Больше мне не с кем было прощаться. С друзьями детства я связь потеряла. У меня было слишком мало времени, чтобы по-настоящему подружиться с кем-то в старших классах, пока мы жили в Америке. Я иногда встречалась со своими университетскими товарищами, но после получения дипломов мы практически не общались друг с другом. Когда у тебя роман, легко забываешь, что если жизнь сравнить с садом, то друзья в нем подобны деревьям или вечнозеленым растениям. А любовники больше похожи на однолетники. Они пышно цветут и радуют глаз, но только один сезон. Когда вы восхищаетесь ими, стоящими в вазе, они уже мертвы. Не люблю жаловаться, но я действительно думала, что с Басом мы всегда будем вместе. Кто бы мог подумать, что он – ядовитый плющ, который по ошибке приняли за душистый горошек? Меня всегда удивляло, почему у него нет друзей, только одни коллеги, но теперь-то стало ясно, что он просто жил двойной жизнью. А я хорошо смотрелась в спальне и зале для заседаний.

Я приехала в нашу фешенебельную квартиру в Верхнем Ист-Сайде и, застыв на пороге, стала осматриваться. Наверное, мне когда-то представлялось, что будет очень грустно покидать такое чудесное место, но теперь этот пентхаус, как и все, что было связано с Басом, напоминал мне театральную декорацию. Это и понятно: ведь жизнь, построенная на лжи, становится вымыслом, фикцией. Затем я стала с быстротой молнии носиться по комнатам, опустошая шкафы и ящики резвее, чем это мог бы сделать высококвалифицированный грабитель. Мне нужно было спешить, поскольку если бы я не успела закончить до прихода Баса, пришлось бы еще раз выслушивать его излияния. Не исключено, что он, изображая раскаяние, явился бы с подарками. Удивительно, сколько людей годами продолжают жить в аду! Им кажется, что так легче. Ни капельки это не легче на самом-то деле. Пытаешься удержаться на плаву все эти годы, а потом оказывается, что слишком устал, чтобы спастись, когда появляются пираньи.

Сначала я упаковала все вещи, которые собиралась взять с собой в самолет. Можно было, конечно, лететь первым классом, тем более что там не так строго относятся к весу багажа. Все равно билет будет оплачен фирмой Баса. Но я забронировала билет эконом-класса, потому что была в таком отчаянии, так паниковала, что мне просто необходимо было почувствовать, что хоть что-то в этом мире настоящее. Мне хотелось поскорее избавиться от дешевой бутафории и опять ощутить твердую почву под ногами. Вы знаете, ничто так не отрезвляет, как путешествие в хвостовом отсеке самолета.

Я набила вещами шесть коробок и все чемоданы Баса и отправила их на двух машинах к моим родителям. На все это ушло не более часа. Часть вещей они переправят, когда я найду подходящую квартиру в Лондоне, а остальные могут пылиться у них некоторое время. По справедливости, в квартире Баса все наполовину принадлежало мне. К сожалению, там не было никаких особых ценностей: ничего вроде усыпанных бриллиантами ножей для разрезания бумаг или, скажем, ваз из чистого золота… Ничего, что я могла бы засунуть в чемодан. В любом случае нужно было быть практичной и взять прежде всего одежду, чтобы было в чем ходить на новую работу. В той груде вещей, которую я собиралась взять с собой в аэропорт, уже было немало юбок, брюк и костюмов. Придется мне надеть кое-что на себя.

Вряд ли стоит рассчитывать на то, что Бас даст мне рекомендательное письмо. Поэтому я взяла дискеты с информацией о проектах, над которыми работала. Они могут в какой-то степени заменить резюме. Мой бывший возлюбленный боялся хакеров, поэтому мы не хранили информацию на жестком диске компьютера. Я держала дискеты в узкой длинной музыкальной шкатулке, которая играла «Янки Дудль». Эту забавную шкатулку, размалеванную яркими красками, я просто обожала. Так что решила ее тоже прихватить.

Было три часа ночи. В ближайшие десять минут такси не придет. В какой-то момент мне ужасно захотелось разнести эту квартиру к чертовой матери. Но ведь еще совсем недавно я считала ее своей, так что это было равносильно плевку в собственную тарелку. Я открыла бутылку шампанского и наполнила бокал, потом огляделась, чтобы удостовериться, что ничего не забыла. Мой взгляд упал на картину. Она была великолепна. Небольшого размера. Почему бы мне ее не взять?

