Меган судорожно глотнула и так крепко прижала к себе Алекса, что он даже взвизгнул. Только теперь она поняла, что действительно чудом избежала смерти. Помощник шерифа принялся составлять протокол. Вскоре приехал тягач, чтобы вытащить из ямы злополучную машину. Помощник шерифа вызвался отвезти Меган в город, где она могла бы вызвать такси. Когда через несколько минут машина прибыла, Меган дала шоферу домашний адрес – ехать к ветеринару было уже слишком поздно, да и вряд ли она в состоянии сделать это.

Алекс безмятежно уснул у нее на коленях, а Меган погрузилась в размышления. Как ни странно, физически она ничуть не пострадала, разве что получила несколько синяков. Даже одежда, если не считать спустившуюся петлю на колготках, была в том же безукоризненном состоянии, как и в момент выхода Меган из дома.

Тогда почему же, спрашивала себя Меган, у нее так тяжко на душе? Она жива и невредима, но почему вместо того, чтобы благодарить бога за это, она не может забыть полный презрения взгляд помощника шерифа и его фразу: «Господи помилуй, леди, я уж решил, что в машине остался ребенок!»?

Квартал, в котором вырос Тони и где до сих пор жила его мать, когда-то заселяли преимущественно итальянцы. Когда-то, еще в период депрессии, большинство домов хозяева превратили в пансионы, сдавая комнаты постоянно сменяющимся жильцам. Но ветер перемен снова пронесся над этими местами. Теперь жить в высоком и узком старом викторианском доме стало считаться шиком, и ныне соседями мамы Сабеллы уже были не сомнительные юнцы и небогатые бездетные пары, а преуспевающие бизнесмены.

Мама упорно сопротивлялась попыткам детей переселить ее в другое место. Она стояла на своем как в смутные времена, так и сейчас, когда квартал чудесным образом преобразился, а комитет местного самоуправления, к ее негодованию, обязал маму Сабеллу покрасить фасад своего дома, чтобы он не выделялся среди других на улице.

Меган знала, что за ремонт заплатил Тони, причем сделал это даже без тени неудовольствия. Теоретически в расходах должна была бы принимать участие вся семья, но сестры Тони хронически нуждались в деньгах. Знала Меган и то, что то и дело они брали у брата в долг и долги эти возвращались нечасто, но предпочитала делать вид, что ничего не замечает, не желая вмешиваться в непонятные ей обычаи итальянцев.

Подобно прочим мероприятиям, носившим громкое название «реставрация», ремонт не преследовал цели вернуть кварталу первоначальный вид. Будь это так, все дома бы выкрасили в какой-нибудь нейтральный цвет – серый, бежевый или желтый, как это было принято в викторианскую эпоху. Однако архитектор, ведавший ремонтом и сделавший карьеру именно на реставрации старых кварталов, не был педант, и все здания на улице стали похожи на пряничные домики, что, как ни парадоксально, лишь подчеркивало их старину.

Мама Сабелла сердечно приветствовала сына и невестку, разве что была чуточку рассеянна. Невысокая пухленькая женщина с черными, как у Тони, глазами, она обняла сына, поцеловала в щеку Меган и заметила, что та слишком худа и что ей следует готовить итальянские блюда. Этот совет давался неизменно в течение всех семи лет, и, как всегда, молодая женщина отреагировала на него вежливой, ничего не значащей улыбкой. Она не стала рассказывать, как однажды, желая порадовать мужа, приготовила настоящий итальянский обед по рецептам мамы, однако Тони, для виду поковыряв в тарелке, дипломатично заметил, что до конца жизни вполне может обойтись без макарон и пиццы, поскольку в течение первых двадцати лет ел только это и ничего больше.

Озабоченно сообщив, что ей надо взглянуть на мясо, мама Сабелла удалилась, а гости направились в гостиную.

Меган всегда казалось, что многочисленные родственники Тони обладают одной общей чертой – они не могут посидеть спокойно и пару минут. Кто-то бранил ребенка, кто-то пеленал младенца, кто-то наливал себе пиво или вино. При этом все говорили разом, и поэтому шум стоял невообразимый. В глубине души Меган чувствовала, что ее стремление к тишине и свободе, пожалуй, немного преувеличено, однако посещать дом мамы Сабеллы было для нее настоящим испытанием.

