В первых числах июля 1943 года консульский служащий Луиджи Ферраро, элегантный молодой человек с непринужденными манерами, снабженный соответствующими документами, представился итальянскому консулу в Александретте маркизу Иньяцию ди Санфеличе (который, не будучи заранее уведомленным, его не ожидал) и вручил письмо за подписью министра иностранных дел. В письме было сказано, что Луиджи Ферраро временно направляется в консульство для выполнения особого задания министерства. Господина консула просили оказывать ему в этом всяческое содействие.
С собой Ферраро привез четыре довольно тяжелых чемодана, не подлежащих таможенным досмотрам, как дипломатический багаж.
Он сразу же сдружился с секретарем консульства Джованни Роккарди, в действительности офицером секретной службы военно-морского флота.
Именно Роккарди, долгое время находившийся в Александретте и хорошо знавший здешнюю обстановку и окружение, сообщил в министерство о возможности проведения действий против вражеских судов в этом районе. Он был вдохновителем этой операции и незаменимым помощником Ферраро в части ее организации и осуществления.
Роккарди писал об обстановке в Александретте:
«Приезд Ферраро если и сделал эту операцию возможной с точки зрения технической, то нисколько не упростил организационной стороны дела, ибо теперь речь шла о том, чтобы без особого шума ввести в наше общество (чрезвычайно падкое до всякого рода сплетен) новое лицо. Действовать приходилось в небольшом пограничном городке, где с живейшим интересом следили за интригами, которые плели шесть консульств: американское, английское, французское, греческое, немецкое и итальянское. Александретта насчитывала 12 000 жителей, главным образом арабов. Население города не питало к нам особой вражды и, может быть, даже было нашим потенциальным союзником. Однако оно было покорно туркам и испытывало сильное влияние вражеской пропаганды, находившей благоприятную почву среди греков и евреев, относившихся к нам чрезвычайно враждебно и в большей своей части являвшихся добровольными английскими шпионами. Англичане благодаря их участию в постройке порта, осуществлявшейся английскими специалистами и на английские средства, и в строительстве дороги Александретта — Адана практически держали в своих руках все местные органы власти. Американское же влияние в ту пору еще только начинало давать о себе знать.
К этому следует добавить, что ограничения, действовавшие в Турции во время войны, были особенно строгими в Хатае, районе, население которого подозревалось в антитурецких настроениях, а отсюда — проверки документов под всевозможными предлогами, запрещение охоты и рыбной ловли для иностранцев и т. п.
Мне удалось все устроить довольно удачно, и наша работа проходила буквально под носом у агентов Интеллидженс сервис, которым было поручено следить за итальянскими подданными и, я думаю, особенно за нами, несмотря на наш самый невинный вид. Моя задача была во многом облегчена общительным и искренним характером Ферраро, отметавшим всякое подозрение о темных заговорщических планах».
Через несколько дней после приезда Ферраро в Александретту Роккарди ввел его в светские и дипломатические круги города. Ферраро стал каждое утро бывать на пляже (и все скоро убедились, что он не умеет плавать). Вечера он проводил на террасе кафе, расположенного на пляже, танцевал, пил и беззаботно проводил время, как это и полагалось делать на его месте всякому молодому дипломату. Его любимым занятием были спортивные игры, особенно он пристрастился к игре в шары (воссе). Каждый вечер из ящика, заранее принесенного из консульства, на виду у всех извлекался необходимый для игры инвентарь. С наступлением сумерек игра заканчивалась, а ящик ставился в купальную кабину консула.
Вечером 30 июня, когда любопытство, вызванное прибытием нового лица, утихло, а наблюдение английских агентов, старательных, но не особенно прозорливых, ослабло, Ферраро и Роккарди задержались на пляже дольше обычного. Увлекательная партия в шары заставила их забыть о том, что время уже позднее. Когда они остались одни, Ферраро вошел в купальную кабину и принялся рыться в ящике со спортивным инвентарем. Через некоторое время он вышел одетый в черный резиновый костюм, на ногах ласты, а на лице — маска (респиратор). На поясе у него были подвешены два странных, видимо, тяжелых предмета. На голове прикреплен пучок водорослей. Странно вел себя этот дипломат на пляже!
