Положив руку на ее изящную спину, Сен-Обэн торопливо увлек ее в их комнату и опустил за собой кожаную портьеру. И, словно не в силах совладать с собой, взял ее руки в свои.

– Я не хочу уезжать, жена, тем более что вы еще не понесли. Но я должен.

– Но возможно, я уже зачала, Роберт. Я узнаю об этом до вашего возвращения.

Он вознаградил ее оптимизм кривой улыбкой.

– Бога молю, чтобы это было так. Что же касается остального, то я не сомневаюсь в ваших способностях управлять этим поместьем даже без помощи слуг, которые, безусловно, уже доказали свою порядочность и толковость. На этот счет я нисколько не опасаюсь.

Он поднял обе ее руки и поцеловал их в костяшки пальцев – поочередно.

– Жена, я назначаю Алана начальником над моими людьми – половину эскорта я оставляю здесь. Они будут сопровождать вас повсюду. И я прошу вас никуда не выезжать без них.

Дженевра помрачнела. Эти предосторожности показались ей излишними.

– Вы думаете, все это столь необходимо, Роберт?

– Так мне будет спокойнее. Робин едет со мной, а Алан остается с вами.

– О, Роберт! Я так буду скучать без вас! – Дженевра чуть не расплакалась от отчаяния, словно муж покидал ее навсегда. К глазам подступили слезы, но она не хотела, чтобы они пролились.

Роберт резко выдохнул. Ярко-синий взгляд его потемнел. Он опустил руки жены и взял ее за плечи, притянув поближе к себе.

– Я тоже буду скучать по вас, Дженевра, – мрачно и как бы неохотно признался он. – Не сомневайтесь, что я попытаюсь вернуться как можно быстрее. – Он крепко и властно поцеловал ее, однако поцелуй длился недолго. – Мне надо идти, – сказал он, отпуская ее так внезапно, что она чуть не упала. – Да пребудет с тобой благословение Божье, женушка.

Дженевра с трудом обрела равновесие и прошептала:

– И с тобой, мой дорогой муж.

Роберту пора было примкнуть к своему поспешно собранному отряду. Попрощавшись с остающимися, Сен-Обэн торопливо взлетел на коня и тронул поводья.

Дженевра с грустью наблюдала, как отряд всадников галопом понесся прочь, вздымая облако желтой пыли. Она смотрела им вслед, пока последний всадник не исчез из виду, затем, тяжело вздохнув, повернулась и пошла к дому. Алан и гончие, также оставленные в замке, понуро побрели за ней. Дженевра с грустной улыбкой обратилась к сквайру:

– Мне так жаль, Алан. Наверное, для вас будет пыткой присматривать за мной.

Юноша не смог скрыть своих истинных чувств. С гримасой разочарования он проговорил:

– Что ж, миледи. Не стану отрицать, что я предпочел бы поскакать с моим лордом. Но мне приказали командовать половиной оруженосцев в вашем эскорте во время отсутствия их капитана, а это для меня большая честь. И, кроме того, – добавил он с запоздалой, но искренней любезностью, – как я могу жалеть о том, что меня оставили отвечать за вашу безопасность, миледи? Вы должны знать, что я перед вами преклоняюсь и жажду служить вам.

В ту ночь Дженевра, одиноко лежа в своей громадной постели, спала очень плохо. Ей приснилось, будто она потеряла Роберта. Она искала его по всему замку, с трудом взбиралась по крутым ступенькам, проникала в темные и пугающие закоулки. То она попадала в адскую жару каминов, за которыми следил повар, вооруженный огромным трезубцем, то металась среди лошадей, которые били копытами и сверкали зубами. Роберта нигде не было.

В отчаянии она побежала проверить заднюю дверь во внутренней стене, что вела к утесу. Дверь почему-то не желала открываться. Она сражалась с дверью, пока та наконец не поддалась. Дженевра оказалась снаружи и бросилась к краю утеса. Она стояла там, как уже бывало с ней в каком-то сне, и смотрела, как вокруг скал внизу кипит морская пена. Обернувшись, она увидела Золотого Орла. Он смотрел на нее.

– Роберт!

Дженевра не знала, громко она позвала его или нет. Но едва образ его растаял, она проснулась вся в поту.

