– Я сейчас вернусь. Пойду позвоню домой, узнаю, как там Майкл.

– Ты же звонила час назад, и все было в порядке, – мягко напомнил он.

– Но ведь сегодня с ним новая няня, – возразила Меган.

– И у нее прекрасные рекомендации. Ты сама их видела.

– Да, конечно, но… У меня почему-то сердце не на месте. Ведь ничего не случится, если я позвоню, правда?

– Но мы и так скоро будем дома. Почему ты не можешь расслабиться и наслаждаться вечером?

Меган послушно откинулась на спинку стула, но тревога не проходила. Она решила, что не стоит настаивать на своем – это означало бы испортить день, который так прекрасно начался. И потом, новая няня – не какая-нибудь юная девица. Она пришла по рекомендации коллеги Меган, которая сама была очень ею довольна. Может быть, Тони прав и она напрасно беспокоится…

При виде Коринны, с лучезарной улыбкой подходившей к их столику, настроение Меган окончательно испортилось. Тони услужливо подставил приятельнице стул, и она тут же принялась красочно описывать новую пьесу, которую недавно видела в Нью-Йорке. Меган натужно улыбалась, слушая соперницу, однако уже через несколько минут, чувствуя, что не находит себе места от беспокойства, слегка тронула Тони за рукав, оторвав его от беседы с Коринной.

– Пожалуй, нам пора домой, – тихо сказала она.

– Ну, не будь такой занудой, Меган! – протяжно проговорила Коринна. – Я как раз предлагала Тони сбежать отсюда и отправиться в новое кабаре, которое недавно открылось на Кастро-стрит. Там выступает такая смешная девчонка! Ну просто вторая Барбара Стрейзанд… На нее стоит посмотреть!

– С Майклом сегодня сидит новая няня. Я не хотела бы задерживаться, – сказала Меган, выдавливая из себя улыбку.

Коринна жалостливо покачала головой.

– Ты хлопочешь над своим малышом, как наседка над цыпленком! Вот уж не думала, что из тебя выйдет такая беспокойная мамаша… Мне всегда казалось, что, кроме карьеры, тебя ничто не интересует. Впрочем, я и от Тони не ожидала, что он окажется таким домоседом.

Тони встал и отодвинул стул Меган.

– Раз ты так нервничаешь, мы сейчас же поедем домой, – проговорил он мрачно.

Не глядя на мужа, Меган попрощалась с присутствующими, пообещав через несколько дней непременно пообедать с женой одного из сослуживцев Тони, и напоследок кивнула Коринне, хотя больше всего на свете ей хотелось выплеснуть бокал вина в улыбающееся лицо соперницы.

Всю дорогу они молчали – впрочем, как обычно в последнее время. Куда подевалась былая дружеская атмосфера, когда они обменивались впечатлениями, шутили и смеялись, возвращаясь с подобных вечеринок? Именно эта часть вечера была самой желанной для Меган. Ей вдруг до боли захотелось, чтобы вернулись старые добрые времена. Интересно, когда их брак дал первую трещину? А может быть, ржа давно разъедала его, просто она, Меган, ее не замечала? Не это ли имеют в виду бывшие супруги, когда говорят: «Мы обнаружили, что у нас нет ничего общего, и потому решили расстаться»?

«Но ведь у нас с Тони так много общего! Почему же с нами такое происходит? Неужели всему виной Майкл? Или он просто явился катализатором, ускорившим наш разрыв?»

Не говоря ни слова, Тони подъехал к дому. Он посмотрел на Меган, словно хотел что-то сказать, но, очевидно, в последнюю минуту передумал и молча вышел из машины. Она так же молча последовала за ним и уже в холле услышала плач Майкла, доносившийся из детской. Звук был еле слышный – видно, малыш плакал уже давно.

Волна гнева охватила Меган. Она бросилась в гостиную и зажгла свет. Новая няня, женщина лет тридцати с небольшим, лежала на кушетке не одна. Очевидно, она и мужчина, находившийся рядом с ней, уснули, насладившись любовью. Оба были полураздеты и сейчас удивленно моргали, щурясь от яркого света. Меган сразу поняла, что они пьяны. Пустая бутылка из-под виски валялась возле кушетки, а на кофейном столике стояли два стакана с остатками янтарного напитка.

