Это и была великая тайна, унесенная Сосруко из своего аула: настоящий боевой револьвер! Лю, с которым Сосруко поделился своей тайной, высказал страшное предположение, что револьвер мог быть подброшен в сапетку нарочно тем человеком, который стрелял в председателя. Но что же теперь делать? Тщеславие брало верх, и только после того, как Лю терял терпение и недвусмысленно изо всей силы поддавал Сосруко локтем в бок, его приятель с тем же загадочным видом прятал револьвер.
Но эффект обладания настоящим револьвером уже перестал быть привилегией одного Сосруко. Давно под впечатлением пиротехнических опытов Сосруко, а главным образом в интересах защиты от бунтовщиков и Жираслана, многие большекружечники тоже приобрели какие-то заржавевшие пистолеты и револьверы.
И вот в то время, как Сосруко увлекал товарищей рассказами о событиях в Гедуко, а Казгирей все еще был занят своими мыслями, в класс стремительно вошел учитель математики Селим и громко известил:
— Едут две телеги. Полные товара из Центросоюза. На телегах Вера Павловна и Сарыма. Верхом едут Эльдар и Аюб.
— Вот как! — воскликнул, очнувшись, Казгирей. — С пальто? Это, наверно, Вера Павловна едет в горы проводить кампанию «Каждой горянке — пальто».
— Да, да, — подтвердил Селим, — у них на телегах написано: «Каждой горянке — пальто».
Нечего и говорить, что Казгирей так и не распознал того, что происходило в классе у него под носом. Но Селим сразу заметил и беспорядок, и причину беспорядка. В руках у мальчиков еще мелькали их недетские игрушки. Селим даже как бы оторопел. Не сводя глаз с тех рук, в которых поблескивали тяжелые револьверы, он стоял, выставив вперед одну ногу, приоткрыв рот, что-то соображая, но не проронил ни слова. Да уже и некогда было начинать объяснения. Разнокружечники шумно собирали тетради, книги. На своем учительском столе собирал тетради Казгирей. Селим, не меняя позы, перевел взгляд на него, но теперь в его глазах замечалось скорее подозрение, чем недоумение. Казгирей повторял:
— Собирайтесь, собирайтесь, будем встречать гостей!
Приезд женщин с товаром из Центросоюза не удивил его, он знал о предстоящей кампании « Каждой горянке — пальто», потому что сам был членом правления Центросоюза, а о том, что Вера Павловна собирается в отъезд, слышал от нее самой. Но зачем вдруг пожаловал Эльдар?
Подводы уже въезжали во двор интерната. На передней, обнявшись, сидели Вера Павловна и Сарыма, сами в пальто и платочках. Вера Павловна уже что-то весело выкрикивала и помахивала ручкой. На второй телеге, кроме возницы, виднелись еще двое мужчин: это были переодетые в штатское красноармейцы, свои винтовки они спрятали под грудой пальто. За подводами верхами ехали Эльдар и Аюб. Матрена, Тина и другие девочки выскочили из кухни навстречу гостям. Не каждый день бывает такое развлечение! Показался и Дорофеич. Вышел на порог Казгирей. Разнокружечники шумной ватагой окружили подводы и всадников. Эльдар и Аюб спешились, Аюб остался при конях, Эльдар пошел к Казгирею, смущенно улыбаясь.
— Салям алейкум, Казгирей!
— Алейкум салям, Эльдар.
— Извини, что не вовремя, в некотором роде ЧП,
— Дорогие гости всегда вовремя, — отвечал Казгирей.
Он с вопросами не торопился, да и было бы непристойно проявлять свое нетерпение, — все должно идти своим чередом, все объяснится само собой. Эта старинная мудрость Востока оправдалась. Действительно, через несколько минут все было ясно.
Вера Павловна с подводы крикнула:
— Собирайтесь, Казгирей, поедем с нами!
Казгирей не успел ответить, его опередил Эльдар, который объяснил, что Казгирей останется в Бурунах, потому что им надо поговорить о серьезном деле.
Вера Павловна огорчилась и даже немножко надулась на Эльдара, но, поняв, что изменить ничего не удастся, защебетала:
— Поверьте, Казгирей, я сама охотно погостила бы у вас, если бы мы так не торопились! Может быть, нам удалось бы отрепетировать какую-нибудь миниатюру, я не теряю надежды, что это мы все-таки сделаем..» Чудесная идея! Чудесная импровизация! В самом деле, как вы смотрите на это, Казгирей?
