– Было у отца три сына...

– Два умных, а третий русский... – перебил его, похохатывая Тарабарабуриев, наместник по Уйлатайскому уделу.

– Да не перебивай, а то за испорченную песню оштрафую! – прицыкнул на него дуайен.

– Было у отца три сына. Выросли детки. Вывел их отец в чисто поле, дал в руки по стреле каленой и говорит: «Натяните, сыночки, ваши тугие луки, пустите стрелы в разные стороны, где у кого стрела упадет, тот там свою любовь и найдет». Стрельнули детки, и попал старший среднему в жопу, а младший себе в руку.

Народ дружно засмеялся, и анекдоты пошли косяком. После, с подачи дуайена, завели разговор о неразберихе в представительстве, о ненужности присылаемых оттуда бумаг и запросов.

– Абсолютно вы правы, Казимир Желдорбаевич, – поддержал его Тангай-бек, – главное, что им еще и необходимо отвечать немедленно. А где тут отвечать, коли в уделе света по три-четыре дня не бывает! И как ты заставишь уездного голову и председателя народного каганата ежемесячно ездить на стацсовещания, когда они им, как мертвому ослу припарки?

– А что с него возьмешь, одно слово, вояка! – со вздохом произнес дуайен. – Вот вам, Енох Минович, и подтверждение слов досточтимого Тангай-бека. Был бы Генерал-Наместник из наших, компру бы на всех давно нарыл, как цуцики бы к нему бегали по первому зову. Я-то по первости принес полный расклад: что, где, кто, с кем и как, а он мне: «Это все гадости, Казимир Желдорбаевич, и фискальство, недостойное государственного служащего. Вы это, говорит, бросьте», – а сам-то бумажку забрал – и в стол. Но толку никакого. Небось скучно вам у нас после столиц да заграниц? – без перехода вдруг спросил он у Еноха.

– Отчего же? – разулыбался хозяин застолья. – Весьма забавно и во многом поучительно. Я, правда, не из жандармского корпуса, но понятия об истинной службе имею и накоротке знаком со многими из внешнеполитического департамента вашего ведомства. Поверьте, господа, буду весьма признателен, если вы просветите меня относительно моего удела, уж так полезно все знать, в том числе: кто, с кем и как...

– Сегодня поздновато, народ поднабрался и кроме плясок половецких да срамных девиц ни о чем другом говорить не сможет, а вот завтра с утра вы Юнуса попытайте. Он ваш сосед, да и родня у него в вашем уделе проживает. Он порасскажет, – понизив голос, посоветовал Казимир Желдорбаевич.

– Спасибо, только я было сегодня собрался в ночь восвояси ехать.

– О-о, мил человек! Вы это из головы выкиньте! Ночами у нас неспокойно, ушкуйники пошаливают. Да вас одного и из города не выпустят. А вот и девчонки пожаловали! Эй, бойцы невидимого фронта! Самую красивую – сегодняшнему имениннику, Еноху Миновичу!

Все загалдели. Бросились строить слабо одетых девиц, весело поворачивая их и изгибая в разные стороны.

«Ровно лошадей, – подумал Енох и остановил свой взгляд на миловидной высокой девушке лет тридцати, в простенькой красной кофточке и застиранных джинсах. Длинные рыжие волосы, припухшие от силикона губы, светло-серые глаза, вздернутый носик и настырный, выступающий вперед подбородок. – В городе бы встретил, принял бы за студентку из добропорядочного семейства. Эх, сложна ты, молодая жизнь на бескрайних просторах любезного отечества!»

Костер горел ярко, отчего лунная ночь больше походила на тихий пасмурный день. Казалось, вот-вот окружающая серость разорвется, и сверху хлынет солнечный свет. Но над горами и тайгой мерцали крупные звезды, светила полная луна, мирно потрескивал в огне валежник. Вокруг костра, сторонясь жара, сидела небольшая группа вооруженных и вразнобой одетых людей. Огненные блики выхватывали из белесой полутьмы бородатые лица, сверкающие недобрым блеском глаза, стеганые ватные халаты и жилетки; красные язычки пламени причудливо плясали на вороненых, прохладных округлостях ружейных стволов. Над костром в большом закопченном казане кипело какое-то варево. Временами кто-нибудь из молчальников брал в руки большой половник и подливал себе в пиалу бело-мутную жидкость – традиционный для этих мест зеленый чай, варившийся на молоке с добавлением меда, соли, бараньего жира и листьев конопли. Пойло не только экзотическое, но и чрезвычайно сытное.

– И долго мы будем здесь вот так сидеть?

– А над тобой чо, каплет? Сиди вон, чаек присербывай, на лунные красоты любуйся...

– Да пошел ты со своими красотами! Я тебе что, шавка помойная, свистнули – и тута...

