостей. Все стали готовиться в путь.

Старшая госпожа изъявила желание, чтоб все отъезжающие собрались в большом зале, где справлялась свадьба. Все оделись по-дорожному. Старшая госпожа уселась на возвышении и подозвала к себе Артака, Анаит, Зохрака и девушек.