Принцесса нахмурилась. Сет возвратил ей божественную красоту – ту красоту, которую славили безумные поэты, терпевшие адские муки по ее, Тхутмертари, воле. Наверняка бог одарил ее еще чем-нибудь, но вот о руке не позаботился.

Тхутмертари снова приблизилась к жертвеннику и произнесла заклинание. На алтаре возникла небольшая ядовитая змея – рыжий аспид. Не обращая никакого внимания на злобное шипение аспида, волшебница схватила змею и, не прекращая шептать одной ей ведомые заклинания, резко приложила хвост аспида к обрубку левой руки. Дикая, кошмарная боль пронзила все ее тело. Человеческая плоть сопротивлялась чужеродному вторжению. Обильный пот заструился по прекрасному телу. Визжа от боли, Тхутмертари продолжала проталкивать аспида вперед, точно сращивая его со своей плотью.

Это волшебство удалось ей тоже. Отдышавшись, она вернулась к зеркалу. Теперь у девушки были две руки, обе совершенно одинаковые и обе изумительно прекрасные. Тхутмертари повертела кистью правой руки – ноготь на указательном пальце тотчас превратился в длинный стальной кинжал. Ага, это волшебство осталось с ней! Затем принцесса попробовала левую руку. Получив мысленный приказ хозяйки, кисть вновь обретенной руки обратилась змеиной головой; с желтых зубов потекли капли яда. Тхутмертари расхохоталась, обнажив ослепительные жемчужные зубки.

– Вот здорово! Значит, я теперь могу еще и кусаться! Интересно, что я могу еще?

Движимая скорее наитием, чем точным знанием, она подошла к черной свече и… сунула золотые кудри в огонь! Пламя, мгновенно пробежав по волосам, любовно обхватило все тело. Тхутмертари почувствовала лишь приятное тепло, точно она окунулась в ванну с тонизирующими снадобьями. Волшебница восхищенно прошептала:

– Я превратилась в Огненную Деву!

Она хорошо понимала, что это значит. Огонь – главный враг созданий Тьмы. И в то же время огонь – главное оружие богов. Огнем карают ослушников могущественные боги. И если Князь Тьмы одарил свою верную рабу Магией Огня – это знак его высшей милости, наибольшего благоволения. Теперь огонь не страшен ей, он – ее союзник и друг.

Похожая на пылающий факел, низко склонилась принцесса-жрица перед алтарем темного бога.

– О, я благодарю тебя, Отец Сет, – благоговейно промолвила она. – Я исполню свою миссию и тем оправдаю твое доверие…

Она встала с колен, прошептала тайные слова, неизвестно как пришедшие ей на ум – и огонь исчез. Тхутмертари никогда еще за пятьдесят восемь лет своей жизни не чувствовала себя такой могучей и полной сил. Казалось, ей достаточно выйти на поверхность – и весь мир тотчас падет к ее ногам. Нет, нет, нельзя! Она вспомнила поучения мудрого Люфа. Чтобы победить, она должна быть дерзкой и бесстрашной, хитрой и коварной, умной и беспощадной; только так одолеет она бесчисленных врагов.

– Да, я буду такой, – прошипела принцесса. Она прошла во вторую комнату. Не для того, чтобы отдыхать – отдых ей был не нужен. Здесь хранился ее гардероб. В молодости она придавала огромное значение символам и антуражу. Вот, все ее одежды тут, в неприкосновенности, ждут свою хозяйку. Созерцание гардероба оживило в ее памяти события давно минувших дней, когда люди пугались одного ее имени, когда ее могущество уступало лишь ее безнаказанности. Вот Костюм Кобры – в нем она участвовала в торжественных обрядах. Вот Покрывало Ночи – надевая его, она совершала свои набеги, жадно хватая любые жертвы; в качестве таковых сегодня могли выступать дикари-кушиты, а завтра – заносчивые стигийские аристократы. И, наконец, Хламида Сета – в ней Тхутмертари приносила жертвы своему богу…

