Анника сглотнула. Бак заливал овсянку в горшке кипящей водой.

– Извините, – проговорила она, надеясь, что он ее слышит. – Похоже, я должна поблагодарить вас.

– Похоже, вы обязаны мне жизнью, – проворчал он, обращаясь наполовину к самому себе. – В будущем ведите себя осторожнее, находясь рядом с огнем.

Анника, не удержавшись, огрызнулась:

– Никакого будущего не будет. Мы ведь скоро уедем, – и, когда он не ответил, повторила: – Мы ведь уедем?

– Вам так хочется поскорее выбраться отсюда?

Анника широко раскинула руки.

– Хочется ли мне? Да, очень хочется. Меня насильно увезли Бог знает куда, я провела ночь на холодном твердом полу и так и не заснула. Мои родители, наверное, с ума сходят от беспокойства. Я заперта здесь с вами и ребенком без имени. Мой костюм испорчен, я мерзну, я чуть не сгорела. Хочется ли мне уехать? Да, мистер Скотт, я жду не дождусь, когда выберусь отсюда.

Он помешал кашу и потянулся за банкой с медом. Звякнули тарелки, которые он поставил на стол. Анника встала, с трудом переводя дыхание, и уставилась на Бака. Наконец он посмотрел на нее.

– Что ж, по крайней мере вы не жалуетесь.

Анника направилась к нему, сверля его убийственным взглядом, запуталась ногой в одной из шкур и чуть не упала. Быстрая реакция спасла ее от падения, но настроение у нее от этого не улучшилось. Она в ярости наклонилась, сгребла в охапку шкуры и бросила их на неубранную кровать.

– Хотите каши? – Бак положил каши в тарелку, стоявшую перед Бейби, которая сидела в ожидании.

– Нет!

Он наполнил свою тарелку и отставил горшок поближе к огню, чтобы каша не остыла. Анника, кипя от ярости, смотрела, как он полил обе порции теплым медом и принялся за еду.

Опустошив свою тарелку наполовину, он прервался и, посмотрев на Аннику, печально покачал головой.

– Лучше бы вам поесть. Нам предстоит долгий день.

– Я не думаю…

– По сути дела, – перебил он Аннику, понимая, что она готовится произнести очередную тираду, – пройдет, видимо, больше, чем один долгий день, прежде чем я смогу отвезти вас назад.

– Что вы хотите этим сказать? – Она подняла руку к горлу, вопросительно глядя на него широко раскрытыми глазами.

– Я хочу сказать, что нас отрезало снегопадом.

– Отрезаны снегопадом? – Анника мгновенно оказалась у стола. Уперев ладони в видавшую виды столешницу, она наклонилась к Баку. – Что значит отрезаны!

– После такого бурана, какой был вчера, этот перевал становится непроходимым. – Он не спеша съел еще пару ложек каши. – Может, на несколько дней, может, на несколько месяцев. Зависит от того, когда прекратится буран. – Он пожал плечами. – Однако, если поднимется чинук, снег может растаять через несколько часов. – Он склонился над тарелкой с дымящейся кашей. – Трудно сказать.

Не в силах смотреть на него, не желая, чтобы этот ужасный человек увидел слезы, наполнившие ее глаза, Анника отвернулась. Ветер все еще сотрясал северную стену хижины. Снег с шипением заползал во все возможные щели. Анника подошла к окну. Стекло замерзло. Ставни почти не пропускали солнечного света, и из-за этого хижина казалась унылым и каким-то нереальным местом, где царствовали лишь отблески пламени, слабый свет лампы и скользящие тени. Испытывая глубокую подавленность, Анника обхватила себя руками и прошептала:

– Что же мне делать?

– Поешьте каши.

Она резко обернулась. Если бы не Бак Скотт с его тупостью, ей не пришлось бы сейчас терпеть его присутствие, не пришлось бы быть пленницей в этом жалком подобии дома. Не похоже было, чтобы он смеялся над ней, но тем не менее она шагнула к нему с таким видом, будто готова была убить собственными руками.

– Идите вы со своей кашей к…

– Здесь же ребенок, – перебил он ее.

– Не пытайтесь спрятаться за ребенком. Это немыслимо! У меня слов нет. Я не могу ждать несколько месяцев. Я с ума сойду.

– Почему? В конце концов это же мне придется терпеть вас здесь.

