Продавцы, очень довольные таким клиентом, показали Алексею Алексеевичу те кнопки, на которые нужно нажимать при тревоге, и с тех пор он уже никогда не расставался с этим аппаратом. Даже когда Алексей Алексеевич шёл в выходные покупать себе деликатес в универсаме, он обязательно брал телефон с собой. Он внимательно следил за тем, чтобы аппарат не разрядился и каждый месяц проверял состояние своего счёта — счёт никогда не изменялся. Перед тем, как лечь спать, Алексей Алексеевич клал телефон на прикроватную тумбочку и иногда даже просыпался ночью, когда ему казалось, что телефон зазвонил — почему-то ему было очень любопытно узнать, какой у этого предмета голос. Но телефон молчал, и это тоже было хорошо — значит ничего чрезвычайного нигде не произошло и жизнь идёт своим чередом.
Выронив телефон, Алексей Алексеевич хотел было убрать его обратно в портфель, но этого ему не дал сделать проходивший мимо молодой и подающий большие надежды сотрудник — самый, кстати сказать, большой шутник во всём учреждении. Он как раз бесцельно бродил по комнате, не зная, к чему бы применить свои таланты, и поэтому, услышав стук, он немедленно вынул руки из карманов и подбежал выяснить его причину.
От вида телефона Алексея Алексеевича с молодым сотрудником сделалось что-то вроде пароксизмов и у него даже забулькало внутри: «Что это?! — спросил он драматическим шёпотом. — Боже мой! Я узнаю этот аппарат! Алексей Алексеевич! Вы сами не знаете, что вы носите в своём портфеле! Да ведь этим самым телефоном Иван Грозный убил своего сына! По этому телефону царь Пётр руководил Полтавской битвой! А вы, наверное, ездите с ним в метро, без охраны. Да его в Эмитаж нужно нести! Дайте, дайте, скорее подержать его в руках!» Не дожидаясь разрешения Алексея Алексеевича молодой сотрудник выхватил у него из рук телефон и закричал в него нарочито противным голосом: «Багышня! Багышня!! Дайте Смольный!»
На эти крики молодого сотрудника к столу Алексея Алексеевича сбежались все, кто работал в этой комнате и даже некоторые из соседних. Работа в учреждении, она хоть и очень важная и ответственная, но всё же бывает порой довольно скучной, а люди — они ведь живые, им время от времени тоже нужно поразвлечься.
Обрадовавшись такому количеству публики, молодой сотрудник разошёлся ещё больше: «Извините, Алексей Алексеевич, — сказал он с комическим расстроенным видом. — Не отвечает! У него должна быть ручка». «Какая ручка?» — не понял Алексей Алексеевич. «Ну, такая ручка, чтобы крутить, — молодой сотрудник изобразил, как крутят ручку. — К такому телефону обязательно должны быть ручка».
Зрители просто покатывались со смеху от этого представления и только у Алексея Алексевича вдруг задрожали губы: «Отдайте мне мой телефон! — закричал он вдруг совсем не свойственным ему визгливым голосом. — Оставьте меня в покое! И займитесь своим делом! Вы на рабочем месте! Я буду жаловаться!»
Публика немедленно перестала смеяться и посмотрела на Алексея Алексеевича с осуждением — всем стало за него неудобно: в конце концов, глупо обижаться на шутки, чувство юмора тоже надо иметь. Ну, пошутил бы что-нибудь в ответ и все разошлись бы по своим местам довольные. А так всё получилось как-то неприятно и неловко.
Алексей Алексеевич вырвал из рук молодого сотрудника свой телефон, затолкал его в портфель и сел на стул, всем своим видом показывая, что спектакль окончен. Он уже протянул руку к своей Ведомости, но рука его вдруг упала на стол и Алексей Алексеевич громко и некрасиво разрыдался. Ему было очень стыдно, но он ничего не мог с собой поделать. Он даже и не помнил, когда в последний раз плакал — всё как-то не было поводов, разве что в детстве. И сейчас всё было так же, как тогда: когда не больно, но обидно, и все вокруг смеются, и что бы ты ни сделал — всё будет ещё хуже, и они будут смеяться ещё громче.
От такого поведения Алексея Алексеевича зрители поначалу все остолбенели и наступила полная тишина, в которой рыдания Алексея Алексеевича были совершенно уже невыносимы. Но тут все опомнились и бросились наперебой его утешать, и более всех тот самый молодой сотрудник: «Да что вы, Алексей Алексеевич! Это же шутка! Вас никто не хотел обидеть! Вы, наверное, просто переутомились: всё работаете и работаете! Вам обязательно нужно взять отпуск, отдохнуть, съездить куда-нибудь». «Да-да! — сказала одна сотрудница с очень знающим видом. — Я тоже себя с утра ужасно чувствую. Говорят, большой перепад давления и повышенная солнечная активность. Очень неблагоприятный день!»
