Маленький Экзист был назван Христофором в честь Колумба, а уже в его честь дети, рождённые мужчинами, стали называться христофорными младенцами. У Христины тоже был шанс стать христофорным младенцем. Ради этого её родители и переехали в Родинку, где расположилась лучшая клиника подобного рода. Но переезд этот настолько благотворно повлиял на Айру, что в середине февраля 2000 года она самостоятельно родила Христину, причём самым примитивнейшим способом. После чего все втроём счастливо зажили в вольном городе Родинке. Там их изредка навещала Лю, живущая по всему миру. Прошедшую зиму она провела на небольшом курорте в Восточной Европе и даже чуть не вышла там в очередной раз замуж. Но, как всегда, вовремя распознала «его скаредную сущность».

Валь, о котором непонятно почему вдруг вспомнила Христина, тоже родился в нулевом году в Родинке. Но ему гораздо меньше повезло с родственниками. Сейчас он у своей бабушки в Ретрограде. Там 8 марта считается женским днем. И Валькина кузина Клара Цеткин, наверное, печёт торт. Вот она выходит из кухни, вытирая руки о передник, и становится от смущения красной, точно горькая редиска, когда Валь суёт ей чёртову мимозу. За спиной у Валя улыбается довольная Баба Яга. И хотя Валькину бабушку зовут не Ягой, это дела не меняет.

Христина улыбалась своим мыслям и не слышала, как к ней обращаются, пока папа не подёргал её за рукав.

– Что? – очнулась Христина.

– Расскажи Лю, как ты заработала фингал на семнадцатилетие.

– На штурме Зимнего? Это вышло случайно. Мы дрались, и Валь неосторожно махнул рукой.

– Не умеешь ты рассказывать! – перебила Айра. – Сначала они построили за школой снежный городок, назвали его «Зимний дворец». Потом разделились на две группы и принялись за штурм. Поскольку Стинни состояла в женском батальоне, красноармейцам пришлось подбить ей глаз. Ничего случайного здесь нет. Лезешь в драку – запасайся зелёнкой.

– Ничего не поняла, – сказала Лю, – ты рассказываешь о взятии снежного городка. При чём тут красноармейцы?

– Эх вы, это же ролевые игры! Погружение в историю. Эта метода моя ровесница, если не старше, – объяснила Христина.

– Чудесно, – сказала Лю. – Отстояли Зимний?

– Нет. Сдали по всем правилам. Великая Октябрьская Социалистическая революция в очередной раз свершилась. Ура!

– Ты-то чего «ура» кричишь?

– А чего бы и не покричать и не помахать руками, когда после драки уже сто лет прошло?

– Девяносто девять с половиной.

– Прошу прощения. Конечно, девяносто девять и четыре месяца.

– А потом они устроили настоящую Гражданскую войну, – снова заговорила Айра, – в нашем доме была ставка. Стинни у нас была барон Врангель, а Валь, ты подумай, Ворошилов.

– Валь – это твой френд-альтерсекс, Стинни? – поинтересовалась Лю.

– Можно и так сказать. Но лучше азесекс.

– И он красный?

– Коммунист с 1903 года. Член Реввоенсовета 1-й Конной армии. Командующий Царицынским фронтом.

– Превосходно, барон. Как ваши успехи в Гражданской войне?

– Мы проиграли.

– Что же так?

– Это же история, Лю. Согласно учебнику мне пришлось сдать позиции Добровольческой армии на юге. Крымского белого государства не стало.

В кармане жилета у Христины зазвонил телефон. Она прервала свою лекцию и сказала в трубку:

– Христина. Привет. Конечно, помню. Перезвони, пожалуйста, после… Что?

После «что» Христина ещё раз извинилась, встала из-за стола и поднялась к себе в комнату.

– Настоящий Врангель твоя внучка, – сказала Айра Лю, – она даже спит с телефоном.

– Смотрите, нападение на процессию беременных мужчин в Гонконге! – закричал Андерс, не отрывая взгляд от телевизора.

Лю и Айра уставились в свои экраны и обменивались репликами типа:

«Ужасно!», «Потрясающе!», «Гонконг – ведь это Китай?», «Нет, уже не Китай», «Но по сути-то Китай», «О-о! Какой кошмар!».

– Перестаньте вы ужасаться, – попросил Андерс.

– Она пинает его в живот! – воскликнула Лю.

– Куда же ещё пинать беременного человека? – цинично сказал Андерс.

– И где только их мужья и жёны?! – не унималась Айра.

– Зачем беременному мужчине жена? – спросил Андерс.

– Чтобы защищать его от фанатичек.

Картинка на мониторах сменилась, но тема беззащитного беременного мужчины ещё продолжала обсуждаться в столовой, когда вернулась Христина. Она тихо села на своё место и, казалось, не слушала разговора, пока вдруг резко не спросила:

– Так по-вашему, выходит, что если мужчина залетит, а женщина не захочет за него замуж, то она подлец?

На секунду все замолчали, а потом Андерс, ответивший за свою жизнь уже не менее чем на миллион дурацких Христининых вопросов, спокойным и лишь слегка менторским тоном сказал:

– Если женщина зачинала, а мужчина на ней не женился, он в большинстве случаев считался подлецом. Так было испокон веку, пока не появились феминистки, не произошла сексуальная революция, не прошла тотальная феминизация населения. Пока мужчины не уравнялись с женщинами социально и биологически. Сейчас существуют матери-одиночки обоих полов. И на жизнь не жалуются. А почему тебя это взволновало?

– Так просто, – неуверенно ответила Христина.

А Лю авторитетно заявила:

– Женщин-подлецов не бывает!

– Бывают, – сказала Айра, – всё, что могут мужчины, могут и женщины. Равно как и наоборот.

– Кто же посмеет назвать женщину подлецом? Она же женщина, – удивилась Лю.

– Вещи надо называть своими именами, – уперлась Айра.

Андерс засмеялся. Все посмотрели на него и засмеялись тоже. Даже Христина засмеялась. Хотя на душе у неё было погано и смех получился несколько истеричный. Едва успокоившись, Айра спросила:

– По какому поводу веселимся?

– Вы так активно обсуждаете право женщин быть подлецами, как будто собираетесь включить его в Билль о правах. И как будто это вообще имеет какое-нибудь значение.

– Это имеет концептуальное значение! – заявила Айра. – Если женщина ведёт себя как подлец, то пусть она и называется подлецом.

– А не выйти замуж – это подло? – спросил Андерс.

– Для мужчины подло, для женщины – нет, – внесла ясность Лю, посмотрела на часы и сказала: «Ой!»

Все тоже посмотрели на часы и переместились на диван поскорее выпить кофе, чтобы не опоздать в театр «из-за этих подлецов».

После КВНа, в котором было много красивых музыкальных номеров и несколько шуток, Христина поднялась с родственниками на Кофейную башню. Решено было провести там за коктейлями время до фейерверков. Они заняли столик у перил на балконе 3-го этажа и заказали глинтвейн. Нахохлившись, точно воробей на ветке, Христина курила, не снимая перчаток, потихоньку потягивала из бокала и смотрела на быстро вечереющий город во влажной дымке. Она мысленно возвращалась к телефонному разговору во время обеда, и настроение её портилось. Они договорились встретиться с Анно завтра, но она понятия не имела, что ему скажет. Андерс осторожно потрогал её за рукав:

– О чем задумалась?

Христина повернулась к нему. На папином лице морщинки пролегли уже у глаз и в уголках губ. Поэтому, даже когда Андерс не улыбался, его лицо хранило память об улыбке. Сказать ему? Он поймёт. Он вообще продвинутый. И довольно далеко. Иначе бы не женился на Айре. Ей было двадцать шесть, когда они встретились. Она сочиняла истории в манере Арцыбашева. Андерс тогда ещё не был модным оформителем. И случилось это не в Родинке.

Христина с грустью подумала, что нет надежды встретить, пусть даже через десять лет, мужчину, похожего на папу. Да и как его узнать? Папа, когда познакомился с мамой, был похож на обыкновенного небритого неудачника…

В кармане Христины зазвонил телефон.

– Извини, Андерс. Алло! Конечно. Я на Кофейной башне. Да. Вижу. В каком? А, да, всё, вижу. – Христина помахала рукой. – Годится. Спускаюсь.

– Господа! – громко сказала Христина, кладя трубку в карман. – Я откатываю вниз, на площадь. Закончите квасить, просигнальте. Авось я к вам причалю на фейерверки.