Недовольный, несмотря на щедрые чаевые, водитель погрузил вещи в такси. Я закрыла дверь, сунула под нее ключи, а затем уселась на заднее сиденье машины, с бокалом в одной руке и бутылкой в другой.

Мы неслись по улицам Нью-Йорка, на которых даже ночью полно людей, и водитель поинтересовался: «Шампанское пьете? Празднуете что-то?»

Я впервые расслабилась с той минуты, когда мне позвонили из Чикаго. Мне было некогда предаваться размышлениям – звонок раздался всего девять часов назад. И вот я уже уезжаю из квартиры Баса. Желания веселиться все это время не возникало. Я была в панике, в отчаянии, мне было грустно, страшно и стыдно. Сейчас же у меня было странное чувство: смесь смертельной усталости и ликования. Наверное, если бы мне удалось оторваться на несколько метров от земли, я испытала бы то же самое.

Затем я вспомнила еще одну крылатую фразу – не знаю, то ли шампанское так подействовало, то ли у меня голова так устроена. Кристина Росетти, если не ошибаюсь, сказала: «Лучше забыть и улыбнуться, чем помнить и грустить». Я осторожно улыбнулась. Ничего страшного с моим лицом вследствие этого не произошло. Тогда я улыбнулась еще шире и пригубила из бокала.

– Абсолютно верно, – ответила я водителю. – Праздную начало новой жизни.

Главное – не влюбиться снова. Нет, не это главное. Тут я просто подскочила от неожиданности: опять зазвонил мой мобильный.

Бас чем-то похож на зубную боль. Надеешься, что все пройдет само собой. Но не успеешь прийти в себя и успокоиться, как вдруг появляется такое ощущение, будто кто-то затеял у тебя во рту фехтовальный поединок. Мне захотелось вышвырнуть телефон в окно, но в последнее время мне так везло, что, скорее всего, его поднял бы полицейский и ответил на звонок.

– Кэрон, дорогуша, извини, что звоню посреди ночи, но я беспокоился о тебе. Ты уже спишь?

Да, конечно… Беспокоился о себе, нужно понимать. Обычно, когда Басу хотелось спать, он говорил: «Кажется, ты устала, милая». А если был голоден, то: «Наверное, ты ужасно хочешь есть».

Я набрала полную грудь воздуха и ответила:

– Да нет, Бас. Сижу тут, попиваю шампанское.

Раздался вздох облегчения.

– Ну, слава тебе господи. А то я волновался – вдруг ты решила наделать глупостей?

– Я ничего не сломала и не разбила. Дом не подожгла. Или о чем ты думал? Может, ты боялся, что уйду от тебя? Ты правда считаешь, что я могу это сделать, Бас?

Он засмеялся. Я захихикала в ответ. Вскоре и шофер развеселился. Смех почти так же заразителен, как зевота.

– Я ужасно плохо себя вел, Кэрон. Мне бы хотелось возместить тебе ущерб, чтобы заслужить прощение. Это что за шум?

– Просто наливаю себе шампанское.

– Узнаю свою девочку! Сам не понимаю, почему переживаю. Мне следовало бы помнить, какой ты разумный человек. Я знал, что ты пропустишь пару стаканчиков и забудешь эту дурацкую историю, которая давно в прошлом.

Значит, он сам сегодня немало выпил и теперь думает, что история с двоеженством значит не больше, чем штраф за стоянку в неположенном месте. Заплати – и все дела, паркуй машину где хочешь.

– Ты уже в постели, малышка?

– Не совсем, Бас.

Он захихикал и спросил игривым тоном:

– А ты там одна?

– Да. Не считая еще одного мужчины.

– Что? Кто это?

– Не знаю, как его зовут. Если хочешь, могу спросить.

Бас опять засмеялся.

– Чувство юмора тебе никогда не изменяло. Ладно, увидимся завтра утром. Я тебя люблю, дорогая.

Мне захотелось ему кое-что сказать. Естественно, не стоило ему хамить, по крайней мере до девяти часов утра, пока я не получу банковский перевод.

– Бас, у меня есть тост. Я поднимаю бокал за новую жизнь!