Предоставив Тони разбираться с негодяйкой, Меган помчалась в детскую. Сердце ее бешено колотилось. Кто знает, что она сейчас увидит? Однако Майкл, как видно, ослабевший от плача, уже уснул в своей колыбельке. Лицо его раскраснелось и опухло, постель была мокрой. Даже во сне малыш вздрагивал и время от времени всхлипывал.

Сердце Меган сдавили жалость и гнев. Она отчасти сердилась на себя – за то, что не прислушалась к внутреннему голосу, голосу материнского инстинкта, отчасти на няню, но в основном на Тони. Он обращался с ней как с неврастеничкой. Но права-то оказалась она!

Меган вынула Майкла из постели, почувствовав потребность прижаться к теплому тельцу сына. Неожиданно малыш открыл глаза, хитровато улыбнулся матери и снова погрузился в сон.

– Давай я его подержу, пока ты поменяешь подгузник, – услышала она за спиной голос Тони.

Меган обернулась. Лицо мужа было напряженным, и, как всегда, она не могла догадаться, о чем он думает. Неожиданно для себя Меган сделала интересное открытие – в данный момент ей наплевать, о чем думает Тони.

– Я сама справлюсь. Собственно, это я и делаю уже несколько месяцев, – холодно заметила она. – А если хочешь помочь, лучше прибери в гостиной и выбрось грязные стаканы в мусорную корзину. Я не желаю больше видеть здесь эту парочку.

Губы Тони дрогнули. Меган показалось, что он хочет что-то сказать, но вместо этого он молча повернулся и вышел из детской. Ну и пусть, подумала она. Это конец. То, что он предложил ей свою помощь, ничего не значит – просто в данный момент он чувствует себя виноватым.

Ссора разгорелась позже, после того как Меган переодела Майкла в сухое и уложила в чистую постель. Она долго стояла рядом, вглядываясь в припухшие глазки сына, его искривленный от недавнего плача ротик. Какой он хрупкий! И какой беспомощный… Теперь у нее осталось только это маленькое существо, так же как у него есть только она, его мать. Отец этого малыша не хотел его появления на свет, не хочет его и сейчас. Может быть, она заблуждалась, полагая, что любой отец лучше, чем никакого?..

Когда Меган спустилась на кухню, она обнаружила там Тони. Он сидел и пил кофе. Увидев жену, он жестом указал на вторую чашку, предлагая ей присоединиться, но Меган, покачав головой, возразила, что ей уже пора готовить бутылочку, чтобы кормить Майкла. Проходя мимо мужа к холодильнику, она заметила, что губы его по-прежнему сурово сжаты. Это переполнило чашу ее терпения. Он еще смеет сердиться, когда сам кругом виноват!

– Лучше помолчи, Тони, – предупредила она голосом, не предвещавшим ничего хорошего. – Потому что стоит тебе открыть рот, я тоже молчать не стану, и тогда ты рискуешь услышать вещи, не слишком для себя приятные. Давай отложим выяснение отношений до утра – или просто забудем обо всем, что произошло.

– Нет, мы поговорим здесь и сейчас. Во-первых, я хотел сказать, что мне чертовски жаль, что так получилось. Я не принял всерьез твоей тревоги по поводу новой няни, а следовало бы. Но и ты тоже хороша! Если эта няня не внушала тебе доверия, зачем ты оставила Майкла с ней?

– Я сделала это потому, – начала Меган, пытаясь сохранить самообладание, – что ты недвусмысленно дал понять – из-за меня мы пропустили уже два подобных мероприятия, и не пойти в ресторан сегодня было бы верхом неприличия. Если я не ошибаюсь, ты употребил слово «понимание», верно? Так вот, я лезла из кожи вон, лишь бы не погубить твою карьеру, и притом оказалась «непонимающей» женой. Хотя, как тебе известно, женщина, которую я обычно приглашаю к Майклу, в последний момент отказалась прийти. Конечно, мне следовало бы самой остаться с моим ребенком…

– Нашим ребенком.

– Что?

– Ты постоянно называешь Майкла «мой ребенок». Хочу напомнить, что он и мой тоже. Я его отец, знаешь ли.

– О да, это я знаю. А вот знаешь ли это ты? И вообще, не будем говорить о Майкле. По уговору я обязана вести себя так, чтобы наш ребенок доставлял тебе как можно меньше неудобств. До сегодняшнего вечера я выполняла это условие. Я попросила тебя выставить эту… эту дрянь и ее дружка из дома только потому, что боялась – начни я разговаривать с ней сама, я бы не сдержалась и наговорила бы гадостей. Извини, если нарушила уговор.