Человек в черном костюме осторожно приблизился к морю, вошел в воду и тотчас же, без единого звука бесследно исчез во мраке ночи. Проплыв 2300 м, он оказался вблизи греческого судна «Орион» (7000 т), груженного хромом. Вот он выполнил маневр, который много раз повторял на тренировочных занятиях; под лучами прожекторов, на глазах у вахтенных, он потихоньку приблизился к судну, стараясь держаться в тени барж, стоящих у борта, включил кислородный прибор и бесшумно погрузился. Двигаясь под водой вдоль корпуса корабля, он отыскал боковой киль и, отцепив от пояса подрывные заряды, прикрепил их зажимами к килю. Потом он выдернул предохранительную чеку и возвратился на поверхность. Все это проделано за несколько минут. Также осторожно он удалился. В 4 часа утра Ферраро возвратился в консульство.
Через 6 дней «Орион», закончив погрузку, вышло в море, но ему не удалось уйти далеко; в сирийских водах под корпусом тяжело груженного судна произошел взрыв, и оно быстро пошло ко дну. Спасшиеся моряки, которых поместили в госпиталь в Александретте, утверждали, что «Орион» было торпедировано.
Из находящегося неподалеку от Александретты порта Мерсин 8 июля сообщили, что там стоит на якоре судно «Кайтуна» водоизмещением 10 000 т. 9 июля Роккарди и Ферраро отправились в Мерсин, захватив с собою чемодан. В тот же вечер они искупались в море, а на другой день возвратились в Александретту, где никто не заметил их отсутствия. «Кайтуна» вышла в море из порта только 19 июля. Из двух прикрепленных зарядов взорвался один. Чтобы не утонуть, судно вынуждено было выброситься на мель у берегов Кипра. Здесь англичане обнаружили на корпусе судна адскую машину, которая не сработала. Обнаружили, но слишком поздно! Ферраро успел минировать еще два корабля и скрылся, не оставив никаких следов.
30 июля Ферраро и Роккарди снова в Мерсине: «Я ознакомился с расположением объекта и в 22 часа, надев в помещении консульства почти все снаряжение, а сверху накинув халат, спустился вместе с Роккарди на пляж. Роккарди помог мне нести «Бауллети» и закончить процедуру одевания. В 22 часа 45 мин. я вошел в воду и, покрыв за 2 часа расстояние 4000 м, достиг объекта атаки».
В 4 часа Ферраро был уже снова на суше и через несколько часов вернулся в Александретту. Но кораблю «Сисилиен Принс» (5000 т) удалось избежать гибели, так как его отплытие задержали, чтобы произвести осмотр подводной части, как это практиковалось на всех английских кораблях в Турции после обнаружения невзорвавшегося «Баулетти» на «Кайтуне».
Менее счастливым оказалось норвежское судно «Ферн-плант» (7000 т), находившееся на службе у англичан и стоявшее под погрузкой хрома в Александретте. 2 августа Ферраро прикрепил к его корпусу заряд, подобно тому как это было сделано на «Орионе». 4 августа судно покинуло порт, но через несколько часов снова вернулось.
«Легко представить себе наше волнение из-за того, что вот-вот должно было произойти. Смирившись с неизбежным, мы ожидали взрыва, который должен был произойти в полночь. Час взрыва настал, мы не спускаем глаз с цели, но, к нашему удивлению, минуты проходят, и ничего не случается. Успокаиваем себя тем, что только через несколько часов хода судно может развить скорость, необходимую, чтобы раскрутить вертушку предохранительного механизма и поставить взрыватель в боевое положение, и прекращаем наблюдение.
На следующее утро, едва рассвело, мы бросаемся к окну, уверенные, что увидим судно накренившимся и сидящим на мели где-нибудь поблизости. Вместо этого убеждаемся, что оно в полном порядке находится на месте своей якорной стоянки.