Через два дня рожок охранника у ворот предупредил ее о приближении незнакомых всадников. Дженевра, следившая за отрядом из окна спальни, не распознала ливрейных цветов и не поняла, что за герб изображен на трепетавшем флажке. Однако рыцаря сопровождал эскорт, состоявший всего из четырех оруженосцев, слуги и герольда. Сам же он скакал на убранной в роскошную попону лошади. На рыцаре была алая туника, а поверх нее наброшена короткая белоснежная накидка. На голове его красовалась алая шляпа, скрывавшая волосы. И когда сквозь скользившие по небу тучи выглянуло солнце, то рыцарь буквально засверкал своим ярким великолепным нарядом.

Они остановились перед барбаканом. Герольд возвестил о прибытии своего господина, и стражник у ворот ответил ему. Дженевра понятия не имела, о чем они переговаривались. Однако капитан Нори в сопровождении нескольких человек из своего гарнизона, которые чуть ли не вскачь устремились за ним, выехал, чтобы поздороваться с путешественниками.

После короткого обмена любезностями он лично сопроводил рыцаря через водяной ров и сторожку и повел его по склону к внутреннему двору. «Значит, это друг, а не враг».

Дженевра поспешила вниз, чтобы сменить свое затрапезное платье.

– Мег! К нам приехал гость! Найди мне что-нибудь более подходящее.

Мег, отложив в сторону работу, поднялась, бросив вопросительный взгляд на хозяйку.

– Кто это, уточка моя?

– Понятия не имею, однако капитан Нори принял его и его людей. Значит, все в порядке. Я не могу выйти к нему в этом унылом платье, смахивающем на рясу.

– И в самом деле. Ведь вы теперь леди Сен-Обэн! – Мег принесла одно из новых платьев Дженевры, которые она сшила для нее уже здесь. Сен-Обэн специально посылал людей в Барнстепль за шелком. – Это подойдет?

Юбка была сделана из тонкого шелкового полотна цвета примулы. Накидка янтарного цвета из шелка потяжелее, с прорезями по бокам, была скроена так, чтобы покрывать юбку сверху. Впереди накидка застегивалась на украшенные драгоценными камнями пуговицы.

– Да. Поторопись, Мег. Мне не терпится узнать, кто это. Кажется, гость совсем молод. Рыцарь.

Мег помогла ей справиться с головным убором из газа, украшенным золотистыми нитями. Он полностью прятал ее волосы и выставлял напоказ, лишь гладкий высокий лоб. Румянец разгорелся на взволнованном лице Дженевры. «Это наш первый гость, и мне самой предстоит достойно принять его».

– Все в порядке, дорогая.

Мег, поговорив с одним из пажей, постучавшимся в дверь, сказала хозяйке:

– Управляющий желает знать, миледи, примете ли вы сэра Дрого Сен-Обэна.

– Сэра Дрого? – еле слышно пробормотала Дженевра. – Брата его светлости?

– Да, миледи.

– Я сойду вниз, – сказала она пажу. «Лучше я приму его в зале, а не в личных покоях. Деверь он мне или нет, но для меня он незнакомец».

В этом неожиданном визите Дженевре почудилось что-то странное.

Сэр Дрого отвесил невестке церемонный поклон, а выпрямившись, окинул ее дерзким взором, однако быстро отвел глаза, не выдержав ее открытого взгляда. Дженевре деверь не очень понравился, хотя многие дамы сочли бы его красавцем. Лицо упитанное, полноватое. Сквозь аккуратно подстриженную бородку проглядывал дряблый подбородок, обещавший в будущем стать двойным. Губы сэра Дрого были изогнутые и ярко-розовые, а у Роберта губы были полные, рот твердый, красивой формы. Когда Роберт улыбался, внутри у Дженевры все так и таяло, от улыбки Дрого, напротив, желудок ее свела судорога. Его любезность не вызвала у нее доверия.

Насколько ей было известно, нравом они тоже были весьма различны. Надо полагать, изнеженный Дрого предпочитал откупаться от военных кампаний, в которых приходилось жестоко сражаться Роберту. Впрочем, в его облике все же улавливалось некоторое фамильное сходство со старшим братом, но, несмотря на это, Дженевра не могла побороть внезапной антипатии к гостю.

Это был чистейший инстинкт. Роберт никогда ни слова дурного не говорил о своем брате, только еще больше замыкался в себе лишь при одном упоминании его имени. Каину и Авелю он тоже не понравился. При его приближении они ощетинились и зарычали.