Нет, было, было! Их связывала масса вещей. У них было одинаковое чувство юмора, одинаковая любовь к эксцентричным эстрадным комикам, одинаковые вкусы в музыке и чтении. Они могли бессчетное число раз смотреть одни и те же старые фильмы, и им обоим это никогда не надоедало. Меган привила Тони любовь к искусству, а он познакомил ее с настоящим спортом – предметом, о котором до замужества она имела весьма слабое представление.

Так что их брак коренным образом отличался от брака Пола. Тогда почему же между ней и Тони возникла некая преграда? А ведь причина ей известна – ее беременность. Так, может быть, она зря не согласилась сделать аборт, как предлагал ей Тони?

Внезапно Меган очнулась от дум. С ней творилось что-то непонятное. Какое-то движение происходило внутри ее тела, все нарастая. Она охнула и прижала руки к животу.

– Что с тобой? – резко спросил Тони. – Тебе нездоровится?

Она подняла глаза на мужа, забыв о своем намерении не упоминать о будущем ребенке, и радостно ответила:

– Это малыш. Он первый раз шевельнулся!

И тут же заметила, как лицо Тони изменилось. Тревога за нее, которую она только что прочла в его взгляде, исчезла. Это была снова непроницаемая маска, а не лицо. Меган хотелось закричать, запустить в Тони чем-нибудь, но вместо этого она отодвинула тарелку – ее порция так и осталась нетронутой – и принялась убирать со стола. На Тони она больше не взглянула. Он посидел еще некоторое время, потом встал и удалился в свой кабинет, оставив Меган одну.

В эту ночь они впервые за много недель снова любили друг друга. В глубине души Меган надеялась, что, как только Тони прикоснется к ней, барьер между ними рухнет и вернется былая теплота отношений и страсть.

Однако все произошло очень обыденно. Не было ни романтических слов, ни жарких объятий. Половой акт, и ничего больше. Разочарованная, Меган даже не пыталась притворяться, разыгрывать страсть, которой не испытывала. Когда все закончилось, Тони молча перекатился на бок и уснул – или сделал вид, что спит. А она лежала с открытыми глазами. Объятия Тони пробудили в ней подспудно дремавшие желания и не удовлетворили их. Гнев душил Меган, мешая ей уснуть.

Через некоторое время, поняв, что все равно не заснет, находясь в одной комнате с мужем, она выскользнула из постели и провела остаток ночи в комнате для гостей, пытаясь согреться под одеялом, неспособным подарить ей недостающее душевное тепло.

Прошло еще несколько дней, и Меган поняла, что Тони стесняется появляться с ней на людях – ведь теперь ее беременность была заметна всем. Они были приглашены на один из обязательных вечеров к мистеру Ларкину, и, пока Меган причесывалась перед зеркалом, в комнату вошел Тони. С удивлением взглянув на платье, которое лежало на кровати – в нем Меган собиралась пойти в гости, – он спросил:

– Ты считаешь это подходящим нарядом для такого случая?

– Но я купила его в Нью-Йорке совсем недавно, – озадаченно ответила она. – Фасон модный и достаточно просторный.

Он помолчал.

– Мы ведь можем и не пойти к Ларкинам. Я придумаю какой-нибудь предлог…

– А зачем? Я очень хочу пойти. По-моему, это обязательное требование мистера Ларкина – чтобы все служащие компании появлялись на его вечерах с женами. Разве я не старалась всегда делать все от меня зависящее, чтобы способствовать твоей служебной карьере?

– Да, в этом смысле ты идеальная жена, – подтвердил Тони.

– Тогда в чем же дело?

И тут до нее дошло, почему он колеблется. Мысль эта была так мучительна, что Меган чуть не задохнулась.

– Ты стесняешься появиться со мной на людях, Тони? Теперь, когда моя беременность стала заметна? – спросила она нарочито спокойным тоном.

Его лицо окаменело.

– Конечно, нет! Просто я подумал, что тебе это может быть утомительно…

– Ты меня стыдишься… Ну так проваливай к черту, Тони Сабелла! Я никуда не пойду, даже если ты будешь умолять меня об этом на коленях!

– А вот это вряд ли.

Его взгляд был так же холоден, как и тон. Резко развернувшись, он вышел, а Меган бросилась на кровать и зарыдала.

Она уже спала, когда Тони пришел домой. По его нетвердой походке Меган догадалась, что он изрядно выпил. Когда он лег рядом с ней, она поняла и нечто другое. К нему как несмываемое пятно прилип гвоздичный запах – визитная карточка Коринны.

На следующее утро за завтраком Меган холодно и отстраненно сообщила Тони, что, по мнению Пола, им лучше прекратить заниматься любовью до рождения ребенка. Он не задал ни одного вопроса, лишь молча кивнул и снова уткнулся в газету. Меган старалась убедить себя, что ее это не волнует. В конце концов это он ее предал, а не наоборот.

Днем Милтон Фарадей вызвал ее в свой кабинет.

– По-моему, нам пора кое-что обсудить. Вы уже решили, что будете делать после родов? – спросил он в своей обычной манере говорить обо всем напрямик.

– Я думала со временем снова вернуться к работе.

Он облегченно вздохнул.

– Отлично! Значит, мне не придется искать для вас замену, тем более что на носу этот крупный заказ от Костелло. И сколько времени вы предполагаете отсутствовать?

Меган быстро прикинула в уме.

– Я подготовлю все материалы еще до родов, и если все пойдет, как я рассчитываю, то на работу смогу вернуться через шесть недель – скажем, первого октября.

Мистер Фарадей удовлетворенно потер руки, и Меган поняла, что он доволен ее ответом.

– А как поживает Тони? Сто лет его не видел.

– Все нормально, у него, как всегда, много работы. Кажется, в его фирме планируется слияние нескольких филиалов.

– Да, честолюбия этому парню не занимать! Признаться, я был удивлен, когда узнал, что вы ждете ребенка. Мне всегда казалось, что материнство вас не привлекает.

– Я сама была немного удивлена, – небрежно бросила Меган.

– Знайте, что моя контора не сможет без вас существовать… Впрочем, мне, наверное, не следовало этого говорить, иначе вы попросите прибавки к жалованью! – шутливо заметил мистер Фарадей.

– Гм-м… Отличная идея! Так я и сделаю.

– Это шутка, всего лишь шутка, – торопливо добавил он. – И потом, для чего вам деньги? У вас преуспевающий муж, который вполне способен вас содержать.

Гневная волна захлестнула ее, однако она молча вышла из кабинета шефа. Наверное, Меган еще не успела остыть, когда вернулась к себе, потому что Джин – она приступила к работе, как только малышу исполнилось три месяца, – вопросительно уставилась на свою подругу и начальницу.

– Что, старик совсем тебя допек?

– Да нет. Даже наоборот, наговорил кучу комплиментов.

– Опасайся крокодила, когда он улыбается, – мудро посоветовала Джин.

Поколебавшись, она спросила, все еще не сводя взгляда с Меган:

– А как твои дела? Ты никогда ничего не говоришь… ну, о ребенке. Как ты себя чувствуешь?

– Врач утверждает, что я прямо-таки создана, чтобы рожать детей. Внутреннее строение тела подходящее, – уклончиво ответила Меган.

– А на вид худенькая, как тростиночка, – с завистью заметила Джин. – Вот ведь как в жизни бывает – у меня бедра широченные, сущее наказание, а кости таза узкие. Поэтому мне и пришлось делать кесарево сечение.

– А это тяжело? Ну, рожать? – поинтересовалась Меган, неожиданно осознав, что имеет об этом весьма смутное представление.

– Ну, по мне судить нельзя. У меня ведь были необычные роды. Скажи-ка, а ты ходишь в школу будущих матерей?

– Нет. А надо?

– Разумеется! Ты меня удивляешь, Меган Сабелла! Давай-ка я дам тебе адрес той, куда ходила сама. Это очень помогает – заранее знать, что тебя ждет. Не так боишься, и все такое… Правда, самой мне не пришлось применить на практике то, чему меня научили, зато я смогла подготовиться к предстоящим родам морально.

Джин записала на клочке бумаги номер телефона.

– Вот, держи. Позвони, и тебя определят в один из классов.

Меган посмотрела на листок.

– А муж тоже должен туда ходить?

– Желательно. А что, у тебя с этим проблемы?