Эта мысль, неожиданно пришедшая ему в голову, заставила молодого человека глубоко задуматься. Он что, вправду решил избавиться от маркизы Монтегю? Кровь Господня, может, это и не самый лучший выход из положения, но другого способа скрыть свое собственное злосчастное прошлое он не знает!

Позвякивание серебра о фарфор убедило подслушивавшую Марти, что леди Монтегю, наконец, принялась за еду. Дверь в маленькую гостиную, куда старушка внесла поднос с ужином, была теперь плотно закрыта. Марти не испытывала желания нарушать покой молодой хозяйки, хотя все время гадала, почему та вернулась с верховой прогулки сама не своя. А ведь она уже думала, что все наладилось после свадьбы, что Иен стал счастливее и сильно влюблен в свою молодую жену.

Нет ли связи между поспешным отъездом маркиза и странным поведением леди Монтегю? Марти не хотелось верить, но какое-то внутреннее чувство подсказывало ей, что так оно и есть. Она горестно покачала головой, решив, что задавать вопросы не ее дело.

Вернувшись в гостиную через полчаса, старушка увидела, что Мереуин все сидит за маленьким столиком, подперев рукой подбородок и глядя прямо перед собой.

– Это все, что вы съели? – спросила Марти, бросая взгляд на нетронутые блюда. – Ни к чему же не притронулись!

Мереуин с трудом поднялась и натянуто улыбнулась:

– Я не хочу, Марти. Который теперь час?

– Минуло девять, миледи.

– Пожалуй, пойду в постель.

У дверей она обернулась с выражением нерешительности на бледном лице:

– Как вы думаете, маркиз сегодня вернется?

Марти сокрушенно, вздохнула:

– Не знаю, ваша милость. – И обнадеживающе добавила: – Может, завтра приедет.

– Надеюсь, – почти прошептала Мереуин.

Медленно поднимаясь по лестнице, она вернулась мыслями к Уильяму Роулингсу, о котором неотступно думала целый день. Мереуин никак не могла понять, почему Уильям упорно твердил, будто приехал спасти ее от нежеланного, по его мнению, брака. Уверенная, что угроза посадить его в тюрьму заставит Роулингса молчать, она, однако, не могла не думать о причинах его странного поведения. Как он мог склонять ее к бегству, зная, что она ненавидит его?

Мереуин содрогнулась от омерзения. Сомневаться нечего – он сумасшедший, и ей следует вздохнуть с облегчением и не бояться, что он станет угрожать их с Иеном счастью. Почему же тогда, размышляла она, входя в спальню, ей ничуть не легче? Чем объяснить не покидающее ее чувство тревоги? Может, ее беспокоит необычный утренний отъезд Иена? Как только он будет дома, она быстро забудет об Уильяме Роулингсе и об их непонятной и неприятной встрече.

Тишина объяла поместье Равенслей с наступлением ночи, Лягушки лениво квакали в садовом пруду, в высокой траве стрекотали кузнечики, Один за другим гасли огни в главном крыле здания, в помещениях для прислуги, наконец, уже только луна освещала бледным светом розоватые кирпичи, рассеивая чернильную тьму. Лакей задул последние свечи в большом вестибюле и широко зевнул, но тут поворот ключа в парадной двери заставил его обернуться. Тяжелая дверь широко распахнулась, и единственная свеча в руке лакея смутно осветила высокую фигуру, в которой слуга с облегчением узнал лорда Монтегю.

– Милорд! – воскликнул он, семеня навстречу хозяину. – Мы вас не ждали до завтра.

Поднятая над головой свеча осветила лицо маркиза, и лакей шарахнулся, потрясенный застывшим на нем диким выражением.

Темные волосы лорда Монтегю были растрепаны, плащ, и сапоги заляпаны грязью, но больше всего пугали горевшие мрачным огнем глаза и мучительно искривленные губы.

– Моя жена в постели? – спросил лорд Монтегю, и от этого голоса у слуги екнуло сердце.

– Да, милорд. То есть я думаю, она уже удалилась к себе.

– Я буду у себя в кабинете. Принесите бутылку бренди.

– Слушаюсь, милорд. – Лакей бросился исполнять приказание, думая, что ему сильно повезет, если удастся уйти живым от этого грозного чудовища.