— Очень был бы рад, Вера Павловна. Эта мысль мне по душе. Я уверен, что Инал одобрил бы ее...
— Конечно, одобрил бы. Вы все просто не знаете Инала, все думаете, что он какой-то злюка, а он очень добрый. Ему же иногда нельзя быть слишком добрым — государственные дела.
— Государственные дела, разумеется, — согласился Казгирей.
Вера Павловна продолжала:
— Но вот что, милый Казгирей. Мы тоже не без дела сидим, у нас тоже важные дела. Ведь вы должны, как член правления Центросоюза, помочь нам.
— Разумеется, Вера Павловна. Требуйте. Все, что в моих силах, все сделаю.
— Это в ваших силах, — рассмеялась Вера Павловна. — Просьба наша вот какая... Раз уж вы не можете ехать с нами...
И Вера Павловна изложила свою просьбу: отпустить с нею лучшую девочку интерната, прославленную артистку, искусную агитаторшу Тину, а чтобы девочке не было скучно и чтобы придать магазину на колесах больше торжественности, вместе с Тиной отпустить ее дружка, лучшего трубача и такого же превосходного артиста — Лю.
Все было улажено. И вот уже на подводах, кроме прежних пассажиров, сидели еще и счастливые Лю и Тина. Причем в одной руке у Лю была его медная труба, а в другой — автомобильный клаксон. В сопровождении Аюба и переодетых красноармейцев, продолжавших восседать на груде пальто, подводы выехали со двора. У Лю и Тины еще ни разу не было такой интересной поездки. Немало людей, даже престарелых, живет на кабардинской равнине, всю жизнь видя в стороне на юге гряду Кавказских гор — Эльбрус, Дыхтау, Каштантау, Казбек, — зная множество рассказов о горных реках и ущельях, снегах и скалах, но ни разу не побывав в каком-нибудь из грозных ущелий Балкарии. А вот они, Лю и Тина, едут туда. Да еще с каким заданием! Это, пожалуй, еще важнее, чем ликбез или набор девочек. «Каждой горянке — пальто» — это не шутка! Ведь сказано «каждой горянке», а сколько их, горянок, это пока еще неизвестно. Может быть, не хватит даже всех этих пальто на двух подводах. Вот по какому делу едут они в ущелье Батога. Как же просился маленький Таша на подводы, слыша, что едут в Батога; малыша не взяли, а вот они едут, да еще с кем! С Верой Павловной, женою самого Инала! В сопровождении Аюба, посланного с ними самим Эльдаром!
Ни Лю, ни Тина долгое время не в состоянии были произнести ни слова. Наконец, несколько успокоившись, Тина склонилась к самому уху Лю так, что слышно было ее жаркое дыхание, и спросила шепотом:
— Ты слышал, Лю, что Эльдар сказал Аюбу?
— Ага, слышал, — еще тише отвечал Лю,— я слышал, как он сказал: «Ответишь за них головой».
— Ага, — вздохнула Тина, — а что это значит?
— Это значит, будет опасность. Но ты не бойся, Тина, с нами Аюб.
— Валлаги! Только что сможет сделать один Аюб, если нападет Жираслан?
— Э-э, какая неумная! Один Аюб! Ты думаешь, те двое, на задней телеге, для чего?
Тина внимательно посмотрела на заднюю телегу и успокоилась.
Подводы весело катили по дороге, иногда до передней, на которой примостились Лю и Тина, доносилась песня, распеваемая красноармейцами на задней подводе. Все было хорошо, все было прекрасно, денек стоял славный. Лю забыл о тех треволнениях и горестях, которые он испытывал еще сегодня утром, наблюдая молчаливого Казгирея, отбиваясь от надоедливого Сосруко, который хотел, чтобы Лю во что бы то ни стало попробовал на зуб его пулю. Все это было забыто под чистым голубым небом, рядом с Тиной и Сарымой.
А между тем в интернате у Казгирея только начиналось самое печальное и тяжелое.
Не успел Казгирей по возвращении из поездки переварить сообщение о том, что случилось в Бурунах, как узнал о покушении на председателя Совета в ауле Гедуко. Никто, однако, не мог рассказать об этом толково, и Казгирей рассчитывал услышать теперь об этом, но не тут-то было, Эльдар отвечал уклончиво, неохотно:
