– Но…

– Моя жена должна уметь делать женскую работу, – невозмутимо ответил он.

Эмеральда зло посмотрела на него:

– Женская работа! Покорно благодарю!

Она подошла к вигваму поближе. Она знала, что он наблюдает за ней, развлекаясь, и это приводило ее в еще большее бешенство.

Итак, он хочет, чтобы она выполняла «женскую работу», даже не удосужившись показать, как это делается. Ну что ж, она докажет ему, что белые женщины тоже на что-то способны.

Эмери несколько раз вдохнула поглубже, чтобы успокоиться, и огляделась. Тягловая лошадка мирно паслась на другом конце лужайки, широко расставив передние ноги. Когда она разберет вигвам, ей нужно будет сложить его и погрузить на повозку, как это делали индейские женщины.

С минуту она, подбоченясь, смотрела на вигвам. Он состоял из нескольких сшитых бизоньих шкур, натянутых на каркас из жердей. Дверь была сделана из двух отдельных шкур, укрепленных на отдельных деревянных планках.

Эмери решила начать с двери, и у нее получилось. Она потянула за шкуры, и они сползли вниз, обнажив скелет вигвама из десяти установленных конусом жердей, возвышающихся над беспорядочной кучей из меха и кожаных баулов с поклажей.

Эмеральда ухватилась за один из шестов и изо всех сил потянула его на себя, предварительно раскачав. Затем взялась за другой, и вскоре все они упали на землю, подняв облако пыли.

– Отлично, – пробормотала девушка. – С этим покончено.

Она посмотрела на Одинокого Волка, чтобы увидеть его реакцию. Но тот, отвернувшись, прогуливался взад-вперед по поляне, окруженной скалами, как форт стенами.

Эмеральда вспотела, сворачивая тяжелое меховое полотнище вигвама. Эту работу должны были выполнять по меньшей мере две женщины, а то и три. Наконец, справившись с этим, она потащила тюк к пасшейся рядом лошадке.

Животное фыркнуло и оскалило зубы, но Эмеральда была слишком разозлена, чтобы испугаться. Невдалеке она нашла седло и, как могла, закрепила его на лошади и затянула подпруги. Затем она принесла два шеста и прикрепила их к седлу. Закинув тюк на волокушу, она постаралась, крепко привязать его.

Потом Эмери принялась стаскивать многочисленные нарядные мешки и меховые подстилки. Те, которые не поместились, она приторочила к седлу.

«Вот так женская работа, – подумала она, смахивая пот со лба. – Ставить и разбирать вигвам, делать всю работу по лагерю, от снабжения водой до разделки убитых животных на мясо и выделки шкур, – все это входит в обязанности женщин. При этом мужчины отдыхают, как сейчас Одинокий Волк. Видно, индейские женщины вполне примирились и со своей участью, и с той работой, которую им приходится выполнять, но я никогда не смирюсь с этим».

Одинокий Волк стоял неподалеку и, нахмурившись, что-то рассматривал в пыли.

– Я закончила погрузку вигвама, – сказала она.

Он кивнул, даже не взглянув на нее, и Эмеральда вспыхнула от злости. В ее обществе тяжелая работа считалась мужской работой, а никак не женской.

Они оседлали коней и направились в лагерь. Эмери жадно всматривалась вдаль, надеясь увидеть Тимми.

Но когда они приехали в лагерь, Тимми нигде не было видно. Она должна была немедленно поставить вигвам на прежнее место, так сказал Одинокий Волк. На этот раз ей помогала Женщина с Отрезанным Носом. Увидев, как неумело Эмери нагрузила повозку, она расхохоталась.

Из соседнего вигвама вышла Встающее Солнце и тоже принялась смеяться над ней. Ее шею по-прежнему украшал изумруд Эмери.

– Смейся сколько влезет, воровка! – задыхаясь, крикнула Эмери. – Хотела бы я посмотреть, как бы ты управлялась с большим домом, как у нас в Батон-Руже!

Когда вигвам был почти установлен, Эмеральда услышала крики и, обернувшись, увидела группу мальчишек, бегущих по лагерю. Среди них был и Тимми, одетый, как и все дети, в одни кожаные штаны. Эмери внимательно присмотрелась к нему, заметив, что он гораздо увереннее держится на своей деревянной ступне, чем накануне. Хотя бег его и не отличался изяществом, но он уже не отставал от остальных мальчишек. Перо что-то сказал ему, и Тимми рассмеялся в ответ.

Надо поторопиться с бегством, подумала Эмери. Мальчик все больше привязывается к Перу, и вскоре он может так привыкнуть к образу жизни индейцев, что не захочет с ними расставаться.

Эмери на коленях выбралась из вигвама и, следуя примеру Женщины с Отрезанным Носом, стала укреплять колышками низ. Они уже заканчивали работу, когда она заметила, что на дальнем конце лагеря что-то происходит. На взмыленной лошади в лагерь ворвался гонец и что-то возбужденно сказал Одинокому Волку.

Она увидела, как Одинокий Волк весь напрягся. Он о чем-то спросил мужчину, и тот ответил чередой быстрых фраз, сопровождая их жестикуляцией. Женщина с Отрезанным Носом и Встающее Солнце прислушивались к разговору.

Одинокий Волк обернулся и что-то сказал им. Короткая фраза звучала как приказ. Эмеральда закричала от удивления и боли, когда Женщина с Отрезанным Носом вдруг схватила ее за косы обеими руками и потащила к ручью на дальнем конце лагеря.

Эмеральда принялась отбиваться, но Женщина с Отрезанным Носом просто распустила одну из ее кос и заткнула ей рот волосами, как кляпом. Ладонь ее пахла потом и индейской пищей.

Эмеральда изогнулась и попыталась ударить Женщину с Отрезанным Носом ногой, но та была намного сильнее ее. Казалось, она даже не почувствовала удара и продолжала тащить ее.

Ладонь старухи закрывала Эмери лицо, и ей трудно было дышать. Эмеральда отбивалась отчаянно, лягалась, толкалась локтями, легкие ее саднило и кожа на голове горела огнем. Кашляя и задыхаясь, Эмери начала слабеть. Перед глазами поплыли багровые круги, но, прежде чем потерять сознание, она поняла: пришел Мэйс, чтобы вызволить их с Тимми.

Эмеральда очнулась, лежа ничком на земле. Она почувствовала на лице грязь, смешанную с травой. Две индианки, склонившись над ней, запихивали ей грязь прямо в рот.

Она услышала выстрелы. Сердце подпрыгнуло. «Мэйс!» – кричало у нее внутри.

Эмери со всей силы ударила Женщину с Отрезанным Носом и сама удивилась своей жестокости. Она извивалась, кусалась, царапалась. Из легких вырывались хриплые звуки, похожие на всхлипывания. Но силы были неравными: индианок было две. Одна из них стукнула ее по лицу и, похоже, разбила ей нос, По крайней мере Эмери почувствовала сильнейшую боль. Они все наседали. Наконец им удалось прижать ее к земле. Они уселись на нее сверху, придавив весом своих тел.

– Нет, нет! – кричала Эмеральда.

Женщины перевязали ей рот кожаным ремнем, больно сдавившим губы, и снова сунули ее лицом в грязь. Она вдыхала тяжелый запах гумуса и опавшей листвы. Маленький острый камень врезался ей в подбородок.

Эмери почувствовала, что силы оставили ее. Она обмякла и теперь мечтала только об одном: не расплакаться в присутствии этих двух женщин, которым явно доставляло удовольствие видеть ее в таком положении. Прошло несколько секунд. Эмеральда втянула в себя воздух и попыталась расслабиться. Она лежала, совершенно беспомощная, придавленная к земле весом по-прежнему сидящих на ней верхом индианок.

Внезапно они слезли с нее и руками принялись копать землю. Пригоршни земли с сосновыми иголками и опавшей листвой попадали Эмери за шиворот, на голову, забивали глаза. Изворачиваясь, она думала лишь о том, чтобы земля не забилась ей в нос и в рот, но индианки опять сунули ее лицом в грязь. Земля скрипела у нее на зубах, и она вынуждена была вдыхать ее вместе с воздухом.

Теперь до нее дошло: эмигранты вплотную подошли к лагерю, и женщины таким образом старались спрятать ее и себя.

Подлесок в этом месте был достаточно густой. Разведчики вполне могут не найти их и вернуться к каравану ни с чем, а они с Тимми так и останутся у индейцев.

Окапывание было завершено, и все три женщины оказались по уши в грязи, словно кабаны. Многозначительные пинки и тычки в ребра лучше всяких слов подсказали Эмери, что она должна погрузиться в эту жижу. Теперь уже ни ей, ни Тимми никогда не выбраться отсюда. Эмеральда сдавленно зарыдала. Слезы, мешаясь с грязью, потекли по: щекам.