Но все это темное великолепие не подходило для нынешнего случая. Ныне она – воительница, объявившая смертельный бой всему миру. Поразмыслив немного, она надела широкую набедренную повязку из человеческой кожи с разрезами и узким поясом; на желтом фоне, под цвет ее телу и волосам, были изображены ужасные змееподобные ящеры, пытающие мужчин и насилующие женщин. Тхутмертари кокетливо повела бедрами. Повязка нисколько не ограничивала движения; кроме того, казалось, что ящеры на повязке движутся, а люди корчатся в страшных муках. На ноги она надела мягкие кожаные туфельки золотистого цвета, сшитые из того же материала, что и набедренная повязка; загнутые носки изображали оскалившихся и изготовившихся к нападению кобр. Груди она прикрыла специальными чашечками, которые имели форму ухмыляющихся человеческих черепов; розовые соски соблазнительно выглядывали из зубов каждого черепа подобно маленьким язычкам. На голову Тхутмертари водрузила свою любимую корону, которую сама же и сочинила: корона была выполнена в форме золотой змеи, обвивающей кольцами огромную черную жемчужину. В прошлом кровавую красавицу-жрицу называли "черной жемчужиной Сета"; пора напомнить всем, что это означает!

– Вот так, прекрасная Тхутмертари – ничего лишнего, – самодовольно прошептала она.

Волшебница сладко потянулась; тело ее стало гибким, точно лишенным костей, и во всем слушалось хозяйку. Взгляд принцессы упал на старую картину, висевшую в глубине покоя. Неизвестный художник изобразил семью короля Ментуфера в тот недолгий миг, когда все ее члены были вместе. Вот сам король – рослый и мускулистый красавец, испещренный шрамами, заработанными в бесчисленных сражениях. Рядом его старший сын Ктесфон – стройный юноша с умными и ясными глазами. По другую сторону от Ментуфера – сама Тхутмертари; художнику так и не удалось передать все совершенство ее внешнего облика. Она держит на руках своего маленького братика Джосера – ему лет пять, не более. Тут же, конечно, присутствовал и сам верховный жрец Тот-Амон; картина была написана еще до его изгнания Ментуфером. Еще на полотне были две женщины, известные стигийские красавицы, но здесь, подле Тхутмертари, казавшиеся уродинами, – мать и жена кронпринца Ктесфона. Два последних персонажа уже отправлены ею к Сету, остальные – Ктесфон, Тот-Амон и Джосер – вскоре присоединятся к ним…

Тхутмертари усмехнулась: Тот-Амон полагает ее погибшей, король Ктесфон и думать о ней забыл, а принц Джосер, если вообще жив, вряд ли помнит старшую сестру… Ну что ж, тем хуже для них!

Волшебница достала Ключ Света. Он сам повернулся в ее руке. В мрачное подземелье хлынул неудержимый поток яркого солнечного света. По-прежнему лучезарно улыбаясь, Тхутмертари смело шагнула навстречу Свету Митры…

Один лишь короткий миг Конан и Пелиас пребывали в полосе ослепительного света. Свет этот был подобен мраку непроглядной чернильной ночи; глаза самопроизвольно закрылись, отказываясь воспринимать его. Но вот они распахнулись снова, и Конан вскрикнул от восторга; старый маг потрясенно покачал головой.

Мир, в котором они очутились, не походил ни на один из миров, виденных королем и чародеем ранее. Солнечный диск, втрое больше обычного, располагался в самом центре небесного свода. От него отходили лучи – сначала толстые, широкие, как аорты, затем эти широкие лучи разветвлялись на артерии, и последние окутывали ясное лазоревое небо, подобно изящной паутинке, исчезая где-то за горизонтом. Воздух был тих, чист и прозрачен. Ни тумана, ни ветерка; видно было так далеко вокруг, что орлиный взор Конана мог, наверное, заглянуть за самую кромку небес. Люди стояли на безбрежном лугу; диковинные травы, источая чарующий и успокаивающий аромат, благоговейно тянулись к гигантскому солнцу. Далеко-далеко виднелись какие-то постройки, настолько крошечные, что, казалось, они были воздвигнуты лилипутами.

– Мы попали в рай, – мечтательно проговорил Пелиас. – Имели ли мы право вторгаться сюда?

Конан встряхнул густой вороной гривой, сбрасывая оцепенение.

– Поздно стенать об этом, Пелиас. Мы прибыли сюда по делу. В путь!

И они двинулись по направлению к постройкам.

Говорить не хотелось; окружающее их великолепие отбивало всякую охоту поминать суетное. Так шли они часа два, а может, все три или четыре, ибо гигантский солнечный диск, точно приклеенный, неотрывно смотрел на путников из самого сердца небесной паутины своих лучей. Понятия времени здесь не существовало; ничто за часы путешествия не изменилось в этом мире. Постройки, к которым шествовали люди, не становились ближе; Конан заметил только, что они – чистейшего беломраморного цвета.