– Я думаю, сочувствие всегда приятно, – заметила несколько озадаченная Сесиль.

Эстер лежала, закрыв глаза, и Сесиль не знала, что ей делать: уйти или остаться. Она совсем было решила попросить мисс Дейнсбери успокоить Этти, как вдруг из открытого окна донеслись звуки детских голосов и веселый смех. Эстер вскочила и села на постели. Лицо ее исказилось судорогой.

– Нэн! Нэн! – закричала она. – О, Сесиль, как я несчастна!

– Знаю, дорогая моя, знаю, – обняла подругу Сесиль. – О, Этти, не отворачивайся от меня. Будем горевать вместе.

– Ты никогда не интересовалась Нэн, – упрекнула Этти.

– Неправда. Мы все любили прелестную малышку.

– Вдруг я ее никогда не увижу!.. Мама поручила ее мне, а я не выполнила ее завета. Нэн, мое сокровище, моя радость! Мне легче было бы знать, что она умерла, чем переносить эту неизвестность!

– Но в таком случае не было бы надежды найти ее. А сейчас она у нас есть! – горячо воскликнула Сесиль. – И потом, Этти, Бог милосерден и не пошлет тебе незаслуженного наказания. Помолимся, дорогая. Господь принимает детские молитвы. Помолимся от всей души.

– Я не могу молиться, – отвернулась Эстер.

– Зато я могу!

– Только не здесь, Сесиль, пожалуйста, не здесь. Я не заслуживаю, чтобы моя молитва была услышана.

– Нам не следует рассуждать, заслуживаем мы чего-то или нет. Обратимся с чистым сердцем к Богу и будем просить у него помощи.

– У меня сердце совсем не чистое, я не могу просить. Пожалуйста, оставь меня, Сесиль.

Миссис Виллис вернулась из Сефтона поздно. Полиция была уверена, что отыщет обеих девочек, но пока ей не удалось напасть на их след. Отпустив учениц спать, миссис Виллис поднялась к Эстер, чтобы приласкать ее перед сном. Ее поразил вид бедной девочки, она вынуждена была признаться себе, что до сих пор до конца не понимала ее характера.

Всю ночь Эстер мучили кошмары. Под впечатлением одного из них она вскрикнула и проснулась. Ей невыносимо было оставаться возле пустой кроватки, и, вспомнив, что Сьюзи Драммонд тоже одна, она решила, что сейчас самая подходящая минута, чтобы поговорить с ней. Накинув шлафрок, она побежала по коридору к комнате Сьюзен.

Сьюзи спала крепким сном, обернувшись лицом к окну. Ставни были открыты, и лунный свет, свободно проникавший в комнату, падал ей прямо на лицо.

Эстер едва удалось разбудить подругу. Наконец Сьюзи села в постели, зевая во весь рот.

– Это ты, Эстер? Что случилось? Есть что-нибудь новенькое? Энни вернулась?

– Нет, никаких новостей. Сьюзи, мне надо поговорить с тобой!

– Ночью? Зачем тебе понадобилось будить меня?

– Потому что я не хочу, чтобы кто-нибудь нас слышал. Сьюзи, прошу тебя, не засыпай, пожалуйста.

– Я постараюсь, правда, постараюсь. Смочи мне голову и лицо; чашка с водой возле постели, я всегда держу ее под рукой. Ну, спасибо. Теперь я, кажется, проснулась. Минуты на две меня хватит. Успеешь ты сказать, что тебе надо?

– Я, право, не знаю, есть ли у тебя сердце, но я уверена, что во всех проделках, в которых обвиняют Энни Форест, виновата ты!

– Что ты хочешь этим сказать? – поинтересовалась Сьюзи с самым невозмутимым видом.

Пораженная до глубины души таким нахальством, Эстер не выдержала и наговорила Сьюзен резкостей.

– Какая же ты бессовестная! Прикидываешься невинной, но я все знаю! Карикатуру в тетрадь Сесиль перерисовала ты, и сочинение Доры тоже ты подменила. Не знаю, зачем тебе это понадобилось, но ты мастерски проделала все эти мерзости, свалив на ни в чем не повинную Энни всю тяжесть подозрения.

– Господи, Боже мой! Разбудить человека, облить его холодной водой только затем, чтобы сказать ему, что хуже его нет во всей школе. А скажи, пожалуйста, какое тебе до этого дело? Ведь ты не любишь Энни Форест.