Мужья ее золовок, на взгляд Меган, были все на одно лицо, словно сестры задались целью выбирать близнецов. Однако внешнее сходство не мешало этим крупным шумным мужчинам с чувственными ртами никогда и ни в чем не соглашаться друг с другом, а их жены, даром что родные сестры, постоянно ссорились, причем, разумеется, две объединялись против одной. Союзы распадались так же быстро, как заключались, отчего у Меган было такое чувство, словно она ступает по зыбучим пескам.

Сэмми, муж самой старшей из сестер, Марии, работал агентом по продажам в одной некрупной фирме и иногда, когда с деньгами становилось совсем туго, подрабатывал частным извозом. Доминик держал небольшое кафе в деловом квартале, что с трудом, но все же позволяло ему, его жене Анджи, средней сестре Тони, и их четверым детям еле-еле сводить концы с концами. София, самая младшая, была замужем за Марио. Его основное занятие состояло в том, чтобы «преуспеть», хотя каким именно способом он хочет добиться своей цели, оставалось неясным. В данный момент он работал в туристическом агентстве, сменив за последние семь лет шесть мест.

Приветствия родственников были традиционно насмешливыми.

– А, вот и большой босс пожаловал со своей женой красавицей! – воскликнул Марио, взмахнув рукой со стаканом пива. – Вы почему опаздываете? Нашли себе занятие поинтересней? Небось валялись в постели, бездельники!

Он влажными губами чмокнул Меган в щеку, и она подавила искушение стереть поцелуй, чувствуя, что София наблюдает за ними, сгорая от ревности. Хотя Меган старалась не реагировать на неуклюжие шутки и намеки Марио и держаться подальше от его объятий, София почему-то вообразила, что невестка неравнодушна к ее мужу – убеждение, которое Меган была равно бессильна и понять, и поколебать.

– Да нет, они, наверное, присматривали себе новую машину, – насмешливо протянула София. – Пепельница в их «Мерседесе» что-то запылилась, так что пора менять тачку!

Тони с упреком взглянул на сестру.

– Кто бы говорил… Это случайно не твой новый «Форд» стоит там у дверей?

– Ты прекрасно знаешь, что наша старая колымага совсем развалилась! Кстати, можешь одолжить мне под это дело немного денег. Ты ведь у нас банкир! Правда, неизвестно, каким способом ты этого добился…

– Что, черт возьми, ты имеешь в виду? – ледяным тоном осведомился Тони.

– Ну-ну, милашка, остынь, – вмешался смущенный Марио. – А ты, брат, не обращай внимания, ладно? Просто пару дней назад мы узнали, что скоро у нас появится малыш, вот София и бесится.

– А ты будто нет, – обрушилась на мужа София. – А не ты ли сказал мне как-то, что я – это фабрика по производству младенцев?

– Да я просто пошутил. Ты ведь знаешь, что я хочу этого ребенка.

– Что-то не похоже!

Меган стало неловко. Она всегда смущалась, когда ей приходилось присутствовать при подобных сценах, возникавших всякий раз, когда семья собиралась вместе. Она украдкой взглянула на дверь, мечтая улизнуть на кухню к маме Сабелле, но София перехватила ее взгляд.

– Я знаю, какие женщины тебе нравятся, – вроде Меган. И я могла бы быть такой же, если бы не рожала постоянно твоих отпрысков!

– Да ты и девушкой не была такой, как Меган, – насмешливо протянул Марио.

– Зато ты все мечтаешь о жене – топ-модели? Так научился бы зарабатывать, как Тони, тогда и говорил бы!

– Не думаю, что это бы тебя обрадовало, София.

В разговор вмешалась Анджи. Голос у нее был сладкий, но в нем сквозил яд.

– Ты хотела бы, чтобы Марио подкатывался к дочери босса ради успеха в карьере?

Слова Анджи и оглушительная тишина, которая после них воцарилась в гостиной, заставили Меган окаменеть. Она невольно взглянула на Тони, но лицо его было бесстрастно. В этот момент вошла мама с младенцем Софии на руках. Мельком оглядев собравшихся и сразу догадавшись, что здесь что-то произошло, она в упор посмотрела на младшую дочь: