Есть, однако, сведения о том, что Петр III посетил узника и строил планы его освобождения. Но, разумеется, эти намерения исполнены не были, слишком мало сам Петр III пробыл на престоле.

Но романовские тайны, хотя и надежно сокрытые в подробностях, в сути своей оказывались «секретами, известными всему свету». Так, во второй половине XIX века появляются популярные «художественные» версии трагических судеб Ивана Антоновича и самозванки, известной под именем «княжны Таракановой». В 1864 году на академической выставке представлена была всем нам теперь известная «Княжна Тараканова» молодого художника Флавицкого. Картина художника Ф. Е. Бурова «Шлиссельбургский узник», изображающая посещение Петром III Ивана Антоновича в Шлиссельбургской крепости, была написана в 1885 году. В 1879 году выходит в свет роман об Иване Антоновиче «Мирович» писателя Г. П. Данилевского, роман этот представляет собой как бы первую часть дилогии (второй частью явился роман «Княжна Тараканова»). Интерес к трагическим судьбам «царственных узников» вполне соотносился с определенными либеральными настроениями в обществе.

Иван Антонович был убит в 1764 году, двадцати четырех лет от роду. Формальным поводом к убийству узника явился странный заговор некоего Василия Яковлевича Мировича, служившего в военной службе, поэта, и внука одного из сподвижников известного малороссийского гетмана Мазепы, противника Петра I и союзника Карла XII. Заговор Мировича был так странен, так выгоден Екатерине II, что невольно приходит мысль о ней как об «организаторе» этого заговора. Причем, роль Мировича понять не так просто, если не невозможно. Ведь он был казнен. Интересно рассуждает об этих событиях современный писатель Владимир Соснора…

Впрочем, как мы уже знаем, заговор Мировича был не первым заговором в пользу Ивана Антоновича. О заговоре 1743 года мы уже говорили. Уже летом 1742 года в Москве пытался организовать заговор прапорщик Преображенского полка Петр Ивашкин. Причем, в качестве доводов при вербовке сторонников Ивашкин приводил то, что Иван Антонович происходит по прямой линии от старшего романовского «колена», от царя Ивана Алексеевича; в то время как Елизавета – от младшего, от Петра Алексеевича, и, к тому же, прижита «до венца», во внебрачном союзе… Да, еще невозможно было для Елизаветы выставлять Анну Леопольдовну и Ивана Антоновича «немецкими родственниками» Анны Иоанновны; еще слишком хорошо помнилось, кто есть кто…

Но загадочный заговор Мировича в пользу Ивана Антоновича погубил и этого последнего, и самого Мировича. Существовало предписание, согласно которому, если будет предпринята попытка освобождения узника, следует охранникам убить узника; что и было сделано, едва Мирович проник в крепость.

Так погиб самый русский из всех российских императоров, человек, чьи незаурядные способности смогли проявиться лишь в сопротивлении унижениям, которым подвергли его захватившие престол соперницы – императрицы Елизавета и Екатерина II.

Но еще раз хочется подчеркнуть, что чехарда узурпаций оставалась делом, что называется, «внутренним»; заговоры и захваты не вовлекают большого числа людей, не приводят к тому, что именуется обычно «массовыми выступлениями».

Для захвата престола Елизавета Петровна помимо поддержки Франции и Швеции желала заручиться поддержкой военной элиты, привилегированных армейских частей (таковыми являлись поддержавшие ее преображенцы). Романовская концепция часто упирает на ее «симпатии к народу», проявлявшиеся, впрочем, в том, что она охотно принимала от гвардейцев именинные пироги и бывала на свадьбах и крестинах в их семьях крестною и посаженою матерью. Обычно говорится также, что и Анна Иоанновна, и Анна Леопольдовна всячески третировали ее, и потому бедняжка принуждена была к скудному житью в Покровской и Александровской слободах, где и сближалась со страшной силой «с народом». Разумеется, и это всего лишь очередной всплеск романовского мифотворчества. Зачем? Затем, что Елизавета – узурпатор, незаконно захвативший престол, и потому в системе ее апологетики нужны некие «моральные обоснования» подобного захвата. Отсюда и романовские мифы о том, что при Анне Иоанновне и Анне Леопольдовне государство управлялось дурно и жестоко, а бедняжка Елизавета терпела всевозможные утеснения. На самом же деле, она помимо доходов со своих владений получала содержание из казны – почти пять десятков тысяч рублей – и большую часть своего времени проводила в интригах на балах и приемах…