– Не люблю, но это ничего не значит. Я хочу, чтобы к Энни относились справедливо; она так несчастна. О, Сьюзи, пойди и скажи всю правду миссис Виллис!

– Милая Эстер, ты положительно сошла с ума. Когда ты сделала это знаменательное открытие?

– Довольно давно. В ту ночь, когда было подменено сочинение.

– Если так, то это ты лгунья. Когда миссис Виллис спросила, известно ли тебе что-нибудь относительно «Мутного ручья», ты ответила отрицательно. Я видела, как ты покраснела. Если я, по-твоему, совершила такую низость, то иди и заяви об этом миссис Виллис, а теперь не мешай мне спать.

Повернувшись к стене, Сьюзи накрылась одеялом с головой и погрузилась в глубокий сон.

Говорить об удовольствии спать под стогом сена и испытать это удовольствие в действительности – вещи совершенно разные. Скошенный луг прелестен днем, но, покрытый росой в ночное время, он неважное пристанище для отдыха. Самые обыкновенные предметы принимают в темноте фантастические очертания, каждый звук особенно режет ухо. Крепко проспав около часа, Энни проснулась от холода. Кругом было темно, в гулкой тишине явственно слышалось кваканье, стрекотание, жужжание.

Энни не была трусихой, но и у самой храброй девочки могут сдать нервы, особенно после всех переживаний последнего времени. Ночная тишина казалась ей таинственной и страшной. Когда паук прошмыгнул по ее лицу, Энни невольно вскрикнула. В эту минуту она была бы рада любому грязному углу в Оклее, который обошелся бы ей в несколько пенсов. Скошенное сено было сложено в небольшие копны, которые в темноте представлялись расстроенной девочке злобными и страшными чудовищами. Закутавшись в плед, она поглубже зарылась в стог и стала дожидаться утра. Уснуть она так и не смогла.

Измученной девочке казалось, что утро не наступит никогда. Но вот предутренний ветерок заволновал траву на нескошенных участках, небо сделалось бледнее, а воздух свежее. Восток стал розоветь, проснулись птицы, насекомые застрекотали на все лады, копны сена наконец стали походить на самих себя, в траве роса засверкала, взошло солнце.

Вместе с солнечным светом к Энни возвратилась и ее обычная бодрость. Теперь она готова была смеяться над своими ночными страхами. В ней снова пробудилась надежда. Энни верила в святость своего подвига: девочка готова была победить или умереть. Любовь, и одна только любовь руководила ею. Она не думала ни о прошедшем, ни о будущем. Ее мысли были заняты одним – спасением Нэнси.

Энни всегда ощущала какое-то особенное духовное родство с маленькими детьми; но никто не был так близок ее сердцу, как малышка Нэн. Поначалу Нэн, как и вообще все дети, привлекла ее своей непосредственностью. Потом Энни решила привязать ее к себе, чтобы досадить Эстер. Но как-то само собой получилось, что девочка всей душой полюбила эту малышку. Теперь, твердо решив найти Нэн, она намеревалась вернуть Эстер не только саму девочку, но и ее привязанность.

В истинном чувстве нет места эгоизму. Решившись разыскать Нэнси, Энни была уверена, что за этот своевольный поступок миссис Виллис исключит ее из школы. Следовательно, она не только будет разлучена с любимой девочкой, но и непоправимо испортит свою жизнь. Но это не останавливало ее – о себе она не думала, жертвуя своим будущим с решимостью, свойственной ее пылкой душе.

И хотя Энни сознавала неправильность и своеволие своего поступка, она не мучилась так, как после какого-нибудь тайного пикника.

Напротив, на нее снизошел душевный покой, какого она давно не ощущала. Она заранее покаялась во всех грехах миссис Виллис, а то, в чем ее подозревали, не тяготило ее – она не была в том виновата.

Полная надежды на Божью помощь, Энни поднялась с места и огляделась: нет ли поблизости ручья, где она могла бы умыться. Но вовремя спохватилась, вспомнив, что лицо и руки у нее выкрашены, – и предпочла оставить все как есть. Пригладив взъерошенные волосы, девочка встала на колени и, испросив от всего сердца помощи у Бога, смело пошла к цыганскому табору.

Было очень рано, и цыгане, утомленные длинным переходом, еще спали. Лагерь состоял из четырех больших островерхих шатров. В стороне были привязаны ослы и пара крупных мулов, неподалеку от них дремали три огромные собаки.