– Сар-мэн, ты что это слюни пускаешь? Тя никто не неволит. Вольному – воля!

– Помолчите, резвотварые, счас Макута-бей пожалует, он вам вмиг объяснит, с каковой стороны дураков дерут, – одернул молодежь грузный мужик, подливая себе чаю. – А ты, Сара Менская, заткни хлебало, раз кликнул бей, знать, стрема стряслась. Он без нуждов стрелки забивать не станет.

– Да я тя счас за Сару, пердло старое, порешу! – выхватывая из-за пояса допотопный пистолет Стечкина, заблажил тот, кого называли Сар-мэном.

– Угомонитесь, придурки! – рявкнул молчавший доселе четвертый разбойник. – Ладно эти щенята тявкают почем зря, а ты, Смит, зачем еще дегтя в кашу подливаешь? Помолчите лучше. Дела-то, видать, серьезные, раз Бей всех собирает.

– Чой-то я здесь всех не вижу, – не унимался Сар-мэн.

– А тебе и видеть незачем...

В лесу тихо ржанула лошадь. Разбойники встрепенулись, напряженно, словно волки, повернули свои кудлатые головы в сторону убегающей вниз, к ручью, тропинке. Тихими шелестами и осторожными шорохами молчала ночь, сипло потрескивал костер, казалось, мир вымер, и никого окрест нет. Но натренированные годами скрытной лесной жизни бородачи слышали стук копыт о каменистую землю и даже негромкий, неразборчивый разговор седоков. Вскорости на полянку неторопко выехали всадники.

– Вот вам и Макута-бей, – вставая, произнес Смит.

Конные спешились. Поздоровались. Присели к огню.

– Спасибо, что приехали, знаю, томитесь вопросом зачем. Да и молва, наверное, уже прошла, что я большую ватагу собираю.

– Так куда ей, молве-то, деться? Дошла, вестимо. Ты уж не томи, – подавая атаману пиалушку с чаем, попросил Бурнус. Именно на это прозвище откликался четвертый и, судя по всему, самый авторитетный разбойник.

– Разговор будет долгим. Здесь с наскоку да с кондачка делать ничего нельзя. Слыхивал ли кто из вас о Шамбале?

– Об чем? – поперхнулся Смит.

– О Шамбале. Место такое, по древним преданиям. Человек там счастье обретает, вечную жизнь и великие знания мира. Сначала все думали, что находится оно в Индии, затем – в Гималаях, а вот по самым новым изысканиям оказывается, что затеряно оно где-то рядом с нами, в дебрях Усть-Чулымского удела. – Атаман замолчал и пристальным взглядом обвел окружающих, будто оценивая каждого и принимая решение, следует ли продолжать разговор на эту пока мало понятную для честной компании тему.

– А чо эти знания для меня лично и для счастья человечества дадут? Я что-то, Макута-бей, ни хрена не понимаю! Ты чо, из-за этакой лабуды нас с мест посрывал? Не понял я, – встал на дыбы Сар-мэн.

– Вот я и говорю, может, рядом оно, это место заповедное, может, не раз у лазов его потаенных ходили. Ходить ходили, а увидеть не привелось, – словно не замечая возмущения строптивого ушкуйника, продолжал Бей. – Народ говорит, насельники тайных этих мест могут кому хочешь глаза отвести. Будет перед тобой девка неописуемой красоты стоять, а тебе почудится, будто куст разлапистый. Такие дела! Но это пока что лишь начало. За Шамбалой этой мир гоняется почитай века три. Денег убухали немерено. И Ленин, и Сталин, и Гитлер, и Мао, и Буш, и «Моссад», и наши современники – правители всех времен пытались ее найти. И вот, похоже, вопрос с мертвой точки сдвинулся. Верные люди шепнули: китайцы все разнюхали да мировым вождям и сообщили, а те, при поддержке наших властей, порешили провести в Усть-Чулыме разыскания этих самых лазов потаенных. Дело строжайшей секретности, ежели у кого из вас язык развяжется, лучше ему было на свет не родиться. И в первую очередь это касается тебя. – Макута сноровисто изогнулся и так схватил Сар-мэна за ворот поношенной стеганки, что она затрещала. – Мне давно уже противно твое зловонное дыхание, и кабы не память о твоем родителе... «Чо, тё, тю...» – передразнивая присмиревшего бандита, продолжал атаман. – Родитель в академии учиться посылал, а он, видите ли, не понимает, об чем здеся народ гутарит! Да и не надо тебе понимать! Сделаешь что скажу, а там по результату упрошу Махатм мозги тебе прочистить да разуму прибавить. Говорил я твоему папаше, не лазь на бабу с перепою! Не послушал, теперь вот мучиться.