Она представила, как день за днем в течение долгих недель будет жить с ним в этой маленькой комнате, как каждую ночь на протяжении месяцев будет лежать у камина, отгоняя сон, зная, что он лежит всего в нескольких футах от нее. Она чувствовала, как нарастают ее беспокойство и страх, но не могла с ними справиться. Бросив еще один взгляд на окно, она сказала:

– Не могли бы вы по крайней мере выйти и открыть ставни? Здесь слишком мрачно.

По-прежнему пристально глядя на нее, Бак покачал головой.

– Они завалены сугробами. Иногда я не могу откопать их до весны.

Анника стиснула руки и подошла к столу. Медленно вытащила из-под стола стул и с безнадежным видом села. Потом обхватила голову руками и простонала:

– Я этого не вынесу.

– Все равно нет смысла морить себя голодом.

Бак откинулся на стуле и, дотянувшись до скамейки за спиной, достал еще одну миску. Накладывая в миску кашу, он смотрел на опущенные плечи Анники, не сомневаясь, что она того и гляди расплачется. Он представить не мог, что ему тогда делать.

– Послушайте, – он поставил перед ней миску с дымящейся кашей и дал ей ложку, – если это вас хоть немного утешит, я готов просить прощения за всю эту ужасную путаницу, но сейчас я ничего не могу сделать. Ровным счетом ничего.

Анника справилась с подступившими слезами и снова посмотрела на Бака. Он пододвинул к ней миску.

– Вы уверены, что мы не сможем выбраться? – спросила она прерывающимся голосом.

– Я пойду на разведку, как только прекратится снег. В любом случае нам нужно свежее мясо. – У Анники был очень печальный вид, и он попытался подбодрить ее. – Если я увижу, что есть хотя бы малейший шанс преодолеть перевал, я отвезу вас в город.

Подняв глаза, она обнаружила, что он стоит над ней. Она не могла определить, что пугает ее больше – его огромный рост или то, как он всегда наблюдал на ней, словно хотел застать врасплох и… сделать что? Возможно, больше всего ее путало то, что она не могла угадать его намерений.

– А до тех пор?

– До тех пор… придется постараться и не слишком досаждать друг другу.

Бейби стукнула ложкой о пустую миску.

– Съела, – объявила она.

Бак снял ее со стула, что было излишне, поскольку девочка провела все утро, то влезая на стул, то слезая с него без всякой помощи. Прежде чем поставить малышку на пол, он высоко поднял ее, и ребенок просиял.

– Иди играй, – тихо сказал он и немного постоял, наблюдая, как ребенок засеменил к самодельному ящику, в котором были сложены разные ненужные предметы, служившие Бейби игрушками.

Анника вглядывалась в выражение его лица и вспоминала, с какой нежностью этот огромный мужчина обращался с девочкой накануне. Она задумалась, пытаясь решить для себя, что же за человек был Бак Скотт.

Он тем временем собрал пустые тарелки и сложил их в тазик для мытья посуды, потом подошел к камину и снял чайник с кипящей водой. Когда он проходил мимо стола, Анника уже не смотрела на него, а мрачно уставилась в стоявшую перед ней миску с быстро остывающей кашей.

Снаружи над долиной Блу-Крик свирепствовала буря. Внутри в хижине Анника и Бак, заключив на время хрупкое перемирие, коротали, как могли, томительно долгие часы ожидания. Они неловко двигались по комнате, стараясь не задевать один другого, и напоминали танцоров, исполняющих па незнакомого танца. Пока Бак мыл посуду после завтрака, Анника расправила шкуры, которые она швырнула на кровать, и забралась под них, пытаясь согреться. Бак, старательно избегая смотреть в ее сторону, начал сбривать свою трехмесячную бороду.

К Аннике под шкуры залезла Бейби и стала приставать к ней, предлагая поиграть с деревянной куклой, одетой так же неказисто, как и сама Бейби. Анника время от времени бросала косые взгляды в сторону Бака – ей было любопытно, как он будет выглядеть без бороды.

Однако, не желая, чтобы он перехватил эти ее любопытные взгляды, она на какое-то время полностью сосредоточила внимание на Бейби. Маленькая девочка была так похожа на Бака, что ее вполне можно было принять за его дочь. У нее были такие же, как у Бака, необыкновенные глаза, приковывавшие к себе внимание, а ровные золотистые брови подчеркивали задумчивое выражение лица, тоже очень напоминавшее выражение лица Бака.