Что за дьявольщина приключилась с маркизом? Молодой человек испуганно поморщился. Слово «дьявольщина», как нарочно, лезет на язык, ибо хозяина в таком вот виде нетрудно принять за самого сатану.

Крепко спавшая Мереуин не слышала, как приехал муж, хотя конюшни располагались прямо под ее покоями и окна были открыты. Она провалилась в сон, желая хоть, на время освободиться от терзавших ее целый день сомнений и страхов. Только когда двери спальни с треском распахнулись, она разом проснулась и села, сонно вглядываясь в освещенную лунным светом огромную фигуру.

– Иен? – окликнула Мереуин, уверенная, что это не может быть никто иной.

Ответа не последовало. Вспыхнула искра от удара кремня, замигало пламя свечи, стоящей на туалетном столике. Мереуин соскочила с кровати, зашлепала босиком через комнату, путаясь в подоле длинной прозрачной ночной рубашки. Маркиз стоял спиной к ней, глядя в туманную тьму за окном, и она запнулась, не дойдя нескольких шагов, чувствуя неладное.

– Иен? – повторила она и тут же испуганно отшатнулась от повернувшегося к ней перекошенного злобой страшного лица.

– Что случилось? – Мереуин быстро шагнула вперед, поборов страх и желая только утешить его, если в Лондоне стряслось нечто ужасное.

Почувствовав запах бренди, она в нерешительности, остановилась. Он пьян? Почему он так странно держится? Мереуин сделала движение в его сторону, но Иен предостерегающе поднял руку:

– Стойте на месте.

Голос звучал ясно и отчетливо, приказ не вызывал сомнений. Мереуин тут же повиновалась.

– Т-ты так неожиданно уехал, – начала было она, пристально вглядываясь в безжалостное лицо. – Я беспокоилась…

– Вам знакомо вот это? – хрипло спросил маркиз, игнорируя ее слова, и ткнул ей в лицо невесть откуда взявшийся лист бумаги.

Мереуин взяла бумагу онемевшими пальцами и отошла к столику, поближе к свету. Одного взгляда было достаточно, чтобы узнать ее письмо к Уильяму Роулингсу. Руки ее задрожали, и листок плавно спланировал на пол.

– Вижу, узнали. – Тон маркиза был зловеще спокоен.

– П-потому что это п-писала я.

– По какой-то причине оно пришло сюда нынче утром, и я поскакал в Лондон, чтобы встретиться с этим типом Роулингсом. Как видите, Мереуин, это имя мне знакомо. Помните вечер у Кэролайн Хамфрис, когда вы заявили, будто видели человека, похожего на бывшего счетовода вашего брата? – Мереуин умоляюще протянула руку, но Иен безжалостно продолжал: – Объяснения ваши меня не устроили, и я попросил у Кэролайн список гостей. Список, естественно, ничего мне не объяснил, но, получив это письмо, я вспомнил, где уже видел это имя. Я долго гадал, что вы скрыли от меня в тот вечер. Теперь знаю.

Лицо Мереуин вспыхнуло от негодования.

– Почему утром вы не попросили у меня объяснений? Почему поехали в Лондон искать его?

Маркиз глухо застонал, и Мереуин увидела, как на его скулах заиграли желваки.

– Потому что хотел убить мерзавца. Неужели вы думали, будто я поступлю по-другому, узнав, что мне наставляют рога?

– О нет, Йен! Нет! Это ужасное недоразумение! Я могу объяснить! – Она в панике бросилась к нему, но жуткий хриплый голос заставил ее остановиться.

– Прочь, женщина! Предупреждаю, не прикасайтесь ко мне, или я вам шею сверну!

Мереуин никогда прежде не слышала такой ненависти в его голосе, и ей стало плохо, голова закружилась, пришлось ухватиться за спинку стула.

– Вы не понимаете, – прошептала она, уже зная, как нелегко будет его переубедить. – Уильям Роулингс…

Иен заскрипел зубами, услышав это имя, и резко отвернулся, чтобы не видеть ее лица.

– Домоправительница сказала мне, что он неожиданно уехал в Шотландию, но мне почему-то с трудом в это верится. Поэтому я так быстро вернулся. Это письмо, мадам, было послано с целью выманить меня из дому, чтобы вы могли свободно наслаждаться его обществом?

– Нет, конечно! – воскликнула Мереуин и внезапно сообразила, что цель пересылки письма в Равенслей вполне могла быть именно такой.