Но Алексей Алексеевич ничего на это не отвечал и только махал на всех рукой: прочь, прочь!
Поняв, что Алексею Алексеевичу нужно побыть одному, все сотрудники на цыпочках вышли из комнаты — кто на свои рабочие места в других кабинетах, а кто-то покурить на лестницу. Но настроение у всех было, конечно, испорченное.
Через некоторое время Алексей Алексеевич совсем почти успокоился и только время от времени судорожно вздыхал. Тут в дверь осторожно постучали и заглянула не очень молодая сотрудница из соседнего отдела. Она принесла Алексею Алексеевичу стакан с какой-то желтоватой жидкостью: «Вот выпейте, Алексей Алексеевич, выпейте — это травки, хорошие!» У Алексея Алексеевича не было никаких сил спорить с сотрудницей и поэтому он покорно выпил неизвестную плохо пахнущую жидкость. «Вот и хорошо! — обрадовалась сотрудница. — А теперь посидите, отдохните». И ушла, аккуратно прикрыв за собой дверь.
Вскоре в комнату стали возвращаться сотрудники. Они участливо смотрели на Алексея Алексеевича, но с разговорами не приставали, а напротив, уселись все за свои столы и стали работать с таким рвением, будто бы от их действий прямо сейчас зависела судьба всего остального человечества.
Заходило даже вышестоящее начальство. Пошутив, как это принято у начальства, с сотрудниками, оно уделило особое внимание Алексею Алексеевичу, поинтересовавшись у него, не хочет ли он сходить в законный оплачиваемый отпуск (видимо, у начальства побывал тот самый молодой сотрудник). Алексей Алексеевич, вовсе не привыкший к такому вниманию, смертельно перепугался (уволить хотят, точно!) и залепетал что-то, указывая на свою Ведомость.
Начальство ласково выслушало Алексея Алексеевича и, издавши какой-то неопределённый звук, потрепало его по плечу и удалилось, оставив его в полном смятении. Начальство, как известно, отличается от обычных сотрудников тем, что умеет издавать такие звуки, которые можно толковать как угодно, и все эти толкования будут правильные.
Но вот что странно: в другой день Алексей Алексеевич размышлял бы о значении этого начальственного звука, может быть, целый месяц, находя в нём всё новые смыслы и обертоны, но в этот особенный день он вдруг всего через четверть часа спохватился, что думает о чём-то совсем другом, причём совершенно непонятно о чём. Тогда он слегка потряс головой, развернул свою Ведомость и углубился в чтение: это всегда помогало ему избавиться от ненужных мыслей.
А вскоре рабочий день закончился и Алексей Алексеевич отправился, как всегда, домой. Что-то действительно с ним стряслось необычное, потому что он не пошёл тут же к станции метро, а решил немного прогуляться. Была как раз ранняя осень, и Алексей Алексеевич шёл, сам не зная куда, шуршал листьями и думал о чём-то, думал, кто его знает, о чём.
В тот вечер он даже не зашёл в универсам, и, придя домой, не выпив чаю и не посмотрев последние известия, лёг спать прямо в одежде и проснулся, проспав двенадцать часов, чего с ним разу в жизни не случалось.
На службу Алексей Алексеевич шёл с некоторой опаской: ему всё же было очень неудобно за вчерашнюю свою истерику. И действительно: сослуживцы с утра были к Алексею Алексеевичу чрезмерно внимательны и предупредительны, что крайне его тяготило.
В обеденный перерыв, когда все сотрудники ушли в столовую (Алексей Алексеевич столовую не любил и предпочитал обедать мгновенной лапшой из пластмассового корытца), в комнату вдруг заглянула та же сотрудница из соседнего отдела, что накануне приносила ему жидкость, и положила ему на стол мешочек с пирожками: «Кушайте, Алексей Алексеевич, — сказала она строго. — Домашние — с капустой и с печенью. А то вы этой лапшой ещё и желудок себе испортите». Алексей Алексеевич ничего такого не ожидал и хотел было отказаться, но понял, что это ему не удастся и стал благодарить сотрудницу. «Спасибо вам огромное, эээ..» «Людмила Сергеевна, — подсказала сотрудница. — И обязательно съешьте все — вам нужно хорошо питаться».