Система «служилости», созданная Петром, продолжает действовать. Поэтому и при Елизавете в управленческом аппарате оказываются одаренные политики, такие как Лесток и Иван Иванович Шувалов. Продолжается политика активного участия России в европейских военных действиях, имеющая своей целью прежде всего закрепление за империей ряда территорий европейского севера. Этот политический курс уже катился как бы сам собой по накатанной колее. При Елизавете, с 1756 по 1763 год, ведется Россией в союзе с Австрией, Францией и Швецией Семилетняя война. Война эта была направлена против Пруссии, то есть против политического курса прусского короля Фридриха II, действовавшего в интересах объединения немецких земель. Фридрих II, незаурядная личность, талантливый политик и полководец, надолго становится едва ли не самым важным лицом во внешней политике Российской империи. Не так трудно было понять, что, способствуя уничтожению в зародыше будущей Германии, Россия, прежде всего, ослабит себя. Наследовавший Елизавете на престоле Петр III заключает с Фридрихом мир и союз. Этот договор супруга Петра III (будущая Екатерина II) всячески пыталась представить как предательство интересов Российской империи. Узурпировав власть, она демонстративно разрывает этот договор, но затем… восстанавливает договор с Пруссией, конечно же, без всякого шума и демонстративных заявлений…

Царствование Елизаветы можно назвать временем «расцветшего» фаворитизма. Выпячивание личности правительницы, окружившие ее роскошь и пышность, – все это напоминает нам о правлении во Франции Людовика XIV, известного «короля-солнце». Великолепные кареты, несколько тысяч нарядных платьев, балы и приемы… При Елизавете получает дальнейшее развитие то, что принято именовать «двором», «придворной жизнью». В сущности, «двор», «придворная жизнь» по французскому и английскому образцам начинают свое интенсивное развитие уже в недолгое царствование Екатерины I, отчасти по инициативе Меншикова: ему, выскочке, просто необходимо окружить себя роскошью и блеском, ведь надобно заставить забыть о своем происхождении… Но если углубиться еще далее, то возможно, пожалуй, открыть истоки российского «двора» уже в известном Кукуе, в Иноземной слободе. В основе своей уклад жизни здесь являлся бюргерским, но выделялось и кое-что совсем иное. Так, после прихода к власти в Англии в 1649 году вождя английской буржуазной революции Оливера Кромвеля поселились в Иноземной слободе несколько семейств английских роялистов. В их числе было и семейство Гамильтонов, впоследствии принявших православие; на Евдокии Григорьевне Гамильтон женат был Артемон Матвеев, воспитатель Натальи Кирилловны Нарышкиной, некоторое время фактически правивший государством…

Петра, как мы уже знаем, развитие придворной жизни не привлекало. Но, развиваясь все более в дальнейшем, «двор» достигает расцвета при Елизавете Петровне. Окончательно оформляется и получает особое значение институт фаворитизма. Особую пикантность этому периоду российского фаворитизма придает то, что речь идет не о женщинах-фаворитках, но о некоем блестящем «вельможном гареме» при особе императрицы. Впоследствии то же самое мы увидим при Екатерине II; причем, она царствовала дольше и оттого «гарем» был пышнее, многочисленнее и более блистателен. Из числа фаворитов Елизаветы можно сразу выделить одаренного и образованного И. И. Шувалова. Того самого – из Ломоносова —